Мария Архангельская - Медь в драгоценной шкатулке

Зато болезнь дала отличный предлог отказаться от встречи с послами, зачем-то возжелавшими свести со мной более близкое знакомство. Будь мы во дворце, никто бы не пустил их в гарем, но за его пределами оковы этикета несколько ослабевали, и женщина вполне могла встретиться с посторонним мужчиной, разумеется, в присутствии достойных доверия свидетелей. Но у меня не было никакого желания удовлетворять их любопытство на мой счёт и тем более принимать какое-либо участие в политике. Мне даже не было интересно, что за договор они хотели заключить. Кажется, он касался некой спорной территории на границе и каких-то торговых нюансов, но я не вникала, даже если об этом заходила речь в нашей дамской компании. Тем более что толком обсудить серьёзные вопросы с «сёстрами» по гарему и не получилось бы, всё всегда скатывалось в сплетни об «этих южанах», имевших репутацию излишне утончённых, развращённых и изнеженных. То ли дело мы, суровые благородные северяне, сохранившие простоту и благочиние предков.

Присланные мне подарки от посольства я тоже с благодарностями вернула. Так бы я, возможно, и соблазнилась красивой коричневато-золотистой тканью из некоего «водяного шелкопряда», или кубком, выдолбленным из носорожьего рога, или набором черепаховых гребней. Но спросив, кого ещё из гарема одарили послы, и узнав, что только меня одну, я в своём решении лишь укрепилась. Мне не нужны ни зависть, ни подозрения — и того, и другого в моей жизни и так более чем достаточно.

Один подарок, впрочем, им всё же удалось мне всучить — уже на прощальном пиру, когда получившие все требуемые подписи послы многословно прощались, благодарили за гостеприимство и витиевато превозносили мудрость и могущество императора Луй Иочжуна.

— И лишь одно разочарование было у нас, — соловьём разливался старший, — нам так и не удалось свести более близкое знакомство с западной звездой внутренних покоев вашего величества, чья слава достигла и нашего двора. Увы, нам будет нечего сказать, когда нас спросят о ней…

Все посмотрели на меня, не оставляя сомнений, кто имеется в виду. Моя бровь невольно дёрнулась. Надо же, как я, оказывается, знаменита.

— И всё же нам хотелось бы в память о встрече преподнести госпоже Драгоценной супруге наш скромный дар, — и посол махнул рукой. Два евнуха вытащили на середину зала что-то высокое и плоское, закрытое тканью. Когда ткань была снята, выяснилось, что под ней находится ширма. Не лёгкая складная, как я привыкла представлять этот предмет мебели у себя на родине — тут такие тоже были, но не меньшей популярностью пользовались массивные рамы в рост человека, укреплённые на подставке так, что могли вращаться вокруг горизонтальной оси. Они могли быть сделаны целиком из дерева, иногда в деревянную раму даже вставляли каменную плиту, но эта ширма была обтянута тем самым золотистым «водяным» шёлком, вышитым цветами и птицами. Я посмотрела на императора. Тот благосклонно улыбнулся и кивнул:

— Это хороший подарок для моей супруги.

Мне ничего не оставалось, кроме как подтвердить:

— Господин посол очень любезен, я не заслужила такого щедрого дара. Я бы хотела поднять чарку за вас и за мир и согласие между Севером и Югом.

Иочжун опять улыбнулся и потянулся к чарке. Мой тост был принят.

— Что до рассказов о супруге Луй, — добавил его величество, — то всем достаточно знать, что она — образец добродетели и единодушия с нами. Искренне желаю брату нашему императору Юга, чтобы его гарем полнился такими женщинами, как моя Драгоценная супруга.

— Ваше величество меня перехваливает, — вставила я.

— Поистине, скромность есть главное украшение, — поклонился посол.

Позже я спросила Благородную супругу, что это за «водяной шелкопряд» такой. Оказалось, что нить, из которой ткали эту ткань, получают из какого-то вида моллюсков, живущих в Южных морях. Жаль, что я так и не узнала, каким образом.

«Я хочу тебе кое-что показать», — сказал мне его величество, и я чувствовала себя изрядно заинтригованной, тем более что для показа нам потребовалось покинуть дворец и даже Таюнь, откуда я не выбиралась уже больше года. Я надеялась, что путь до неведомой пока цели удастся проделать верхом — я теперь регулярно каталась по саду Долголетия и двору Дарования Победы, но хотелось всё же большего простора. Ах, наши с Тайреном скачки по степи!.. Но император вольностей не позволял, и пришлось проделать весь путь, чинно устроившись среди подушек в тряской карете.

Я сильно подозревала, что настоящая цель нашего путешествия — очередное извинение императора. Накануне между нами состоялась, ну, ссора — не ссора, но довольно напряжённый разговор. В тот вечер у меня болела голова, и потому я встретила его величество несколько менее приветливо, чем обычно, он это заметил и немедленно прицепился:

— Кажется, ты не рада меня видеть?

— Я чем-то провинилась перед вашим величеством? — вместо ответа спросила я. Оправдываться не было ни малейшего желания.

— Может, это я перед тобой провинился?

— Что? — ему таки удалось меня удивить. — Нет, что вы, ваше величество.

— Тогда почему тебе жаль для меня даже улыбки?

— Мне ничего не жаль для вашего величества.

Я ждала, что он скажет «тогда улыбнись», я выдавлю из себя улыбку, и вопрос будет исчерпан. Но Иочжун не собирался останавливаться на достигнутом.

— Видно, мало любви, — изрёк он многозначительно.

— Простите?

— Я говорю, что в тебе меньше любви, чем мне бы того хотелось.

А пошло оно всё, подумала я. Мало того, что мне приписывают несуществующую любовь, так я же ещё должна её доказывать.

— Мне жаль, ваше величество.

— Что — жаль?

— Что моей любви вам мало, — объяснила я и не без удовольствия понаблюдала, как он собирается с мыслями, чтобы ответить.

— Да уж, Небо свидетель, мне хотелось бы её побольше.

Хочется-перехочется, подумала я и кротко сказала:

— Вся, что есть — ваша, ваше величество.

— Между прочим, во Внутреннем дворце множество женщин, готовых предложить её куда больше, чем ты.

— Значит, моя совесть чиста, раз ваше величество не испытывает недостатка.

— Да тьфу на тебя! Тебе что, совсем всё равно?

— Нет, что вы, я радуюсь.

— Радуешься? Тогда, может, мне пойти к ним?

— Как будет угодно вашему величеству.

— Прекрасно. Ты сама этого захотела, — Иочжун гордо поднялся и промаршировал к выходу. Впору было рассмеяться, но я была слишком раздражена.

— Да лёгкой дороги вашему величеству! — зло бросила я ему в спину и сама рывком поднялась. Император обернулся на самом пороге и даже открыл рот, но так ничего и не сказал, пока я быстро выходила, почти выбегала из комнаты. Ещё и дверью хлопнула. Не сильно, правда.