Ирина Успенская - Сердце убийцы

Уверяю вас, не найдется безумца, который посмеет сунуться к императору с подобным вопросом.

И даже не сомневайтесь в том, что его всемогущество, разобравшись в сути дела, поддержит его величество Каетано. Независимо от того, давал ли вашему покойному отцу какие-то советы или нет.

А если вы зададите прямой вопрос Диего бие Морелле, Мастеру Ткачу, о том кто такой ваш новый раб, получите очень познавательный ответ. Где его найти, вы прекрасно знаете. Как знаете и то, что соврать вам не сможет даже Мастер Ткач.

С уважением…

Полпред Конвента, т.ш. Бастерхази. Из написанного, но не прочтенного адресатом.

1 день журавля. Риль Суардис

Рональд шер Бастерхази

«И почему боги, одаривая вас силой, забыли вложить немного ума? — частенько вопрошал учитель, и тут же посохом вдалбливал в твердые головы учеников вечную мудрость: — Хочешь, чтобы что-то было сделано хорошо, сделай это сам!»

Придворному магу тоже полагался посох, но, собираясь заняться подготовкой бала, Роне предусмотрительно оставил его в кладовке — чтобы не убить ненароком шера Вондьяса. Редкостно бестолковый и суетливый старикашка носился по залу и орал на толпу таких же бестолковых и суетливых лакеев.

— Оставьте в покое эти колонны, сишер, и убирайтесь прочь, — очень тихо и спокойно велел Роне.

Лакеи, тянущие цветочную гирлянду, замерли, выронили цветы и съежились. А шер Вондьяс обернулся и уже открыл рот, чтобы в запале возразить, но, увидев Роне, вспотел от страха, отступил и махнул слугам, мол, провалитесь. Те побросали оставшиеся цветы и помчались к дверям.

— Прочь, я сказал, — сморщив нос от вони, еще тише повторил Роне старику и коротким жестом отправил цветы вслед за слугами.

Наконец, он остался в Народном зале один. Ну, не считая призрака Ману и его книжной оболочки за пазухой. По счастью, Ману сегодня был не в настроении его подначивать, иначе бы Роне не поручился за псевдожизнь единственного, шис его дери, друга.

Который ошибся.

Роне должен был и сам понимать, что Ману слишком романтично настроен и слишком хорошо думает о людях. Свобода, равенство и прочий бред — это же его любимые мечты. Так же как прощение.

Шисов дысс Роне получил, а не прощение. Но это ладно. К тому, что Шуалейда ненавидит его и винит во всех грехах мира, он уже привык. Но что она предпочтет какого-то раба — Дайму?! К этому Роне готов не был. Совсем. Никак. У него это до сих пор в голове не укладывалось.

Не то чтобы она вчера прямо об этом сказала, но Роне же не слепой. Он — шер-менталист, а девчонка даже не скрывала своих эмоций, фонила страстью к этому своему… Тигренку.

Какая пошлость.

Променять светлого принца Дамиена — на безродного и бездарного убийцу. Хиссова слугу. Влюбиться в него до полной потери разума. Вот как, как?!

С досады Роне чуть не оборвал основной силовой поток, на котором держалась вся защита Народного зала. Его дар опять не слушался. Или наоборот, слушался слишком уж хорошо — его желания разбить, уничтожить все вокруг, сровнять проклятый Риль Суардис с землей!..

— Позволь мне, Ястреб, — на удивление ровно предложил Ману.

— Ладно.

Роне стоило большого труда не развоплотить его тут же. Просто чтобы не мешался. Остановило лишь понимание, что без Ману он останется совсем один. Шуалейда хочет его смерти, Дайм не отвечает ни на письма, ни на зеркальные вызовы. Даже Ристана, и та чихать на него хотела. Он, видите ли, замшелый пережиток прошлого.

Вот бы и поручила собственную защиту на предстоящем балу кому-то более современному. Гвардии, к примеру. Или своему бездарному любимчику Ландеха. Роне бы посмотрел, как тот будет оберегать августейших особ от возможного нападения Дракона. Ха-ха.

Вот на работу Ману он смотрел с удовольствием. Как тот легко и даже изящно подправлял силовые нити, вплетал в них новые ограничители и, уже из чистого озорства, новые акустические эффекты.

— На празднике должно быть весело, — подмигнул ему Ману, отмечая цветными пятнами связанные участки зала. — Только представь, сколько удовольствия получат сиятельные шеры от подслушивания чужих сплетен!

Роне невольно усмехнулся, вспомнив, как они с Даймом сидели на ветке дуба и подсматривали за неуклюжими попытками Люкреса поухаживать за Шуалейдой. Правда, его улыбка тут же погасла.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Дайма на этом празднике не будет. Даже если он очень постарается, все равно не успеет добраться из Метрополии вовремя. А значит, Роне придется каким-то образом самому избавлять Шуалейду от ее убийцы. Лишь бы успеть!

На всякий случай он вынул из королевской сокровищницы все Фонари Истинного Света и разместил по всему дворцу и даже саду. Он бы и в башне Заката повесил пару-тройку, но оттуда его выгнали. Буквально вышвырнули.

Ох, как же ему хотелось плюнуть и предоставить Шуалейду ее собственной глупости! Она — совершеннолетняя шера и имеет право сдохнуть так, как считает нужным. Кто он такой, чтобы мешать ей быть убитой по заказу Ристаны? Как полпред Конвента он сделал все возможное: предупредил ее саму и королевскую охрану, то есть капитана Герашана и полковника Бертрана лично.

Да. Впервые за полгода он снизошел до беседы с бездарным солдафоном Альбарра. И тот ему, разумеется, не поверил. Потому что злой и коварный темный шер не способен ни на что, кроме коварных злодеяний.

Тьфу. Идиоты.

От прохладного прикосновения ко лбу Роне вздрогнул. И благодарно выдохнул. Ману как-то удалось унять раскалывающую головную боль. И даже промолчать при этом.

— Все готово?

— Здесь — да. Остался сад.

— А, да. Сад. Фонтаны, радуги и феи, — с презрением процедил Роне.

— Можешь плюнуть, — пожал плечами Ману. — Развесим Фонари, и хватит с них.

— Ну уж нет. Будут им феи. И фонтаны.

Роне сам бы не взялся сказать, что за горькое, щемящее и при этом мучительно-сладкое чувство плещется в нем, встает комом в горле. Но он точно знал: сегодня весь екаями драный королевский парк будет похож на Остров Фей. Тот самый, который сотворили они втроем, всего лишь занявшись любовью на бесплодном клочке суши посреди реки.

— Как скажешь, Ястреб, — бесцветно, словно чтобы не поранить Роне неуместной насмешкой (или сочувствием), согласился Ману.

— И кошки в горошек, и грибы с дымовыми трубами, — растравляя собственные и без того не заживающие раны, добавил Роне. — Сегодня я хочу повеселиться.

Ману промолчал. И слава богам. Если бы он посмел сказать хоть что-нибудь… хоть одно слово…

Через пару часов Королевский парк превратился в совершенно волшебное место. Не то чтобы Роне пришлось для этого как-то особенно стараться. Почему-то сегодня это было легко. Солнечные ромашки, звездные фиалки и жалей-трава послушно расцветали на клумбах среди поздних роз и хризантем, над дорожками склоняли ветви фейские груши, повсюду вылезали сумасшедшие фейские домики, а фонтаны сменили цвет и вкус — с воды на прекрасное пузырящееся ардо.