Марина Ли - Контракт на мужа

— Вы, уважаемая, Бронислава, — продолжил насмешничать гад, — как я посмотрю, уже стали счастливой обладательницей цензуры? Вам, как я вижу, она жизненно необходима. — Бро угрожающе сощурилась. — У этого украшения несколько свето-шумовых сигналов. Вам градацию объяснили? Зелёный огонёк — одна лепта, жёлтый — две, красный — десять. Писк, вроде того, что мы только что слышали, один феникс. А если вовремя не внести деньги в банк, то ещё и пеня набежит.

И многозначительно посмотрел в мою сторону. Ну не гад ли?

— Не набежит, не гони волну. — Бро от его слов как от надоедливой мухи отмахнулась, вздёрнула рукав халатика и показала мне чёрный браслетик, я похожий сегодня уже где-то видела. — Я сегодня червонец заработала, а с завтрашним днём будем завтра разбираться. Сливка, ты тут, пока мне шарлатан лапшу на уши вешал, надеюсь, ничего не подписывала?

Я качнула головой и искоса глянула на Элара. Надо было видеть, как у него вытянулось лицо! Он-то был уверен, что загнал меня в угол, и я вприпрыжку побегу подписывать его проклятое дополнение. А вот фигушки! Никаких больше подписей, пока не поговорю с кем-то, кто не использует секретное оружие против невинных иномирянок.

— Как заработала? — просипел он. — Кто позволил?

— Дюжина орущих младенцев и одна… — Бро хмыкнула. — Один нянь, у которого именно сегодня — какое невезение! подумать только! — первый рабочий день. Так что не пыхти, а вези нас домой… Я узнавала, до встречи с этим вашим Камнем, ты за нас в ответе, а после — мы уж как-нибудь сами. Хуратор.

— Куратор, — процедил Элар.

— Стыдно указывать малознакомым людям на дефекты речи, молодой человек, — разве вам мама в детстве не объяснила?

И вот поразительное дело, дразнила его Бро, а волком он смотрел на меня. Кто б знал, как сильно порою такие взгляды греют душу.

— О покойниках либо хорошо, либо нечего, — произнёс Элар, хмуро посмотрев на Бро. — Или ТВОЯ мама придерживалась другого мнения?

Свою маму Бро, как и я, не помнила, ибо та умерла вскоре после родов — неудачное кесарево сечение, — отец свою половинку пережил на семь лет. Восьмилетие Брошка отмечала в Интернате. В нашем, родном.

— Ну, а что? — говаривала она, плетя косы из моих невозможных кудряшек. — Иные родители мечтают, чтоба дочь пошла по их стопам. А так как родителем мне стал Интернат, по его стопам я и пойду… Но ты, Сливка, если вздумаешь идти в пед, получишь от меня ремня. Прямо по розовой попе.

Но это тогда было, а сейчас, после слов Элара, Бро побледнела и с виноватым видом извинилась:

— Прости. Я хотела тебя ранить, но не таким образом. Прости.

Элар скривился и что-то прошептал себе по нос. Я не расслышала, что, но если учесть, что браслет на его руке замигал всеми цветами, это явно было что-то ругательное.

— Мы болтать будем или всё же летим на Славную? — рыкнул он, поймав мой сочувственный — вот же я дура! — взгляд.

— На Славную? — икнула Бро. — Летим?

И тут я вспомнила, что мы даже в Рим на автобусе ездили, потому-что кое-кто боится летать. А уж если Брошка поймёт, что лететь придётся в гробу без крышки… Боюсь, мы никогда не расплатимся.

— Товарищ дюк, — ляпнула я, зачем-то обозвав дюка товарищем, — когда говорил «летим», имел в виду «идём очень быстро». А Славная — это, по ходу, так называется улица, на которой мы теперь живём. Ага?

