Эль Бланк - Три дороги на двоих. Трилогия

Как же я ненавижу таких самоуверенных типов! И уж тем более не желаю, чтобы они меня использовали! А после его слов ужасно хочется сделать что-нибудь такое, что напрочь сотрёт самодовольное выражение с этой наглой физиономии.

Ничего умнее не придумываю, как со всей дури попытаться его оттолкнуть.

В ответ партнёр мягко убирает мешающие ему руки и вдавливает меня в стену ещё сильнее. Мамочки, да такими темпами от меня лепёшка останется! А может, даже не лепёшка, а мокрое место! Размажет по стенке и не заметит.

— Ну и зачем, глупенькая? — совершенно ласково шепчет непредсказуемый субъект, прижимаясь губами к моему виску.

Непроизвольно вскидываю голову, чтобы осадить нахала и упираюсь взглядом в искрящиеся золотистыми огоньками карие радужки, которые медленно плавятся, меняя окраску до цвета горького шоколада.

Ничего себе! По-моему, так не бывает! От необычного зрелища напрочь забываю, что именно хотела сказать. Оценив мою реакцию, мужчина загадочно улыбается, а в невероятных глазах вновь вспыхивают игривые, задорные искорки, даже радужки снова светлеют.

Его что, это ещё и забавляет?! Вот сволочь какая! Возмущение затапливает меня по горло. Сердце уже забыло, что трусливо пыталось спрятаться, и теперь активно напоминает, что нечего позволять всяким нахалам, творить со мной чёрт знает что!

Понимая, что совсем уже готова разреветься от обиды, я крепко стискиваю зубы. Не желаю показывать своей слабости и уж тем более признавать своё поражение! Собираю все свои силы, всю свою злость и неожиданно для самой себя ухитряюсь залепить ему звонкую пощёчину.

Рука загудела, отшибла я её капитально. А ещё — я жутко испугалась. Сама не ожидала, что получится так сильно ударить! Ох, не хотела я причинять ему вреда.

Мужчина даже голову не поворачивает по ходу удара. Зато реагирует — моё запястье оказывается в тисках его кисти. Вот ведь, и виду не подаёт, что больно! А может, правда не чувствует? Возможно, у него болевой порог низкий? Ну, так нечестно! С досады я замахиваюсь другой рукой, но и её постигает та же участь.

Ой-ой-ой! Больно-то как! Чтобы не взвизгнуть, я закусываю губу, только вот стон сдержать не удаётся. А в результате, его пальцы сжимаются ещё сильнее. У меня из глаз слёзы так и брызнули.

Уж не знаю, что является тому причиной, но мужчина вдруг вздрагивает и мгновенно отпускает мои руки. Секунду непонимающе смотрит и неожиданно резко отступает на шаг назад.

А вот то, что происходит дальше, выносит мне мозг окончательно.

Его одежда темнеет и плотнее прижимается к телу, превращаясь в чёрный комбинезон. Абсолютно всё, что меня окружало — мебель, стены, люди — всё это вдруг становится призрачным, нереальным, будто мираж. Меньше чем через минуту я стою в совершенно пустой, тёмной комнате, едва освещаемой тусклым светом идущим от стен.

— Дихол! — не выдерживает мужчина, наблюдая за творящимся безобразием. — Птещт шоррг! Прррод трисстрак мезззат!

А? Я зависаю в полном ауте.

Всё в той же прострации наблюдаю, как он буквально вылетает в образовавшийся проём, предсказуемо закрывшийся следом.

Вот и что это было?

Ноги трясутся, стоять я не в состоянии, приходится опуститься прямо на голый пол. Не могу больше! Дрожащими руками вытираю струящиеся по лицу слёзы, но всхлипываю и плачу снова. В итоге просто разражаюсь рыданиями. Реву самозабвенно, жалею и ругаю себя, сетую на судьбу, злополучное стечение обстоятельств. Накопившиеся слёзы льются бесконечным потоком. А чему я удивляюсь-то? Я же всё это время так старалась сдерживаться, не расстраиваться, морально не расслабляться... Вот и получила запоздалую, но гиперсильную реакцию. Такое со мной бывает.

Утопив стресс и выплакав, наверное, месячный запас воды, я отрубаюсь прямо там, где легла.

Прихожу в себя от ощущения поглаживания по щеке. Стремительно дёргаюсь, пытаясь от него избавиться, и неожиданно сваливаюсь вниз, ощутимо приложившись к чему-то твёрдому. Вскакиваю на ноги и отпрыгиваю, сама не понимая куда. Куда-то в сторону. Цепляюсь за что-то ногой и, не удержав равновесия, падаю на колени. Рядом что-то со смачным таким звоном разбивается. Лишь после этого я прихожу в себя окончательно и начинаю адекватно воспринимать реальный мир.

Так, понятно. По лицу меня гладил всё тот же нахальный тип. Впрочем, чего я ожидала? Что это будет кто-то другой? И это благодаря ему я совершала сейчас все эти пируэты. А он, согнувшись в три погибели, давится от смеха. Хм... Ну ладно-ладно, согласна, может со стороны это и выглядело комично, но вот чего так хохотать-то!? Довёл человека до нервного срыва, а теперь ему смешно, видите ли!

Убираю за ухо упавшие на лицо прядки волос и осматриваюсь. Между прочим, комната снова изменилась. Кроме кровати, с которой я, судя по всему, навернулась, и сидя на краю которой ржёт этот мерзавец-красавец, появился стол, пара кресел, светильники. А ещё скомканный ковер, за который я зацепилась, и немаленькая декоративная ваза, которую я же грохнула. Короче, весьма интересный интерьер, похожий на гостиничный номер. Был интересный, до устроенного мною погрома.

— Иди... сюда, — так и не отсмеявшись до конца, кое-как выговаривает мужчина, похлопывая ладонью рядом с собой. Его одежда, кстати, вернула себе прежний облик — опять он в джинсах и рубашке. Удивительно.

Продолжаю молча сидеть на полу, раз уж так удачно на него приземлилась. Я что, похожа на самоубийцу?

— Я хочу... поговорить... с тобой, — голос всё ещё срывается на смешки, но тут же шатен глубоко вдыхает, потом шумно выдыхает, делает паузу и повторяет уже совсем спокойно: — Ну сядь уже. Я тебя не трону.

Ага. Поговорить. Замечательная инициатива, особенно если я хоть какие-то ответы получу на свои вопросы! К тому же, если рассуждать здраво, то злить его я не собираюсь, так что, наверное, будет лучше послушаться. Сделаю вид, что верю.

Приходится соскрестись с пола и топать обратно. Немного подумав, опускаюсь на край кровати, как можно дальше от него. Мало ли, что придёт этому нахалу в голову? Мне недавнего опыта вполне достаточно!

Словно прочитав мои мысли (у меня что — всё на лбу горящими буквами?), мужчина чуть нахмуривается. Какое-то время молча рассматривает меня, как нечто крайне непонятное и явно требующее изучения, а потом неожиданно интересуется:

— Как тебя зовут?

Вот тут уже я выпадаю в осадок и озадаченно взираю на него. С чего это вдруг ему понадобилось моё имя? До этого он прекрасно обходился и без него!

Но не отвечать как-то неудобно, поэтому приходится озвучить:

— Вероника.

— Вероника... — задумчиво повторяет шатен, зависая в прострации.

И чего так реагировать-то? Имя как имя. Кстати, а он назваться не хочет? Я ведь так и не знаю, как его зовут! И кто он такой?!