Мария Архангельская - Медь в драгоценной шкатулке

— Но всё равно это мысль, — задумчиво сказал Тайрен. — Можно будет попробовать поступить так же. А то мои отец и дед чего только не делали, чтобы пополнить казну. Вплоть до того, что давали ранги торговцам, если те брали на себя снабжение приграничных гарнизонов зерном. Теперь отец придумал снять шкуру с драгоценного белого оленя, что содержался в зверинце, разрезать на куски и продавать всем вельможам по куску за пять тысяч таэлей. Дары императору можно подносить только на куске этой шкуры, так что имеющие право бывать на аудиенциях перепродают их и друг другу.

— Но ведь шкура рано или поздно закончится, — заметила я.

— Вот то-то и оно…

Мы помолчали.

— Может быть, к тому времени, когда ты станешь императором, цены у нас тоже станут расти медленнее, — сказал Кей.

— Ты в это веришь?

Гюэ Кей покачал головой.

— Я мало понимаю в этих денежных делах, — сказал он. — Я офицер, а не чиновник и тем более не торговец. У нас в Цзяране среди простых людей деньги не в ходу — подати платят зерном, шестью и мясом, а также прочим, что могут добыть. И живут при этом получше, чем многие из равнинных крестьян. Я вот думаю — а может, в этом всё и дело? Может, эти куски металла вообще лучше бы отменить?

— А как же рынки? — спросила я.

— А что — рынки?

— Как ваши простолюдины покупают и продают?

— Опять ты про торговлю…

— Моё мнение на этот счёт вы знаете, — я пожала плечами. — В любом случае, рано или поздно возникает необходимость приобрести то, что не можешь добыть сам. Можно, конечно, выменивать, но ведь деньгами пользоваться куда удобнее!

— Неудобство можно и потерпеть.

— Если вы выбираетесь на рынок раз в год и покупаете одну-две вещи, то да, а вот в государственных масштабах уже возникнут проблемы. Начиная от трудностей транспортировки товаров для обмена, и кончая тем, что у вас может не оказаться нужного другой стороне, и вы просто не столкуетесь.

— Ну, можно сделать обменной единицей зерно, — заметил Тайрен. — Собственно, у нас и подати им с крестьян собирают, и чиновникам жалование частично в зерне выплачивают. Зерно и шёлк — вполне себе альтернатива деньгам.

— А что делать в неурожайный год, когда зерна не хватает — вообще все торговые операции прекращать? Ваше высочество, я не настолько учёна, чтобы много говорить об этом, но не потому же наши предки придумали деньги, что им заняться было нечем. Во всех странах рано или поздно возникают денежные системы. И как бы люди ни клеймили их, называя злом, жить без них они так и не научились, и, думаю, никогда не научатся. Разве что на островах Бессмертных. Я уж не говорю о том, что отменяя деньги, придётся также отменить и золото с серебром. Ну и медь с бронзой заодно.

— Ну да, — после краткого размышления кивнул Тайрен. — Они всегда будут ценными, а везти серебряный слиток куда удобнее, чем воз с рисом. Тут ты права.

— Золото можно и оставить, — неожиданно усмехнулся Кей. — Из него денег так и так не делают.

— У вас тут нет золотых денег? — удивилась я.

— А у вас есть?

Я кивнула и спросила:

— А как же те тысячи золотых таэлей, которые ваше высочество мне дарили?

— Золотой таэль — это условность, — объяснил Тайрен. — Просто в них удобно считать большие суммы, те же подати. Но если бы такую монету и отчеканили, в обычной жизни от неё не было бы особого проку, слишком большая стоимость, немногие смогли б её использовать.

— Я-асно, — протянула я. — Значит, если бы я захотела получить эту тысячу таэлей одновременно, мне бы выдали груду бронзовых и серебряных монет?

— Или золотыми слитками по весу.

Вскоре после этого разговор увял. А потом Кей засобирался — оказалось, Тайрен назначил его командовать почётным эскортом, встречать уже почти приехавших чжаэнов.

— Как раз встречу их у Львиной рощи и завтра будем в Таюне.

— А почему роща Львиная? — заинтересовалась я.

— Там стоит стела, украшенная львом в честь одной из наших побед, — объяснил Кей. — Кстати, Тайрен, ты когда отправлял вождю Рэнгэну приглашение, кого гонцом посылал?

— Я не отправлял ему приглашения. Он сами решил приехать.

— Да? — удивился Кей. — А в том письме, что ты мне показывал, что-то такое было, что я решил — ты им написал.

— Да нет, просто, когда мы были у них в гостях, я сказал, что буду рад видеть их в Восточном дворце. Вот они и воспользовались случаем.

Кей нахмурился, но кивнул. А мне почему-то вспомнилось, как я расспрашивала Тайрена о его знакомстве с Кеем — ведь ясно, что очень близки, больше никто не называет наследного принца на «ты» и по имени. Оказалось, что они знали друг друга почти сколько себя помнили. Кея четырёхлетним прислал ко двору его отец, Гюэ Чжиан, князь Цзярана, официально — на воспитание, а негласно — в качестве заложника. А ведь я встречала эту фамилию, когда вместе с Тайреном изучала хроники. Первый князь Гюэ был из тех, кто возвысился после падения Великой империи, сумев поймать волну. И заслужил моё искреннее уважение тем, что, в отличие от остальных, выскочивших тогда из грязи в князи, или, как тут говорили, поднявшихся из мрачной долины прямо к синим облакам, не стал спешно изыскивать себе благородных предков. А прямо заявил: ну да, я крестьянин. Был крестьянином. Зато теперь у меня под рукой пятьдесят тысяч копий и контроль над стратегическими крепостями и перевалами. Ну и что вы со мной будете делать?

И пока остальные чесали в затылках, решая, что делать с наглым выскочкой, Луй Шан, основатель нынешней династии императоров, предок Тайрена, взял и послал самозваному князю в жёны одну из своих дочерей, хотя и не от главной жены — в обмен на признание вассалитета. С тех пор горное княжество Цзяран стало щитом империи от воинственных западных горцев, а также частично — от южного соседа, который уже и сам был бы не прочь получить такого вассала, но нужно было суетиться раньше.

И всё же Цзяран был хоть и вассальным, но отдельным княжеством, и потому заложники из него стали если не обычной практикой, то и не чем-то, из ряда вон выходящим.

Прошу прощения у вашего высочества, — в дверях, отрывая меня от воспоминаний, возникла одна из приставленных к малышке нянек. — Госпожа Соньши, маленькая госпожа снова плачет и никак не успокаивается.

— Уже иду! — я вскочила. — Прошу прощения, ваше высочество!

Ну, что ты хочешь, мать… — услышала я за спиной философское замечание Кея.

— А, правда, что эти дикари ходят в звериных шкурах?