Екатерина Верхова - Город Левиафанов [СИ]

Легонько дернул за собой, и я послушно, как песик на поводке, пошла следом. Почему-то было приятно. И тепло.

За дорогу ни он, ни я не сказали ни слова. Я боялась разрушить и без того хрупкую связь, а Дэм… он, как и всегда, был погружен в свои мысли. Лишь возле самого входа в магазин Альвины Воин Духа произнес:

— Можешь мне пообещать, что дашь родителям шанс?

Кивнула. Можно попробовать — не враждовать же теперь на почве… расовых разногласий. Интересно, а можно ли ведьм причислить к отдельной расе? Строение нашего тела похоже на людское, расположение всех органов — тоже. Единственное различие — тонкие энергетические нити, паутиной расползающиеся по всему телу. Их можно было бы сравнить с венами и капилярами — каждый «отток» отвечает за что-то свое. Вот только я так и не поняла, что заставляет чистую энергию силы растекаться по всему телу.

Знакомый звонок колокольчика, мы внутри. В главной зале снова пусто.

— Нет, дорогой, это катастрофа! Представь, что будет, если кто-то узнает, что наша дочь — ведьма! — едва мы подошли к двери в подсобку, я услышала голос матери. Дернулась, как от пощечины. Так вот, значит, что ее волнует? Дэм предупреждающе сжал мою руку, напоминая об обещании.

— Да, катастрофа. Но доселе никто не интересовался нашей дочерью, да и мы не уделяли ей должного внимания, по-видимому. И вот… выросло! — последнее он почти выплюнул. — А вы, Альвина, как ВЫ могли такое допустить?!

— Знаете, — в голосе ведьмы звенела сталь, — это была вынужденная мера, на тот момент единственная, способная спасти вашей дочери жизнь! И если бы вы были рядом, или хотя бы интересовались тем, как у нее дела — как поживает ее душа — то наверняка бы знали о произошедшем чуть больше, чем абсолютно посторонние для нее люди!

— Это она нас посторонними называла?! — мама взвилась. По ее тону было хорошо слышно, что та сдерживает эмоции из последних сил.

— Такой вывод может сделать любой человек, кто хоть немного понаблюдал за девочкой, — тем же железным тоном ответила ведьма. — Вы даже представить себе не можете, что она пережила за последние несколько месяцев! Да ни один человек бы не смог пройти все эти испытания с тем достоинством, что она. И при этом сохранить здравый рассудок! И после этого вы еще всерьез рассуждаете о том, что ее надо поместить под надзор ордена?! Да вы издеваетесь!

— Это правило, — резко ответил отец. — Если ведьма не удостаивается защиты Ковена, значит, она автоматически считается неблагонадежной и попадает под наш надзор.

— Да знаю я ваш надзор, — выплюнула Альвина, — хорошо, если хотя бы треть выживали. Плавали…

— Мы не навредим собственной дочери, — возмутилась мама.

— Но и не защитите, — твердо ответила ведьма. — Не говоря уже о помощи и участии в нужную минуту.

— Хватит, — свой голос я услышала словно со стороны, ему вторил грохот ударившейся о стенку двери. — Мама, папа, что от меня требуется?

— Последовать вместе с нами в специальное место, где будет измерен твой резерв и эмоциональная стабильность, после провести там какое-то время. И потом — свобода, — пока мама старательно отводила взгляд, отец уверенно загибал пальцы, перечисляя те характеристики, что были необходимы. За всем этим стройным озвучиванием цифр я не поняла ровным счетом ничего.

— Какое-то время, — себе под нос буркнула ведьма, — лет сто, двести.

— … отправляемся примерно через полчаса. Как раз зарядится артефакт.

Последняя фраза немного вывела меня из колеи. Мне хорошо было известно, что артефакты изготавливают ведьмы — наполняя их собственной силой и тратя не магический резерв, а жизненный, постоянно истощая себя. А эти… охотники на ведьм… спокойно используют плоды рук существ, на которых охотятся? Даже при условии мирного соглашения с Ковеном мне казалось это дикостью.

— Нет, — ответила я, почувствовав, как внутри рвется тонкая нить. Когда-то примерно с таким же звуком лопнула струна моих отношений с дедом. Следом — с самой собой из прошлого. Теперь вот — и родители. — И что тогда? Что меня ждет? Возьмете силой?

Родители явно растерялись, не ожидав от меня подобного ответа. Им наперекор я пошла лишь раз — с выбором образования. И то, тогдашние деньки можно списать на переходный возраст и вступление в пубертат. Но сейчас? Сейчас я шла на принцип. Мне надоело, что все вокруг пытаются мне что-то посоветовать, заставить действовать в рамках. Да ради чего? Почему я не могу просто жить? Жить так, как сама считаю правильным и логичным? Не могу, потому что правильным и логичным они считают другое?

Я никогда не приходила к родителям за советами только потому, что они сами отвешивали их тоннами. Советовали, советовали и советовали даже в те редкие минуты, когда могли уделить мне время. Словно наслаждались своим опытом, и получали несметное удовольствие не от того, что они могут им поделиться, а благодаря возможности насадить его в чужую голову. Пора бы сказать «хватит».

Я безумно любила своих маму и папу. И буду любить всегда. Но есть моя жизнь, мой опыт и мои ошибки. А есть их взгляды, их позиция и их видение моего будущего. Вот только видение их, а будущее мое.

Безумно хотелось, чтобы меня ценили такой, какая я есть. А если у кого-то не получается, то это не мой выбор и не моя дорога.

— Если потребуется, возьмем силой… — произнес отец одновременно с маминым «нет».

— Алина, пойми, мы хотим как лучше, — отец шагнул навстречу. Я, наоборот, отодвинулась. Папу я начала опасаться.

— Спасибо, я сама разберусь, как мне лучше, — делая особое ударение на «мне», твердо ответила я.

— Если не мы, то придут другие! — отец почти вскрикнул.

— Я беру на себя ответственность, — Альвина подала голос. — Беру на себя ответственность, что ни один человек не пострадает от магии этой новоявленной.

— Я тоже, — если Альвина говорила резко, с явной неприязнью к отцу и матери, то Дэм со спокойствием огромной глыбы льда. И с такой же уверенностью.

— Но… — отец хотел запротестовать.

— Думать надо было раньше, — едко произнесла хозяйка магазина. — Вы уже не единожды бросали свою дочь. А теперь есть люди, неравнодушные к ее судьбе и способные о ней позаботиться, если возникнет такая необходимость.

— Алина? — теперь голос папы звучал почти умоляюще. Он словно ждал, что я тут же протяну руки, дам заковать их в наручники, а потом послушно последую куда-то там в орден. Вот уж нет.

Последнее я озвучила.

— Я ценю все, что вы мне дали, но теперь… — запнулась, почувствовав неуверенность. Дэм одобряюще сжал мое плечо. — Но теперь… наши дороги, видимо, разошлись. Но если вдруг в вас вдруг проснутся какие-то отеческие чувства, я всегда буду рада с вами увидеться.