Делия Росси - Служанка

В коридоре послышалась какая-то возня, а потом дверь распахнулась, и на пороге появилась домоправительница. Волосы ее растрепались, щеки раскраснелись, глазки злобные по сторонам бегали.

Я поднялась и встала так, чтобы загородить собой лежащего на кровати арна.

— А ты чего это здесь? — спросила Салта, силясь разглядеть лежащего за моей спиной графа. Она дернулась в одну сторону, потом в другую, но моя широкая юбка закрывала ей весь обзор.

— За милордом ухаживаешь? — увидев стоящую на прикроватном столике плошку с водой, спросила старшая. — И как он? В себя не приходил?

В ее голосе послышалось жадное любопытство.

Я помотала головой.

— Что, даже глаз не открывал? — не отставала Салта.

Она подошла ближе, бесцеремонно отодвинула меня и уставилась на лорда Штефана таким взглядом, что мне снова захотелось его собой заслонить.

— Чего вылупилась? — повернулась ко мне Салта. — Говорю, и глаз не открывал? Выходит, Кранц правду говорил, что совсем худо милорду-то, — увидев на моем лице ответ, задумчиво сказала домоправительница.

И почему-то мне показалось, что ее это не сильно печалит.

— Дана Салта, вы бы вышли, — робко позвал от двери второй стражник, Урас. — А то, не ровен час, дан управляющий вернется.

— А и вернется, и что? Неужто я не могу узнать, как здоровье хозяина? — зыркнула на него Салта.

— Все равно, непорядок, — мямлил горе-охранник. — Никого пущать не велено. Шли бы вы, дана, пока не поздно.

— Ладно, ухожу, — фыркнула старшая. — У меня дел невпроворот, за всем следить нужно, прислуга распустилась, так и норовят под шумок работу бросить. И ты смотри, — погрозила она мне. — Хорошо за милордом ухаживай, старайся. Коли помрет он, так мы все тут без денег останемся.

В глазах ее мелькнуло что-то непонятное. Я не успела уловить, то ли это беспокойство было, то ли злорадство, то ли предвкушение.

— Видишь, иду уже, — усмехнулась старшая, протискиваясь мимо стражника. — И вовсе не обязательно было так причитать.

Парень что-то пробубнил в ответ, но я не расслышала — дверь закрылась, отрезая от меня и визгливый голос домоправительницы, и глухой басок стражника. Они еще какое-то время пререкались, а потом все стихло.

Я потерла занывшие виски. Интересно, зачем вообще нужна охрана, которая пропускает в комнату графа всех подряд? С таким же успехом можно было и вовсе никого не ставить. А что, если убийцы надумают вернуться и довершить свое черное дело? Разве смогу я с ними сладить?

Взгляд заметался по комнате в поисках чего-нибудь, что могло бы сойти для обороны. Не собиралась я просто так сидеть и ждать, пока арна прикончат.

А пальцы уже выписывали оберег защитный, тайный, что Паница велела только в самых крайних случаях употреблять, потому как слишком много силы он отбирал. Что ж, похоже, наступил он, этот самый случай — я нутром чуяла, что ночь нас тяжелая ждет. Враги графа не оставят его в покое, как пить дать. Слишком многим возвращение лорда Штефана поперек горла встало. Я ведь не слепая. Видела, как наместники на милорда смотрели, и судья Пиверень, и глава городской стражи. Да оно и понятно. Казнь бывшего управляющего всем им не по вкусу пришлась, как и ревизия, которую лорд Штефан устроил.

В голове теснились мысли. Интересно, удастся дану Кражичу доказательства найти? А если нет? Неужто убийцы безнаказанными останутся? А вдруг они попытаются повторить попытку? Ну как надумают в спальню графа пробраться? И что мне делать? Как защитить лорда Штефана?

Я осматривала комнату, пытаясь найти хоть что-нибудь, способное сойти за оружие. Шкаф, комод, сундук… Взгляд зацепился за тяжелый бронзовый подсвечник, стоящий на столе. Что ж, вполне подходящая вещица!

Прихватив его, села на кровать и положила подсвечник рядом с собой. На всякий случай. Как говорит Микош, береженого и Скарог бережет.

Время потянулось дальше. Свечи оплыли, потекли по канделябру восковыми слезами. За окном окончательно стемнело. С кровати доносилось тихое дыхание арна. Лорд Штефан лежал неподвижно, даже не шелохнулся ни разу, только грудь его равномерно поднималась и опускалась.

Я смотрела на него, а перед глазами новые узоры вироша вились, манили за собой, уговаривали. Не выдержав, отвернула воротник, достала приколотую к нему иглу и подхватила со стола клочок рубахи. Графу эти обрывки все равно без надобности, а для меня они на вес золота. Где я еще такую тонкую ткань найду? В лавке у Горина цены кусаются, а на ярмарке все больше простые полотняные да льняные ткани продают, про батист там и не слыхивали.

Я потянула за край и принялась распускать основу — аккуратно, осторожничая и вздыхая, когда нить на волдыри обожженные попадала.

Вскоре вместо длинного лоскута передо мной кучка белых нитей лежала. Эх, раньше я бы на них и не посмотрела, матушка мне всегда шелковые нитки покупала, а когда был жив папенька, так я и золотом вышивала. А теперь…

Взяв со стола второй кусок, заправила иглу и сделала первый стежок. Перед глазами замысловатый узор поплыл. Непонятный и странный, я таких раньше ни разу не видела, но пальцы, вспомнив былое, уже мелькали, а игла выписывала на ткани тонкие стежки. Короткие, длинные, обратные и двойные, уходящие в потайные слои и возвращающиеся с изнанки.

Свечи, которые я поменяла, растаяли до основания, слизанные жадным пламенем, а белая лента под моими руками оказалась почти полностью заполнена. Я залюбовалась готовым вирошем. Никогда так быстро не вышивала. Обычно каждый новый фрагмент приходится сутками ждать, а чтобы вот так сразу, этого даже у опытных мастериц не бывает. А тут — чудо какое-то!

Я сделала последний стежок, спрятала конец в петле возврата и вздохнула. Все. Готов оберег. Получился он таким же сложным и непонятным, как и сам арн. Осталось только место найти, куда его убрать, чтобы никто не заметил, и тогда все хорошо будет.

Я посмотрела на лорда Штефана, перевела взгляд на его портрет и задумалась. По-хорошему, вирош нужно с собой носить, тогда сила его во много раз увеличивается. А если попробовать с обратной стороны портрета оберег спрятать? Может, этого будет достаточно, чтобы беду отвести?

Я поднялась и осторожно потянула на себя раму. Картина, висящая на двух лентах, легко подалась вперед. Ага. А вот и место удобное. В украшенной резьбой раме на обратной стороне оказалась достаточно глубокая щель между деревом и холстом. Вот туда-то я оберег и засунула.

А после вернулась к кровати и села рядом с арном, взяв его за руку и сама шалея от своей смелости. Ночью, в полутьме спальни, все казалось проще. И любые мечты реальностью оборачивались. Сейчас я была не безродной немой служанкой, а девушкой из благородного, пусть и захудалого рода. И смотреть на арна могла смело, не таясь, и на запястье его, венами перевитом, браслет брачный, из серебра черненого, представлять.