— Ага, — язвительно согласился товарищ дюк, — уж так полетим, так полетим прямо на улицу… Ласточки так не летают. Всего ж два километра над уровнем моря… Для беременной болтушки как пальцем об асфальт.

Бро скрипнула зубами, а потом объявила:

— Некоторые хураторы такие пипидастры, оказывается, что у меня снова токсикоз открывается. Но я ж не мужик! — Она картинно сплюнула под ноги. — У меня есть яйца и я умею ими пользоваться, в смысле, терпеть. Поэтому «вези меня, олень, в свою страну оленью». А я глаза зажмурю и рот ладошкой прикрою, чтоб не заблевать твой ковёр-самолёт.

— МАГОЛЁТ!! — прорычал Элар, но мы с Брошкой лишь снисходительно улыбнулись этому «оленю». — И если хоть одна из вас скажет хоть слово… Самым дорогим клянусь, скину обеих прямо в море!

Мы с Бро синхронно подняли руки вверх. Как немцы в старом советском кино, но когда летающий гроб поднялся в небо, так высоко, что стало видно и море, и храм, на крыше которого красовался ослепительным мрамором Посейдон, Брошка упрямо и, что главное, громко, прошептала:

— Скала, а не мужик! И не боится же собственными яйцами клясться… Нет, кроме шуток, Сливка, скала…

Глаз она при этих словах не открывала. Кроме того, обеими руками держалась за меня. Но выражение лица у неё при этом было такое, что мне сразу вспомнился ста-аренький анекдот. Ну, помните, когда менты (пардон, копы) на демонстрации задержали глухонемого? Не помните? Я тогда расскажу. На суде прокурор спрашивает потом, мол, в чём вина задержанного? А ему отвечают, что тот отчаянно матерился во время задержания. «Да как? — возмущается адвокат. — Обвиняемый же глух и нем?!» На что ему отвечают: «А чего тогда, когда его задерживали, плевался с таким агрессивным видом?»

Но Элар лишь косым взглядом скользнул по нашему «агрессивному виду» и ни слова не сказал. Предупредил лишь напоследок, когда высаживал нас перед воротами, возле которых уныло бдели два типа-римских легионера:

— Встреча с камнем завтра в восемь. В семь сорок за вами зайду. Уж не проспите, будьте любезны, если не хотите пойти на это свидание в том, в чём я вас застану.

И добавил уже не нам, а стражам на воротах:

— Если хоть одна посторонняя нога проникнет сегодня ночью в дом моих подопечных, до конца жизни будете у туристов на подхвате. Вам это надо?

По тому, как напрягся тот, кому этот вопрос адресовался, я поняла, что в сферу их влияния ни разу входил контроль над гостями улочки, где нам теперь придётся жить.

— Мы проследим, дюк! — рявкнул тот стражник, который держал копьё. Тот, что был с арбалетом, предусмотрительно промолчал. — Смене передать задание? Вы лично оплачиваете контроль?

— Оплачиваю! — ответил Элар, и хотя в произнесённом им слове не было ни одной рычащей буквы, оно отчего-то всеми присутствующими воспринялось как рычание.

В квартиру Бро вошла бодрячком, но уже в коридоре упала без сил на низкий длинный сундук, в котором мы обувь хранили, и простонала, тюкнувшись затылком о висевшее за спиной зеркало.

— Ох, Сливка, какую кашу мы с тобой заварили, подписашись на этот ремонт проклятущий…

Я согласно вздохнула и устроилась рядом, заметив:

— Давай будем ко всему случившемуся проще относиться. Помнишь, что ты сказала, когда узнала, что у нас двойня будет?

— Я столько сегодня не заработала, чтоба это повторить, — поворчала Бро.

Закусив губу, я пыталась сдержать смех, ибо ярко вспомнила, как всё было. На приём к гинекологу мы с Бро вдвоём пошли, только я в коридоре осталась ждать, а когда из-за двери раздался отборный мат, влетела внутрь, перепугавшись до звона в ушах.