Анастасия Никитина - И.о. Бабы-яги

— Ну и зачем ты сюда явился? — постаравшись подпустить в голос потустороннего тумана, проговорила я. — Мало было того, что по дороге чуть не помер?

На этот раз кувыркаться Илья не стал, но на месте развернулся довольно резво и посмотрел очень настороженно.

— И тебе привет, душа лесная. С чем пожаловала?

— С разговором, — сообразив, что нападать парень вроде не собирается, я осторожно присела на выступающий корень.

— Что ж, давай поговорим, — степенно кивнул он. — Только поначалу позволь мне сказать… За жизнь мою и друга моего прими поклон и благодарность. Что должен…

— На том свете угольками сочтемся, — ляпнула я, желая поскорее прервать бесполезную болтовню.

Илья моргнул и осторожно уточнил:

— Так то ещё когда будет…

— А я не тороплю, — хмыкнула я. — Своим ходом каждый дойдёт.

На лице у мужчины отразилось облегчение, и плечи слегка расслабились.

— То-то и оно, что своим ходом. А на этом свете чем тебе отплатить?

«Расскажи об этом свете, да поподробнее», — мысленно проворчала я, но вслух, разумеется, сказала совсем другое:

— Скучно мне. Ничего, кроме этого леса, не вижу. Поговорить не с кем. Только Леший да лягушка склочная, даром что царевна.

«Ещё есть ленивый кот и тридцать три обалдуя, но тебе об этом знать не обязательно».

— И каша у тебя вкусная, — добавила я.

Не зная, чем именно может интересоваться «нечисть с пока ещё чистой душой», я ещё ночью решила упомянуть и еду, и общение: если где-то и промахнусь, то пусть думает, что это так, для красного словца.

— Кашей тебя не порадую, — развел руками Илья. — Кончилась каша. Грибов Леший не дал, чуть опять в болото меня не завёл. Травяной отвар будешь?

Он кивнул на стоящий у костра котелок с водой и пучок каких-то листьев. Я поднялась и подошла ближе, пытаясь рассмотреть, что мне там предлагают. Вряд ли настоящая нечисть стала бы пить все подряд. Илья настороженно следил за мной напряженным взглядом.

— Давай лучше картошки сварим, — поморщилась я. Листики выглядели неаппетитно, а пахли и того гаже.

Я выложила на траву прихваченные в избушке овощи и отошла к облюбованному корню.

— Из болота меня вытащила, кормишь теперь, — снова расслабившись, усмехнулся Илья и стал собирать картофелины. — Век мне будет с тобой не расплатиться.

— Картошка недорогая, расплатишься, — фыркнула я, прикидывая, как бы половчее вывести разговор на интересующую меня тему.

— Кому как, — пожал плечами он.

На какое-то время воцарилась тишина. Илья возился у костра, прилаживая над огнём котелок с картошкой. Я молча наблюдала за этим действом, ожидая подходящего момента. Но особым терпением никогда не отличалась, поэтому, стоило ему снова сесть на траву, заговорила:

— Ловко у тебя получается. Откуда ты тут такой взялся?

— Из княжества русского, — спокойно отозвался он.

— И зачем пришёл?

— Всё тебе расскажи, — хмыкнул Илья, слегка насмешливо посмотрев на меня.

— Скучно мне, — завела я, надувшись.

— Да уж не весело. Людских радостей тебе нет, а нечестивые не радуют. Так ведь? — будто невзначай поинтересовался он.

Не то чтобы я поняла, о чём он говорит, но на всякий случай поддакнула:

— Ну да.

— Как же тебя угораздило душу в чужие руки отдать?

«Кажется, что-то тут не так, — проворчала я про себя. — Это мне положено вопросы задавать, а тебе отвечать! Откуда мне знать, что ты услышать хочешь?!»

Сочинять сказку по мотивам куцых Васькиных объяснений я не стала. Слишком велик был риск ляпнуть что-нибудь не то, да и врать Илье без особой необходимости мне тоже не хотелось.

— А моего согласия никто не спрашивал, — буркнула я и мысленно добавила: «Вот тебе. И понимай, как хочешь!»

— Ишь ты, как… — протянул он с сочувствием. — И давно ты по этому лесу бродишь?

— Всё тебе расскажи, — усмехнулась я, вовремя вспомнив его собственную присказку.

— И то верно, — тихо рассмеялся Илья. — Тебя спрашиваю, а сам не отвечаю.

— Вот, вот. Нечестно.

— И что тебе рассказать? — сдался он.

— Про княжество расскажи, откуда родом, — тут же взяла быка за рога я, по горло насытившись съехавшей совсем не в ту степь болтовней. — Русское. Значит, ты ру…

Я запнулась, сообразив, что не представляю, как тут могли называть жителей Русского княжества. Славяне? Русские? Или, может быть, вообще какие-нибудь русы?

— Правильно, русич, — не заметил заминки Илья. — Только родом я из царства Берендеева. Там и матушка моя до сих пор живет, и братья.

— Это там, где Кощей обретается? — округлила глаза я.

— Нет. Кощей, это с другой стороны. А мы на самой границе с Русским княжеством. Там спокойнее. Впрочем, и Кощей в последнее время не больно-то воду мутит: на западных границах поспокойнее стало. Не иначе как большую гадость готовит, супостат.

— А может, помер? — предположила я, припомнив Васькины рассказы.

— Слыхал я такие сказки, — усмехнулся Илья. — Да только не может он помереть — бессмертный. Отец мой о нём сказывал, когда делу ратному меня учил. И дед. И прадед.

— Большая у тебя семья, как я посмотрю.

— Как у всех, — пожал плечами он. — Давненько я там не был…

— И зачем тебя от берендеев в наши края занесло? — поддержала тон я. Действительно интересно.

Илья ответил не сразу. Будто взвешивал, стоит ли откровенничать. Я чуть не начала грызть ногти от нетерпения, старательно рассматривая траву у себя под ногами: демонстрировать излишний интерес явно не стоило. Но когда я уже набрала воздуха, чтобы переспросить, он все-таки заговорил:

— Служу я князю русскому. Он меня сюда и послал.

— Что ж ты, берендей, а служишь чужому князю? — спросила я, в последний момент прикусив едва не слетевший с языка возглас: «Да скажешь ты наконец, какого чёрта явился, или нет?!»

— Это длинная история.

— Ничего. У меня время есть, — с деланым равнодушием отозвалась я. — А если за тайны свои боишься, так разболтать мне их некому. Но если хочешь, слово даю, что никому не расскажу.

— Ладно. Слово твоё верное, — тряхнул головой Илья. — Слушай тогда. Может, и присоветуешь чего. А то сам я… А…

Он махнул рукой и ненадолго умолк, собираясь с мыслями. Мне даже стало немного стыдно: развела ведь мужика на откровенность.

«А что? — огрызнулась я на воспрянувшую было совесть. — Я ведь действительно никому не скажу. Все, кому надо, уже тут: и Яга, и Василиса, и нечисть. А то, что все они — это я и есть, не суть важно».

Совесть попыталась брыкаться, напоминая, что для Ильи это, скорее всего, ещё как важно, но русич всё же заговорил, и я забыла про приступ самоедства, превратившись в одно большое и очень внимательное ухо: в кои-то веки мне расскажут хоть что-то!