Джейд Дэвлин - Злата. Медвежья сказка

Временно. Пусть его потом полиция забирает.

Только тут я разглядела, что Айвен спускается по ступенькам не один, а с каким-то посторонним грузом на плече.

У груза были ноги в клетчатых узких брюках и остроносых ботинках. Большой медведь легко стряхнул его где-то в дальнем углу и заботливо поправил на лежащем без сознания мужчине такой же клетчатый пиджачок.

— Черт его знает, зачем он за мной увязался, на людей из охраны Гуччио он не похож, на полицейского тоже, — слегка озадаченно сказал он. — И к Северному побережью точно никакого отношения не имеет, это сразу видно. Пусть полежит пока, от греха. Я его вполсилы, так что живой.

— Он похож на частного детектива, — поделилась я, подходя ближе и рассматривая стукнутого. — Правильно, пусть лежит. Расскажи, что там вообще? Ребенка все же украли?

— Какая-то нелепая дурацкая история, — поморщился Айвен. — И даже не про выкуп, как я думал сначала. Сумасшедшая нянька, которая влюбилась в Лоренцо и возненавидела Сесилию, его жену, начала творить круг знает что, ее собирались уволить, а эта ненормальная украла ребенка, написала записку, что, мол, вы никогда его не увидите, пошла и бросилась под поезд. Дурдом, они что, подпустили к ребенку няньку без рекомендации?

— Да всякое бывает. — Я аж плечами передернула. — Может, раньше она была нормальная, а тут взяла и спятила. Манифестация шизофрении может произойти в любом возрасте, если в генах есть. Особенно на фоне сильных переживаний.

— Я сейчас не понял, что ты сказала, но поверю тебе на слово, — поспешно согласился Айвен. — Но у нас в няньках будут только трижды проверенные пожилые особы. Чтобы никаких там… сильных чувств на горизонте. Ладно, короче, в доме Гуччио меня приняли, несмотря на горе — эта сумасшедшая украла ребенка еще вчера, а буквально несколько часов назад им сообщили, что она покончила с собой. И поскольку ребенка рядом не нашли, все решили, что она убила его раньше. Так что там горе, траур и истерика у Сесилии. Лоренцо все же настоящий друг — несмотря на этот ужас, принял меня, выслушал нашу историю, ну, с теми коррективами, что мы с тобой придумали, и обещал помочь. Только попросил, если возможно, прийти завтра. Но если нам негде остановиться, то… ну, сама понимаешь.

— А ты? — Я уже оделась под этот рассказ и в данный момент помогала Кристине застегивать платье на спине.

— Выразил сочувствие, велел не отчаиваться, — вздохнул Айвен. — Если бы я только заикнулся, что знаю что-то о ребенке, меня бы просто так не выпустили и сюда пришлось бы добираться, отбиваясь и от самого Лоренцо, и от толпы его родственников. Так что сейчас мы идем и рассказываем историю про младенца, подкинутого нам возле поезда какой-то ненормальной. Мол, мы так растерялись, к тому же устали после долгого пути, а тут еще город, от которого я отвык, а ты и не была никогда… короче, решили сначала устроиться где-то на ночлег, обогреть и накормить ребенка, а завтра идти в полицию. И тут я узнал… ну и так далее.

— Вполне правдоподобно. Только сыщик не вписывается.

— Этот за мной уже после выхода из дома Гуччио увязался. Его тоже полицейским сдадим, мы же законопослушные, добропорядочные граждане. Все, вы готовы? Даже Микеле переодели? А, в мою рубашку. В две рубашки. Отлично, идем.

Выглядели мы, когда подошли к шикарному особняку семьи Гуччио, наверное, не слишком презентабельно — центр, богатые кварталы, дамы и господа в нарядах из последней коллекции здешних домов моды. И мы такие, в платьях а-ля «что украли со склада для фермерш, то и носим». Но люди вокруг были воспитанные, никто в нас пальцем не тыкал, хотя по вечернему времени народу гуляло изрядно.

К счастью, дворецкий Гуччио сразу узнал Айвена, а потому нас без вопросов впустили в дом. И вот тут началось самое главное. Большой медведь сразу попросил, чтобы к нам спустился не Лоренцо, не его жена и даже не его отец, Айвен еще по дороге сказал, что эти трое почти вне себя от горя, хотя держатся. Он попросил позвать брата старого хозяина — дядюшку Лоренцо. Тот тоже горевал, но все же был слегка более вменяем.

Я, конечно, нервничала, пока мы этого дядю Францо ждали, но всеми силами старалась не показывать вида и не отпускала с рук подкидыша, а Крис, необычно серьезная и усталая, сама не отходила от меня далеко и незаметно старалась держаться за мой подол.

— Добрый вечер, Айвен, добрый вечер, леди, — поздоровался представительный седой джентльмен, спускаясь в холл по широкой мраморной лестнице с резными перилами. — Спасибо, что ты решил не беспокоить Лоренцо и позвал меня, это очень разумно и деликатно с твоей стороны. Пойдемте, я сам распоряжусь, чтобы вас поселили в гостевые комнаты и принесли вам ужин.

— Спасибо, синьор Францо. — Айвен учтиво склонил голову. — Но я позвал вас не только для этого, хотя вы правильно угадали — я не хотел волновать Лоренцо и внушать ему ложные надежды, прежде чем мы убедимся, что не ошиблись.

— О чем ты? — удивился дядюшка.

— О той истории, что произошла сегодня утром со мной и моей семьей на вокзале. Дорогая, покажи синьору Францо малыша, которого та сумасшедшая девушка сунула тебе в руки, прежде чем убежать в подворотню.

И без того бледноватый пожилой человек побледнел еще больше и схватился за сердце, дворецкий, все это время стоявший у нас за спиной, уронил подставку для шляп, а сбоку кто-то ойкнул женским голосом, кажется, горничная. Я вздохнула и вышла вперед, бережно держа на руках проснувшегося Микеле. Он радостно заулыбался навстречу заглянувшему в сверток дядюшке и агукнул.

Ну конечно, дальше начался дурдом. Пеленки с монограммой осмотрели, родинку на младенце даже пощупали,

хотя дядя Францо и та горничная, что пискнула первой, в один голос твердили, что это ангелочек, это Микеле, и Святая Дева в нашем лице не оставила его. Во как.

Потом позвали убитого горем дедушку пропавшего ребенка, самого синьора Леонардо, и, конечно, папу Лоренцо. Два здоровенных мужика, очень похожих на классических мафиозо из фильмов тридцатых годов, чуть не окочурились от потрясения, а потом и счастья прямо в холле. Они хватались за сердце, вопили про Святую Деву и трясли руку Айвену так интенсивно, что я даже удивилась, как они ее не оторвали и почему на весь этот шум- гам-тарарам не пришла та, кто тут, собственно, был нужнее и уместнее всего — мама малыша.

Как-то незаметно в холл подтянулось еще итальянских родственников, почему-то исключительно мужского пола, этих нам даже не представили, потому что было не до того. Новички сразу включились в общий хор, и я едва успевала уворачиваться от горячих объятий и заверений в вечной любви и преданности каждого члена досточтимого семейства Гуччио, а ведь у меня на руках все еще был их драгоценный Микеле — уж не знаю почему, но никто из этих итальянских сумасшедших так и не решился забрать у меня пацана. Суеверие какое-то, что ли, типа у мужчины руки и… хм… еще какие важные части организма отвалятся, если они с дитем понянькаются? Я уже ничему не удивлюсь…