Марина Эльденберт - Запретная магия

От ее губ я отрываюсь неохотно, провожу пальцами по нежным щекам и пытаюсь выровнять сбившееся дыхание. Мы оба пытаемся, потому что грудь Армсвилл высоко вздымается, она смотрит на меня широко распахнутыми глазами, а потом высвобождает ладонь с явным намерением…

Я перехватываю ее запястье почти у своего лица.

— Контролируйте свои рефлексы, — приказываю, прищуриваюсь. — Чем больше вы идете на поводу у своих эмоций, тем вероятнее возникновение нового всплеска магии. Тогда нам придется запереться в спальне.

На мгновение я чувствую себя как прежде: моя магия звенит в теле, наполняет каждую клетку. Но почти тут же начинаю ощущать, как она устремляется обратно к рыжей.

— В спальне?!

— Да, чтобы забирать излишки магии, нужен близкий контакт. Это древний и самый верный способ мгновенной передачи магической силы.

Алисия

Пару минут я моргаю, пытаясь осознать, что только что сказал этот… этот. А потом интересуюсь:

— Простите, что?!

— У вас со слухом плохо?

В этот момент я понимаю, что спасенная от магии пьеса все-таки достаточно тяжелая. И ей, наверное, ничего не будет, если пару раз опустить ее на голову этого… этого!

— Вы с ума сошли, если решили, что я буду с вами спать!

— Спать со мной я вам и не предлагаю.

Интересно, если я скажу льву: «Съешь его!» — это будет покушение или уже убийство? Как быстро действуют эти самые… как он его назвал? Маджеры!

— А что вы мне предлагаете? — язвительно интересуюсь я, стараясь восстановить дыхание. Оно, зараза такая, никак не хочет восстанавливаться. Шутка ли, когда тебя на заброшенных складах лапают всякие высокопоставленные хамы.

— Я вам предлагаю поехать со мной. Спокойно. Без истерик.

— Это кто тут истерик? — спрашиваю я, мысленно мечтая о том, чтобы оказаться во вчерашнем дне и за юбки оттащить себя от того места. Развернуть в другую сторону, да хоть в недавно вскрывшуюся реку прыгнуть, только не на него!

Магия.

Которая может меня убить.

Да тут кто хочешь истериком станет!

Потому что если меня не убьет магия, меня убьют эти другие, которые хотели убить его, или я его убью, и меня посадят, а потом меня убьет магия. Куда ни кинь, одни сплошные убийства и плохой финал. А я, между прочим, ненавижу драмы! У меня даже пьеса со счастливым концом!

— Так, Алисия…

— Ры!

Это сказал маджер. Видимо, в моем отношении к его светлости что-то снова поменялось, а в его глазах снова промелькнуло раздражение.

— Я отвезу вас к себе, и мы продолжим разговор. Согласны?

Согласна ли я? А у меня есть выбор?

— Хорошо, — соглашаюсь я. — Везите. Но если вы попытаетесь меня тронуть еще раз, я попрошу маджера откусить вам…

Мой взгляд однозначно упирается в то, что я хотела сказать. Не специально, к слову, потому что у его светлости там бугор. Его светлость, кажется, тоже это осознает, потому что суровеет лицом. То есть багровеет. Слегка.

— Что вы себе позволяете?! — рычит он.

— Не больше, чем себе позволяете вы!

Он вздыхает. Глубоко. Потом запахивает полы пальто с таким звуком, что они хлопают друг о друга, как крылья гигантской бабочки или льва. Почему-то мне представляется, что именно так хлопают крылья этого льва. Милого.

— Мы с вами должны спокойно выйти из здания вокзала и сесть в мобильез. Для начала уберите льва, — командует он.

— Как?!

Он что, думает, я всю свою жизнь только и делала, что львов убирала?

— Подумайте о том, что с вами все хорошо. Что он вам не нужен, и представьте, что вы его отпускаете. Как будто рвется невидимая цепочка.

Да, всего-то.

— А если у меня не получится?

— Получится! — почти рычит его светлость. — Делайте!

— Хм… гм…

Я смотрю на льва, который смотрит на меня, и мне совершенно не хочется его отпускать. Ну милая же киса! К тому же защищает меня ото всяких… его озабоченностей. То, что он прикрыл пальто, вовсе не означает, что он избавился от своих гнусных намерений. Которые, впрочем, при других обстоятельствах могли бы оказаться не такими уж гнусными — внешностью его светлость природа не обделила. Широкие плечи, глаза как угли и волосы темные, зачесанные назад. Такие, густые…

А-а-а-а! О чем я вообще думаю?!

Лев издает громогласный рык и начинает наступать на эрцгерцога.

— Вы что подумали?! — рычит этот.

Так я тебе и сказала, что я подумала.

— Ничего. Просто у меня не получается справляться с вашей магией!

— Дышите глубоко, Алисия.

— Не называйте меня Алисия!

— А как мне вас называть?

— Эри Армсвилл. — Я стараюсь говорить так, как наша учительница в школе для девочек.

Это вообще самое несексуальное, что только можно представить. Не учительница, в смысле, а ее голос. Хотя и учительница тоже.

Лев останавливается, складывает крылья. Поворачивается ко мне.

Я глубоко вздыхаю и представляю себя в цветочном магазине. Вот я составляю букеты, напевая себе под нос, и думаю о том, как приду домой и буду писать пьесу. Вот ко мне приходит эрина Раллберг и говорит, что мы будем делать композиции для свадьбы дочки мэра, и я в восторге! Потому что это позволит мне поехать в Барельвицу и отвезти свою пьесу к антрепренерам. Мне спокойно и хорошо, и никакие львы мне не нужны…

— Пойдемте!

Приказ вырывает меня из моих мыслей, но когда я открываю глаза, льва рядом уже нет.

— Пожалуйста, — сообщаю я.

— Не за что, — отвечает он. — Дайте мне руку, эри Армсвилл.

— Обойдетесь.

— Дайте руку. Я не хочу, чтобы вы сыпали искрами, как неисправная схема.

— Мне холодно.

— Что?!

— Мне холодно. Мое пальто сгорело.

Его светлость снова что-то рычит, потом набрасывает мне на плечи свое.

— И пьеса. Понесите ее, пожалуйста. Я не хочу, чтобы она сгорела.

Судя по выражению его лица, стукнуть пьесой меня хочет уже он. Тем не менее возвращается за тем, что осталось от моего пальто, перекидывает через руку и подхватывает пьесу. Я подавляю желание скосить глаза вниз, чтобы убедиться, что садиться с ним в машину безопасно.

После чего все-таки позволяю ему взять себя под руку и в таком милом виде мы выходим в гудящий вокзал. Странно, дорогу, как сюда бежала, я почти не помню, зато сейчас отмечаю и высокие стены, и шум перрона за дверями с толстенными стеклами, и ожидающих пассажиров на скамейках.

— Как вас зовут? — спрашиваю я.

— Что? — Он вскидывает брови.

— Как вас зовут? Как мне к вам обращаться?

— Вы шутите? — Теперь он еще и моими словами говорит!

— Я же должна знать, с кем имею дело!

— То есть вы меня не знаете? — хмыкает он.

— Нет. Вчера мне сказали, что я совершила покушение на эрцгерцога Барельвийского, но на этом все.

Кажется, его светлость теряет дар речи. Который к нему возвращается уже на выходе из вокзала.