Анна Мичи - Академия Трех Сил

— Ванная свободна, — напомнила ему. А может, себе, чтобы отвлечься.

Хен встал, но вместо того чтобы сразу пойти мыться, отступил на миг в сторонку, протянул руку, словно поправил что-то покосившееся. Потом направился в ванную.

Покосилась на подозрительно довольное лицо прошедшего мимо меня парня. Подождала, пока он скроется за дверью, и вороватой перебежкой добралась до его кресла. Устроилась на еще теплом сиденье, уставилась в ту сторону, куда смотрел Хен…

Сначала ничего не увидела. Балкон с этого места обозревать было неудобно, вряд ли он пялился именно туда. В зеркале виднелся выход на кухню, но стояло оно странно. Кажется, раньше было по-другому.

Вскочила, подошла ближе. Протянув руку, повторила увиденный недавно жест Хена. Пальцы коснулись прохладной поверхности, толкнули раму — и в темном стекле отразилась закрытая дверь ванной и свет в прямоугольном оконце.

На некоторое время я застыла, возмущенно хватая воздух ртом.

Ах он хагосов паршивец!

Это же значит… Когда я думала, что он благородно отвернулся, Хен пялился в зеркало! Вот уж, должно быть, все разглядел в деталях! Я ведь ничуть не смущалась, вытиралась тщательно, еще грудь свою в зеркале в ванной рассматривала скептически. Хагос! И все у него на глазах. То-то он такой довольный!

Обхватила щеки ладонями. Внутри бурлили самые противоречивые чувства: и злость, и смущение — стоило вспомнить его улыбку и блеск в глазах, и некое смутное торжество. Но если Хен думает, что это сойдет ему с рук, то он сильно ошибается…

Осторожно приблизилась к ванной. Запора на ней не было, так что, когда я тихонько нажала на ручку, дверь легко отворилась.

Шум воды стал сильнее. Дверь умывальной кабинки была закрыта, за ней виднелись смутные очертания человеческого тела.

Одежда валялась прямо на полу, ее не потрудились повесить. Даже до корзины не докинули. Зато чистые вещи лежали на полке аккуратно сложенные: серые домашние штаны из мягкого хлопка, белая полотняная рубаха с короткими рукавами.

Стараясь действовать тихо, но быстро, схватила эту стопку и рысью уволокла в спальню. Положила в шкаф, будто так и надо. Потом вытащила из ванной корзину с грязным бельем, кинув туда и то, что собрала с пола. Корзину выставила на балкон, если что, скажу, там и стояла. Последними отнесла в спальню полотенца, припрятала под одеждой. Нельзя оставлять врагу ни малейшей лазейки.

Сама засела в спальне, ожидая, когда Хен выйдет. Двери везде специально оставила нараспашку, наблюдая за происходящим через щель.

Ждать пришлось долго. Я успела и заскучать, И укорить себя за глупость, и уже начала подумывать о том, чтобы вернуть все как было, — останавливала только мысль, что Хен выйдет из ванной в самый неподходящий момент.

Шум воды наконец утих.

Я замерла, теряясь в догадках, что будет делать Хен. На его месте… Наверное, я сначала поискала бы одежду, решив, что сама ее куда-то задевала, а потом… Даже не знаю, что делала бы. Разозлилась? Начала кричать и буйствовать?

Ох, а что если Хен позовет меня и потребует вернуть одежду?

Я его недооценила.

Он будто вообще не заметил, что сменная пропала. Показался на пороге в чем мать родила с совершенно невозмутимым лицом. Влажные волосы стояли дыбом, желто-оранжевый свет подсвечивал капельки воды на гладкой коже. Я невольно засмотрелась на его тело: худощавое, испещренное шрамами и узорами… татуировки? Разве у него раньше такие были?

Впрочем, мне стало не до них, когда Хен как ни в чем не бывало направился в спальню. Одна половина разума запаниковала — сейчас влетит, надо срочно в постель и делать вид, что давно сплю! — а другая любовалась, как зачарованная, потому что от этой картины захватывало дух.

Я видела раньше парней, что называется, без штанов — но это были или глупые случайности, или совершенно не вызывающие романтического интереса объекты.

А тут был Хен. Обнаженный, длинноногий, узкобедрый, мускулистый — свет играл, вычерчивая мышцы пресса, обтянутые гладкой кожей, и внутри у меня разгорался незнакомый огонь. И страх. И жадность. На лицо Хена было страшно смотреть, и ниже живота взгляд опускать боялась. И хотела. И боялась.

Пришла в себя, когда Хен был уже на пороге. Метнулась к постели, не думая, что выдаю себя, прыгнула под одеяло, накрылась: я в домике.

Шаги замерли, послышался смешок, но Хен ничего не сказал. Отошел к шкафу, раздался стук дверцы, шорох одежды. Я лежала молча, проклиная минуту, когда в голову стукнула дурная мысль устроить этот идиотский розыгрыш. Сердце билось где-то в ушах, рук и ног я вообще не чувствовала, они словно отнялись от сладкого ужаса.

Потом кровать заскрипела и чуть просела под чужим весом. Магический светлячок погас, комната погрузилась во тьму. Я притихла: чудилось, что теперь точно слышно, как лихорадочно бьется мое сердце. Но тишина все тянулась и тянулась, и, осмелев, я высунула нос из-под одеяла. Прислушалась. Хен дышал мерно и спокойно. Заснул?

Немного отлегло от сердца — хотя бы не будет смеяться надо мной, а к утру все уже более-менее забудется. И тут вспомнила, как он шел к спальне. То, что, казалось бы, не разглядела тогда, вдруг само встало перед глазами.

Я зарылась лицом в подушку.

— Хагос! — вырвалось полушепотом отчаянное, и я снова вслушалась в дыхание Хена.

Спит.

Вздохнула, перевернулась. Втихаря глянула сквозь ресницы. Точно спит. Я придвинулась ближе, притворяясь, что во сне. Уткнулась лбом в мужское плечо. Вот сейчас Хен что-нибудь скажет…

Но он молчал, только повернулся ко мне лицом, и на меня легла тяжелая рука.

Под ложечкой сладко засосало. Я затаила дыхание и только через долгий миг спохватилась, что этим выдала себя. Теперь, если он не спит, точно знает, что я проснулась. А может, это к лучшему?

И я во все глаза уставилась на Хена.

Его ресницы чуть дрогнули. Тоже не спит. Сердце заколотилось уже как сумасшедшее. Рука Хена придавливала меня к постели, а иначе… иначе я могла бы чуть податься вперед и поцеловать его в губы. А у него на шее бьется жилка. Дыхание спокойное, но, если прислушаться, слишком легкое, будто Хен с трудом заставляет себя не реагировать.

В горле пересохло. Я облизала губы, почти решившись действовать — и будь что будет. И тут Хен отвернулся.

Не сдержалась, вздохнула порывисто и разочарованно. И сама перекатилась на другой бок. Подумаешь! Не хочет — ну и не надо! Бегать за ним не буду.

В ту ночь я еще не знала, что очень скоро все мои решения перестанут что-либо значить, а наши отношения бесповоротно изменятся.

Сессия началась не очень.

Старый, похожий на жабу профессор по животноводству зверствовал так, будто все мы стремились стать магами-животноводами, за зачет по своему предмету хотел, чтобы у всех от зубов отскакивало. Остальные преподаватели были не многим лучше. Каждый считал свой предмет самым важным и нужным, совершенно не думая о том, что, скажем, боевикам вряд ли часто придется варить нужные зелья (их всегда можно купить) или самостоятельно чинить артефакты (а артефакторы на что тогда?).