Таня Свон - Корона порока

— Может, убийца хотел обыграть все как несчастный случай. Не устояла на сцене. Упала. Разбилась.

— Нет! — Леон утер слезы с моей щеки и заправил серый локон за ухо. — Вероятность погибнуть, упав с такой высоты, крайне мала.

Направив внутренний взор вглубь воспоминаний, я снова прожила те страшные мгновения. Перед глазами отчетливо стоял стремительно приближающийся камень мощеной площади. В вечер открытия мне казалось, что лечу с огромной высоты.

— Ты была напугана, — напомнил Леон, когда я поделилась с ним своими мыслями. — На деле же самое страшное, что могло произойти при неудачном падении, — перелом позвоночника, ушиб мозга или сотрясение. Как раз последнее и еще несколько переломов — твой случай.

Тогда понятно, почему Леон спрашивал о том, что я помню. Сейчас я еще не до конца пришла в себя, но в памяти вполне могут обнаружиться пробелы.

— Почему я не в лазарете? — Я снова обвела взглядом комнату, ни капли не похожую на больничное помещение.

— Потому что ты в моих покоях. Я заразился твоим недоверием к людям, — грустно улыбнулся Леон. Его теплая ладонь невесомо легла на мою голову, пальцы осторожно нырнули в пепельные пряди.

— А как же врачи? Лечение?

— Я сам без пяти минут доктор, — отмахнулся парень. — И здесь я хотя бы уверен, что ты под защитой.

Леон, почувствовав, что мой страх схлынул, чуть отстранился. Во мне неожиданно взыграло разочарование, но снова прильнуть к парню себе не позволила.

— Сколько я спала?

— Четыре дня, — спокойно произнес маг, и я в беззвучном изумлении уронила челюсть. — Больше всего проблем было с головой и раненой ногой. Заклинание прошло насквозь, раздробило нижнюю часть берцовых костей, лопнули связки и мышцы стопы.

Я с ужасом таращилась на Леона, лицо которого вдруг стало похожим на непроницаемую маску. Будто парень говорил не о моей ноге, которую чудесным образом не оторвало, а зачитывал описание из медицинского учебника.

— Еще было несколько переломов, но они зажили уже на второй день, — продолжил отчет Леон. — Ну а с головой не решился предпринимать дальнейшее лечение, пока ле очнешься.

Он сел на кровати и выжидательно уставился на меня. Наверное, ждал какого-то отчета о состоянии, комментариев о проделанном лечении, но мне слова Леона навеяли совсем иные мысли.

— То есть, — медленно начала я, — четыре дня в своей комнате ты один собирал меня по кусочкам?

Леон кивнул. Его взгляд на секунду скрылся под сенью ресниц, а затем вновь устремился на меня. В янтарных глазах плескалось бескрайнее море эмоций, они теплой волной коснулись меня изнутри. Какое-то приятное чувство щекотало грудь, разливалось под ребрами и заставляло кровь кипеть.

Неожиданно для себя я поняла, что хочу обнять Леона. Пододвинуться, обвить шею руками и увлечь за собой на подушки. Но приступ тупой боли в затылке быстро вернул мне рассудок.

— Спасибо, — не сдвинувшись с места, обронила я и смущенно опустила глаза. Казалось, все мои желания написаны на лице, и потому я стыдливо спрятала его за одеялом.

— Еще рано благодарить. Конечно, пока ты спала, я провел диагностику большинства органов. Мозга в том числе. Но нужно попять, насколько сильно травмирована память.

С ошарашенным видом я выглянула из своего убежища, отбросив одеяло. Что значит «провел диагностику органов»?

Воображение в красках нарисовало распиленный череп и вынутый наружу орган. Я содрогнулась, схватилась за голову и судорожно принялась искать шов, ощупывая кожу.

Леон понял все без слов и успокаивающе заверил:

— Это неинвазивная процедура.

Я нахмурила брови и сжала губы в тонкую недовольную линию. Недоуменно покосилась на парня и виновато призналась:

— Когда ты говоришь такие слова, я всерьез начинаю думать, что все-таки что-то отшибла.

— Прости! — Леон рассмеялся, чуть запрокинув голову. Взъерошил волосы на затылке и пояснил: — Я хотел сказать, что во время осмотра не проникал в тебя.

Спокойный взгляд его теплых глаз столкнулся с моими, широко распахнутыми. Я часто моргала и искренне пыталась подобрать хоть какие-нибудь подходящие слова. Безуспешно.

Я стыдливо прикрыла порозовевшее лицо ладонью и сквозь пальцы увидела, как медленно краснеет и Леон.

— Черт, — заразился моим смущением он, — то есть я не вскрывал ничего, не лез в органы. Я это хотел сказать…

— Понятно-понятно, — быстро перебила его, стремясь поскорее замять неудобную тему. На самом деле мое смущение, разделенное на двоих, быстро улетучилось, и я едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться.

Окончательно проснувшись, ощутила, что слабость и боль постепенно отступают. Мне даже хватило сил, чтобы присесть на кровати.

— В общем, — наконец собравшись с мыслями, произнес Леон, — с помощью магии я осмотрел структуру мозга. Ни одного деструктивного очага не обнаружил. Нейронные связи, насколько смог оценить, тоже в порядке.

— Тогда в чем дело? — Я подмяла подушку под локти и подперла ладонями лицо.

— В твоей памяти. Эти связи я проверить не смог.

— Почему? — Мои брови стянулись к переносице. — Это сложно?

Леон неуверенно качнул головой. Было видно, что мысли его витают где-то далеко.

— Не сложнее того, что я уже сделал. Но возникла некоторая аномалия.

Что-то в его голосе заставило съежиться от дурного предчувствия. Леон молчал, тщательно подбирая слова, а я терпеливо ждала. С каждой секундой тревога стремительно нарастала, и когда чародей вновь заговорил, мои нервы уже были натянуты до предела и дрожали как струны, готовые вот-вот лопнуть.

— Когда я убедился, что твоей жизни ничего не угрожает, а все раны и переломы начали заживать, я решил проверить, не нарушена ли память. Знаешь, ее структура всегда похожа на сеть. Каждое воспоминание обязательно цепляется за другое. Потянешь за одно — неизбежно вытащишь еще несколько. При серьезных травмах ниточки памяти могут рваться, а вместе с ними теряются какие-то кусочки общей паутины. Я хотел изучить, нет ли в твоих воспоминаниях надрывов. В конце концов, лечить истончившуюся нить легче, чем искать утерянный конец.

Удивительно, как Леону удается говорить просто о таких сложных вещах! Я кивнула в знак понимания и внимательно взглянула на чародея, готовая слушать дальше.

Леон тоже не сводил с меня глаз, в которых вдруг мелькнуло сожаление и… испуг. По коже прокатилась волна липких мурашек, и я с трудом сглотнула. Нехорошее предчувствие червями изъедало беспокойное сердце.

— Как и всегда при этой процедуре, я начал диагностику с последних воспоминаний, — продолжил рассказ маг и, заметив мелькнувшее на моем лице смятение, добавил: — Не переживай, я не могу их видеть. Для меня воспоминания предстают лишь нитями ментальных связей, если ты сама не решишь мне их показать.