Джейд Дэвлин - Бераника. Медвежье счастье

Когда мы, наконец, отдышались после поцелуя, мужчина сначала отступил от меня, потом резко шагнул обратно, снова стиснул, коротко на этот раз поцеловал и снова отпустил.

— Я об одном прошу: будь очень осторожна. Пока я езжу за деньгами — Шилов присмотрит за вами. Но не появляйся в селе, не дразни недоброжелателей. Лучше, если о вас вообще забудут. И еще… — он вздохнул. — Это тяжелая тема, понимаю… Наследство твой маменьки. Беран, прошу — не пиши никому пока и ничего не предпринимай по этому поводу. Не привлекай к себе внимания. Я смогу обеспечить вас всем необходимым, вы с детьми не будете нуждаться. А насчет всего остального, обещаю, я сам все узнаю позже и прослежу, чтобы земли и фамилия твоих родителей не исчезли.

— Хорошо, — я серьезно кивнула. — Обещаю. Дождусь тебя и до этого ничего не буду предпринимать.

— Бераника… я вернусь. Так быстро, как только смогу. Я к тебе вернусь, даже если придется сделать невозможное.

Вежеслав уехал, а я все так и сидела на табуретке посреди комнаты, бессильно уронив руки.

Что это было? Сумасшествие какое-то… Да мы же встречались всего… три раза! Я же не ждала и не хотела. У меня была четкая задача — выжить самой, спасти детей и спасти свою праправнучку. Вижу цель, не вижу препятствия. Да я забыла уже, что такое мужик в доме!

Несмотря на молодое тело, я до недавнего времени так внутренне и не почувствовала себя юной и по-прежнему смотрела на мир глазами старухи. Какая там любовь? Даже желаний никаких не возникало.

Дети, хозяйство, заботы, хлопоты. Привычно, понятно. Если молодость и радует, так только тем, что сил много и усталости не чувствую долго. И мысли не было про личную жизнь, на белокурого викинга поначалу я смотрела как на красивую картинку — с отстраненным интересом, и только.

А потом как громом с ясного неба. Разом всколыхнулось все, накрыло с головой, и я остро, каждой клеточкой прочувствовала свое новое молодое тело и враз помолодевшую душу.

Мне нужен был этот мужчина, вот именно этот идиот, который примчался сватать меня за неведомого купца, дуб стоеросовый. Если бы не он, я бы, может быть, и сама со временем додумалась до трезвого расчета и выгодного замужества, все же вернуть детям их род без денег и поддержки будет слишком трудно.

Но теперь об этом даже речи быть не может! Уж раз решила я, что в омут с головой и мой это мужчина, — значит, так тому и быть! Если током бьет от него, мысли в голове путаются, а тело жаром обдает, как от костра…

Хотя чему я удивляюсь? Разве раньше у меня все было по-другому? Да нет же. Я сразу, чуть ли не с первой встречи, всегда знала — он! Ни доли сомнения, ни секунды, шла навстречу с «поднятым забралом» и не скрывала своих чувств ни от себя, ни от любимого. Что с Сашей так было, один вальс в Офицерском собрании — и я уже почти невеста, что потом с мужем. Первого у меня война забрала, а со вторым я жизнь прожила душа в душу и детей родила. И ведь не ошиблась… Значит, и сейчас не ошибусь, поверив своему сердцу.

— Ма-а? — я вздрогнула и резко обернулась.

Все четверо детей столпились в дверном проеме и смотрели на меня прежними несчастно-испуганными глазами, как месяц назад, когда все только начиналось.

Ох!

Я молча поманила их к себе и раскинула руки. Первым с места сорвался Шон, он и влетел в мои объятья, уже заливаясь слезами, и вцепился в меня, как обезьяний детеныш в мамку. Да и остальные всего на пару секунд отстали.

— И что теперь? — растерянно спросил Лис, торопливо вытирая глаза, отворачиваясь и делая вид, что он вообще не плакал и слишком взрослый для этого. — Ты за него замуж пойдешь и… А мы? Выгонишь нас?!

— Здрасте, приехали! — я тоже перестала лить слезы, дотянулась и отвесила мальчишке легкий подзатыльник. — Еще раз такое ляпнешь, по заднице надаю и скажу, что так и было!

— Не выгонишь? — переспросила теперь Крис.

Я вздохнула и быстро перецеловала все четыре зареванные мордени. Даже ту, которая уворачивалась и недовольно сопела.

Да понятно же, что детям страшно. И этот вопрос они будут задавать снова и снова, чтобы услышать ответ и на время успокоиться. Их даже «по заднице» устроит и не расстроит, лишь бы страх ушел.

Еще удивительно: против самого моего замужества и перспективы получить отчима ни один из них не возразил. Не знаю, может быть, в других обстоятельствах они закатили бы полноценную истерику, и не на один день. Особенно Лис, который лучше всех помнит родного отца.

Но нет… Крах всего его прежнего мира сильно ударил по нему. Счастье еще, что не сломал до конца. И он сейчас понимает — нам всем нужна защита, а еще — возражать и истерить у него никаких прав нет. Да и не выйдет — не тот у меня стал характер, чтобы терпеть истерики не по делу.

— Так! — минутка нежности — это отлично, но хорошенького понемножку. — Землянику всю съели? Нет? Великолепно, значит, оставшееся чистим и будем варить!

— Ы-ы-ы-ы-ы-ы! — хором сказали все четверо. — Бера-а! Зачем?! Если мы уедем?!

— Затем, что надеяться надо на лучшее, а готовым быть ко всему. Пока мы здесь — будем работать как прежде.

Да. Правильно. Запасы не помешают никогда, а занятые руки и мозги не дадут раскиснуть и слишком тревожиться.

Потому что мне тоже страшно… все серьезно на самом деле. Все эти студенческие игры покойного мужа в революцию, оказывается, могут нас достать и теперь. Хотя казалось — куда уж хуже!

Есть куда. Я еще раз мысленно окинула взглядом память Бераники и снова убедилась: не было у нас никаких бумаг. Она их в глаза не видела. Если Эдриан их спрятал и использовал для шантажа — жену он в известность не поставил.

Ох, горюшко… Вежеслав вернется только через десять дней. Рапорт, дорога до уездного городка, день там, потом обратно… Он решил, что посланцы неведомых злодеев за это время просто не успеют добраться до нашей дыры, не сумеют сориентироваться и подготовиться. Я не стала ему напоминать, что если граф Аддерли повесился не сам, то посланцы-засланцы эти уже здесь. Все равно он в городе сразу заявит, что забрал бумаги и повез их на хранение в банк.

Ох, только бы его по пути не перехватили… Правда, слух о бумагах поручик Шилов пустит после отъезда Вежеслава, так, чтобы того затруднительно было догнать. И все равно страшно… страшно.

Но страх страхом, а жить надо. Тут у меня опыта хоть отбавляй… горького опыта: что в Первую мировую, что во Вторую бабы своих мужей и сыновей ждали и боялись так, что по ночам сердце биться отказывалось. А по утрам вставали и шли пахать до следующей ночи.

Когда руки заняты, душе не легче, нет. Просто ей некогда болеть.

Конечно, подсознание мое рвануло уже просчитывать, как мы там на новом месте будем устраиваться, что возьмем с собой, что тут оставим, все ж таки провинциальный, но город будет… Я его на полном скаку остановила, взнуздала жестко и направила мысли в день сегодняшний.