Джейд Дэвлин - Бераника. Медвежье счастье

— Как будто это легко, — насупился сын.

— Не очень, — сказал вдруг у нас за спиной незаметно подошедший Вежеслав. Он сел рядом так, что Лисандр оказался между ним и мной, накинул нам обоим на плечи принесенное одеяло и обоих же обнял. — Ты, сын, меня послушай, я тебе расскажу мужской секрет. Вот увидел ты молодую красивую девушку, и кажется тебе, что влюбился не на жизнь, а на смерть. Возьми и представь, как она постарела, стала сначала женщиной, а потом бабушкой, с морщинами, сединой. И если тебе все равно захочется носить ее на руках, даже когда от красоты следа не останется, — значит, там кроме смазливого личика еще что-то есть. Тогда никого не слушай, бери на руки и неси.

Лис глянул на нас обоих по очереди, быстро отвел глаза и вдруг сам прижался к плечу Вежеслава, на секунду всего. Вскочил и быстро убежал в дом. Я выдохнула и нырнула под крылышко мужа, вытирая слезы об его рубашку. Так… хорошо, что плакать хочется. Боялась ведь, как старший примет моего нового мужа, он же лучше всех помнит родного отца. А теперь бояться перестала. Что бы дальше ни было — в семье у меня все будет ладно.

— На все Господня воля, — отец Симеон вкусно отхлебнул чай из блюдечка и взял еще один пряник. — Да только выгорело одно старостино подворье, начисто, в головешки. А у соседей даже забор не опалило. Такие дела… И постоялый двор, что дальше по дороге, знаете, у Высенок, за бержачьим логом, — тоже горел ночью. Аккурат верхний этаж, где гости остановились.

Мы с мужем и Бориславом переглянулись.

— А больше ничего необычного не произошло?

— Нет вроде, — пожал плечами отец Симеон и посмотрел на нас с хитринкой. — Гости только столичные запропали, как не было, и медвежьи следы — что возле старостиного подворья, что возле постоялого двора. Здоровенные следы-то, уж не знаю, какого размера медведь был. А только я с кругом святым пожарище обошел и на следы те святой водой брызгал — не рассеялись. Стало быть, не морок бесовский. А против покровителей рода храм наш никогда зла не имел. Если кто настолько глуп, что навлек на себя гнев духа-покровителя, — либо пусть кается, и тогда Круг Святой ему порука, либо… — и он развел руками.

— Проклятые бумаги, — сквозь зубы выругался Вежеслав. — После всего случившегося я уже и знать не хочу, что там в них. Брата жалко, и больно по-прежнему, но раньше я отвечал только за самого себя, а теперь у меня семья. Пропади она пропадом, та земная справедливость, Бог не слепой, сам спросит с кого надо.

— А знать бы, кто в верхах нам гадит, не помешало, — вздохнул Борислав. — Сам я мстить не пошел бы, а попросил бы аудиенции у его величества. Это измена, и его касается напрямую. Князья Агреневы всегда были верны своему сюзерену и заслужили его доверие, меня бы послушали. Но с чем идти? С паленым подворьем какого-то старосты?

— Даже мысли нет, куда мой бывший муж мог эти бумаги спрятать, — вздохнула я. — Мне он не отчитывался… маменьку очень жалко. Знала бы я, что на нее навлекаю, когда под венец шла… для себя я ни о чем не жалею — как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Моих детей и моего мужа ни на что не променяю… но маменьку жалко.

— Поэтому возвращаться в столицу вам рано, — серьезно кивнул Борислав, переглянувшись с отцом Симеоном. — А вот венчаться в храме вам надо как можно быстрее. Все понимаю, вы духом рода благословленные, это самый крепкий брак. Только и людские законы никуда не делись. Как объяснить, почему мой внук вдруг объявился живой, я еще до приезда сюда обдумал — все надеялся. Скажем, что ранен был и разбойники его с собой уволокли, а того, кто трофеи остался собирать, дикие звери и погрызли. Этот идиот от жадности нацепил одежду моего внука со следами крови, вот и кинулся на него какой-то голодный хищник. А Вежеслав немного в бандитском плену оправился и сбежал — прямиком к своей невесте. Она его до конца и выходила, а теперь вот они сочетаются законным браком в храме, честь по чести.

— Это правильно, — кивнул отец Симеон. — И свидетельство о венчании я в городе потом сам заверю и в книгу храмовую впишу… как время придет. Чем дольше никто не знает, что младший князь Агренев выжил, тем лучше. Все же беспокойно мне, что там за гнида в верхах засела, что никак не уймется, шлет и шлет супостатов. Сам-то вряд ли явится, сидит, пакостник, в столице, добропорядочную сволочь изображает. Боюсь, не оставит он вас в покое.

— Интересно, — я задумчиво переложила ягодки от варенья из чашки в блюдечко, Шон потом съест, такой сластена — ужас. — Интересно, а в эту ночь там, в столице, ничего не горело? Духу Бера, насколько я понимаю, расстояние не помеха, ему что село, что столица — все едино.

Мужчины переглянулись — похоже, эта мысль им понравилась, хотя и вызвала некоторый скепсис. Слишком это было бы легко.

— На духа надейся, а сам не плошай, — подвел итог Борислав. — Бумаги надо искать. Бумаги. Тогда будет чем прижать эту сволочь, с чем на аудиенцию идти. Эх, сейчас ведь лучшее время для этого — наверняка супостат все силы свои сюда к ведовой ночи стянул, не армия же у него в запасе. Сейчас бы как раз с бумагами в столицу и ехать, некому будет по дороге подстеречь.

— Да где же их искать? — я со стуком поставила чашку на стол. — Вот… зараза! Ну ни одной мысли нет…

— Мама… — вдруг позвали от двери. — Мам…

Пока мы пили чай с гостем и проводили военный совет, дети должны были заниматься своими делами во дворе. Несмотря на то, что наши материальные затруднения остались далеко позади, бездельничать я все равно никому не позволяла. Просто теперь не надо было упахиваться насмерть, а еще можно было подобрать занятие поинтереснее, чем монотонная заготовка дров или трепание еловой шерсти.

Так что дети были при деле, но я даже не удивилась, поняв, что как минимум старший подслушивает под дверью. Сама такая была в его возрасте.

Бледный, с закушенной губой, Лисандр решительно прошел к столу и посмотрел по очереди на меня и на Вежеслава. У него был вид как у решившего броситься с обрыва в пропасть героя-повстанца — отчаянный и обреченный.

— Я поклялся отцу, что никому и никогда не открою этот секрет… и не отдам… именем рода поклялся! Я не мог, понимаете?! — с болью в голосе выпалил подросток. — Ну не мог… раньше… а теперь… я не знаю… вы — моя семья! — он зажмурился на секунду, но тут же открыл глаза и упрямо тряхнул головой. — Пусть я буду клятвопреступником без чести и духи рода меня покарают. Пусть… только я скажу.

— Стоп! — я вскочила и зажала сыну рот ладонью. Клятва рода, черт его знает, чем грозит нарушение, я как-то не хочу шутить подобными вещами после того, как сама пообщалась с Бером. — Молчи! Не говори ничего! Мы придумаем, как все узнать без этой жертвы, понял? Понял?!