Анна Мичи - Мой брат – моя истинная пара

И тут Эсуми обернулась.

— Простите, — сказала она немного деревянным голосом. — Я обронила свою заколку.

Она не солгала, хотя я не сразу увидела за золотой пеленой, на мраморном полу сокровищницы, красивый гребень из черепахового панциря.

Остававшийся внутри стражник — двухметровый бугай с непроницаемым лицом — подобрал гребень, внимательно осмотрел его и, выйдя наружу, подал хозяйке.

Одновременно с этим Райен ринулся вперёд, крикнул:

— Нельзя!

Но было уже поздно, заколка очутилась в руках Эсуми.

И ничего не случилось. Взгляды всех в зале обратились на Райена, он явно смутился, отступил на шаг.

И вот тут я почувствовала давление магии. Тяжкое, чуждое, древнее, словно дыхание просыпающегося дракона.

Могущественная сила пронеслась над нами. Это ощутила не только я — многие из собравшихся невольно пригнулись, втягивая голову в шею.

В этот самый момент в стене рядом с нами в сторону отъехала панель, и из освещённого тусклым оранжевым светом коридора показался король. Замер на пороге, словно оценивая обстановку.

— Остановите её! — снова крикнул Райен, и гвардейцы подступили к Эсуми — но было уже слишком поздно.

Гребня уже не было в её руках, а в следующую минуту Эсуми выхватила у стоявшего рядом Лероя кинжал и полоснула себе по горлу. Голубое платье мгновенно пропиталось алой кровью.

— Суми-и! — жутко закричал Лерой. Бросился к новобрачной, подхватил безвольно оседающее тело. — Суми!

— Эсуми! — крик Райена слился с голосом Лероя.

Помещение охватила паника. Кто-то визжал, кричал, плакал, крики, смятение, те, кто оказался близко к Эсуми, пытались убежать, задние, наоборот, хотели рассмотреть, что происходит, и напирали вперёд. Случилось столпотворение.

Впрочем, я не особенно обращала на это внимание, потому что брякнулась на пол рядом с Эсуми, и целиком ушла в оценку повреждений. Стоило включить внутреннее зрение, как я ужаснулась. Эсуми была обречена: перерезана артерия, повреждена трахея, стремительная кровопотеря не оставляла шансов на спасение. Я бы могла запустить регенерацию, но это было бессмысленно, необходимо немедленное переливание крови.

— Асия! — на плечи легли руки Райена.

Я почувствовала его безмолвную мольбу — через его прикосновения, через нашу связь. Он просил спасти его сестру. Сестру, которая столько раз его предавала. Которую он считал безмозглой маленькой дрянью. И всё же его сестру, родную кровь, ту же самую девочку, которую он учил держаться на лошади и сражаться на деревянных мечах. Я почти слышала его отчаянный шёпот: «Пожалуйста, помоги ей».

И ничего не могла сделать. Жизнь утекала из Эсуми стремительно, губы её посерели, черты лица заострились, кровь уже почти не лилась, зато голубое платье пропиталось ею полностью, превратилось в пахнущий острым медным запахом мешок.

Блин, наша хвалёная совместимость… Почему она бесполезна в такие минуты? Даже с помощью Райена я не успевала, я не знала, что делать, не могла остановить кровь, восполнить кровопотерю.

И тогда я наткнулась взглядом на глиняный браслет на руке у Эсуми. Толстый, грубоватой лепки, он смотрелся на её тоненькой ручке удивительно неуместно. Но это был шанс.

Надежда вспыхнула в груди яростным жалящим пламенем. Я облизнула губы, сосредоточилась. Сжала сильнее безвольное тело Эсуми и обратилась к ней — так же, как тогда, когда мы были едины, две души в одном теле.

«Эсуми… иди ко мне».

Тишина. Чёрная, глубокая, навевающая отчаяние.

«Эсуми, пожалуйста, услышь! Иди ко мне!»

Я мысленно кричала, вкладывала всю себя, выворачивала наружу, чтобы дозваться, чтобы поймать эту упрямую душу. Может быть, ничего бы не вышло — если бы не Райен. В какой-то миг, когда я уже истратила все силы, когда к горлу уже подкатывала слабость, желание сдаться — я услышала и его голос: «Эсуми!».

А потом мы почувствовали отклик. Едва слышный, неизмеримо далёкий, но всё же отклик.

«Эсуми! — силы словно удвоились, я воспряла духом, да и Райен, кажется, тоже. — Иди ко мне! Возвращайся!»

Тишина. Долгая-долгая пауза. И слабый ответ:

«Зачем?»

Я задохнулась от неожиданности. Как это зачем? Что за глупости?

«Перестань глупить! Ты нужна нам!»

«Не нужна… я понимаю».

Я растерялась. Как убедить её? В чём-то она была права, я не могла упрекать за то, что она так решила. Эсуми привыкла жить никому не нужной. Привыкла быть чёрной овцой в семье: не очень умной, не очень одарённой, не внушающей надежд. Привыкла к одиночеству — и там, куда её сейчас влечёт неумолимое потустороннее течение — там её наконец ждёт покой. Ждёт ничто — отстутствие предательств, огорчений и боли.

«Эсуми. Пожалуйста, вернись, — вмешался Райен. — Прости меня. Я совсем не понимал тебя. Я видел только то, что было на поверхности. Прости, я был плохим братом, но, пожалуйста, вернись…»

Она молчала. Тогда я вспомнила о том единственном, кто был для неё важен.

«А как же Лерой?»

Я постаралась передать, как жутко он кричал, когда она упала. Как отчаянно пытался помочь. В этот момент всё стало ясным. Может, поначалу он и сблизился с ней из желания использовать, этого я не могла знать. Но зато понимала, что сейчас он её любит. По-настоящему.

И Эсуми откликнулась. В толстой непроницаемой скорлупе, которой она себя окружила, появилась трещина.

«Он ждёт тебя, Эсуми. И мы тоже. Иди ко мне, войди в моё тело. Возвращайся. Тебе нельзя умирать, иначе Лерой тоже умрёт от горя. Ну же!»

Трещина бежала, ветвясь, как молния, огненный жар полился изнутри. Я охнула, когда он настиг меня, чуть не задохнулась от силы и мощи. Райен помог, удержал, принял вместе со мной. Сначала поток чуть не сбил меня с ног, а потом я, кажется, на краткий миг потеряла сознание. Но почти сразу пришла в себя и поспешила увериться, что Эсуми действительно здесь, внутри, рядом со мной.

«Здесь я, здесь, — ворчливо ответил её звонкий голосок. И тут же вскрикнул: — Лерой!»

Я растерянно оглянулась и увидела, как Ивен припёр Лероя к стене и заносит кинжал. Дёрнулась было вмешаться, попробовать остановить, но слабость ещё не прошла, я едва держалась на ногах.

— Рай! — я взглядом указала ему на сражавшихся. Кто-то из них наверняка под управлением, как была Эсуми, но кто именно — разберёмся потом. Сейчас надо их остановить.

Он понял без слова, бросился к ним — и вдруг застыл.

Застыли вообще все, даже Ивен превратился в статую с занесённым оружием в руке. Исчезли звуки, как будто на комнату опустился полог тишины. И в этой тишине кто-то смеялся… Я подняла голову, наткнулась взглядом на декана Иезегарда. Одну долгую секунду размышляла над этой странностью: почему декан смеётся, торжествующе смотря в нашу сторону, и стоит, сложив руки на груди — вместо того, чтобы изо всех сил пробираться через толпу, пытаться помочь, ведь он же целитель.