Ольга Ярошинская - Жена для звездного варвара

Служанки, поклонившись, исчезли за дверями.

Валд подошел к окну, посмотрел в голубое небо, где красное солнце зависло раскаленной монетой.

— Может, и не надо было… — ответил он. — Но не тащить же вещи назад. Я капитан теперь, мое место здесь.

Мне почудился невысказанный вопрос о том, где же мое место…

— Мне надо отдать распоряжения воинам, — сказал он, обернувшись. Синие глаза пронзили меня взглядом, и я шагнула навстречу, но Валд быстро отошел в сторону, глянул на исчерканную боковину кровати. — Когда ты зачеркиваешь день, Ева?

— После полудня, — ответила я. — Я прибыла сюда, когда солнце уже клонилось к горизонту, но еще не смеркалось.

Валд кивнул, вынул из-за пояса такой знакомый кинжал и зачеркнул еще одну полоску. А потом дверь за ним закрылась.

Мои пальцы сами сжались в кулаки. Я шагнула к кровати и с силой пнула исчерканную боковину. Охнув, запрыгала на одной ноге. На глазах выступили слезы: то ли от боли, то ли от обиды и злости. Как мне сейчас не хватает успокоительных инъекций Фернанды! Хотелось что-нибудь разбить или проораться. Почему он отталкивает меня? Разве я в чем-то виновата? Хоть муфлю выпускай из туалета, чтобы снять стресс!

Представив, как бегаю от собакоутки по капитанским покоям, я фыркнула и немного успокоилась. Мне не хотелось расставаться с Валдом на такой ноте, но повлиять на его решение я не могу. Если ему так легче — пусть. Считает меня обманщицей, предательницей, а может, и ревнует… Что-то такое проскочило в его расспросах о том, кого же я целовала во время свадебной церемонии.

От размышлений меня отвлекла волна аппетитных ароматов, исходящих от столика в углу. Усевшись в кресло, я открыла все крышки с блюд и обстоятельно пообедала, отдав дань уважения и мясу, и запеченным овощам, и свежему салату. Запив все травяным чаем, вытерла руки салфеткой и направилась исследовать комнаты.

Смежная оказалась уже знакомой мне спальней Инфиниты, где шкафы с распахнутыми створками зияли пустотой, узкая кровать, на которой явно не спали вдвоем, лишилась постельного белья, и лишь гобелены остались на своих местах.

Я остановилась перед Фернандой. За год, проведенный на «Арго», я так привыкла к ней, к ее шуточкам, подначкам и дружеским беседам, что стала воспринимать живой личностью. На этой планете мне мерещились какие-то коварные планы искусственного интеллекта по захвату власти, но, по сути, люди сами допустили ошибку, дав ей неограниченные полномочия. Фернанда лишь выполняла свою работу. Она — программа, и функционировала в соответствии с заданными параметрами. Ей сказали найти планету, пригодную для жизни, — и вот, она нашла самую лучшую, которую только можно вообразить, практически идентичную Колыбели. Ей приказали сохранить Ковчег и поселенцев — и вы только посмотрите на моего варвара: стоит сказать Фернанде спасибо за тщательную работу над генофондом. Совсем недавно мне мерещилась злоба на ее лице, но программа не может испытывать эмоций. На «Арго» я подсознательно верила, что Фернанда симпатизирует мне, но она отправила меня в опасную миссию, спев перед этим мамину колыбельную, — и вовсе не от большой любви. Просто на кону стояло все человечество, и в своих электронных мозгах Фернанда с легкостью пожертвовала мною.

Но я не злилась на нее. Ведь однажды на этой планете, взвесив все факторы и просчитав вероятности, Фернанда пожертвовала собой. Чтобы люди, избавившись от богини, обрели самих себя. Вот только интересно, когда она обрела божественный статус? На корабле люди знали, что она программа. И даже за пятьсот лет полета не могли отупеть настолько, чтобы утратить связь с реальностью. Скорее, это произошло уже потом, когда люди остались без ее контроля и начался этап быстрой деградации, предсказанный Фернандой в ее последнем видео. Мне захотелось его пересмотреть. К тому же в сокровищнице должно найтись еще что-нибудь интересное.

Я отодвинула гобелен в сторону и открыла дверь.

Энтропия провела в море несколько часов, но совсем не чувствовала усталости. Напротив, энергия переполняла ее, заставляя сердце биться чаще. Хотелось петь и радоваться новому дню — первому в череде лучших дней ее жизни.

Она давно засунула под скамью ставший ненужным плед, а бутыль с чаем опустела. В животе слегка посасывало от голода, и Энтропия надеялась, что ее ждет теплый прием.

Лодка, совсем крохотная по сравнению с кораблями, пришвартованными у пристани, ткнулась носом в крупный черный песок, захрустевший вскоре под ногами. Энни не стала ее вытаскивать или привязывать — все равно она ей больше не понадобится.

Земли Алистера совсем не походили на гавань, благословленную богиней: серые скалы, багряно-красная листва деревьев, однообразно желтые поля, зажатые между гор. Говорят, здесь хорошая охота и рыбы водится столько, что только закидывай сети. А у изрезанного волнами побережья добывают вкусных моллюсков, употребление которых продлевает жизнь и молодость. Этим часто объясняют неувядающую силу старого Алистера и его высокую потребность в женщинах. Кто знает, сколько у него сейчас жен…

Подобрав юбки, Энтропия шагала к башенкам замка, острым, словно наконечники стрел. Люди Алистера поглядывали на нее, но не беспокоили расспросами. Лишь у входа в замок высокий стражник остановил ее и перепоручил одной из служанок — в черном платье, закрытом от шеи до самых пят.

Нет, определенно здесь ей не нравится. Но придется задержаться ненадолго. Возвращаться в обитель ей пока нельзя. Зато потом она войдет туда победительницей. Вручит регалии капитанской власти своему сыну и займет место по его правую руку. Они останутся лишь вдвоем в совете. И когда Магнус женится, Энтропия сделает все, чтобы не допустить невестку к власти. Пусть рожает детей, чем больше, тем лучше, — вот и все ее обязанности. У Магнуса будут такие прекрасные детки…

Энтропия блаженно улыбнулась, и высокий суровый воин, открывший перед ней двери, недоуменно приподнял брови. Дурак.

Энни вошла в вытянутый клином зал, в самом конце которого сидел на высоком черном кресле Алистер. Он, как всегда, был одет во все черное, и лишь лицо его да кисти выделялись на фоне кресла. Алистер не поднялся ей навстречу, а лишь закрыл книгу, которую читал. Ждал, пока Энни не подойдет сама, и лицо его было хмурым. Каждый ее шаг отдавался эхом, низкие каблучки звонко стучали по черным глянцевым плитам пола. Все же в замке Алистера очень мрачно. Будь она тут хозяйкой, расстелила бы яркую ковровую дорожку, повесила на узкие оконца шторки веселых расцветок. Возможно, расставила вазы с цветами, повесила на голые стены гобелены. И тогда здесь не хотелось бы выть от тоски.

— Здравствуй, Алистер, — произнесла она, добавив в голос воркующих ноток.