Марина Ли - Контракт на мужа

— Погоди! — окликнул меня стражник. — Я провожу.

Дороги я не знала, но и устоять на месте уже не могла. Тревожное цунами несло меня вниз.

— Давай скорее.

Я распахнула двери и опрометью бросилась в объятия храмового прохладного полумрака. После яркого солнца я мгновенно ослепла и тут же, налетев на угол какой-то неопознанной впотьмах мебели, больно ударилась коленкой, зашипела сквозь зубы, мысленно проклиная запрет на крепкое словцо.

— Говорил же, не торопись! — попенял мне Август, одновременно обхватывая пальцами мой локоть. — Сильно ударилась? Сейчас зажгу свет.

Парень щёлкнул пальцами, выбивая из воздуха сноп искр, похожих на бенгальский огонь, который потух ещё до того, как я успела восторженно вздохнуть. Он щёлкнул ещё раз и ещё, но теперь не было даже искр.

— Август, не будь идиотом, — со вздохом попросила я. — Ты забыл кто я? Если верить тому, что мне тут обо мне рассказали, то рядом со мной почти никакая магия не работает.

Если это не магия Элара, конечно. Но последнее предложение я вслух произносить не стала.

— Я забыл, — шёпотом повинился стражник и взял меня за руку. — Значит обойдёмся без света. Идём. Я тут столько раз ходил, что дорогу даже с завязанными глазами найду. Только не шуми. Сюда посторонним вход запрещён.

И тут же неловким движением задел какую-то посудину, которая с диким грохотом рухнула на пол и покатилась, звеня и постанывая, как печальный призрак из мультика «Кентервильское привидение».

— Матерь морей, — прохрипел Август, когда минуту спустя всё стихло. — Я чуть не обделался.

— Полагаю, соблюдать тишину уже не обязательно, — в ответ заметила я. — Ну, что встал? Веди меня на этот ваш трибунал. Только постарайся не прикончить по дороге. Я слишком молода, чтобы умирать.

Он фыркнул и остаток пути мы преодолели без приключений и остановок. По узкой лестнице, огибавшей купол, спустились на внутренний балкон, и тут я застыла, не веря собственным глазам, уставившись на самый настоящий гидравлос, с миниатюрной ветряной мельницей, шаром наполненным водой и множеством медных трубок. До сего момента мне об этом музыкальном инструменте, прародителе современного духового органа, приходилось лишь читать.

Осторожно провела ладонью по гладкому боку, потрогала крышку, под которой прятались клавиши. Ох, с каким бы удовольствием я задержалась тут, чтобы как следует изучить инструмент и, возможно, даже попытаться извлечь из него пару звуков…

На органную музыку мы с Бро подсели во время наших немногочисленных путешествий по Европе. Никогда не забуду, как во время отпуска в Доломитах мы совершенно случайно забрели в небольшой костёл, который стоял вдалеке от туристических троп и информацию о котором мы даже в Википедии не нашли.

Храм был тёмный, деревянный, ветхий от старости. Внутри пахло воском, ладаном, пылью и людскими молитвами. На молитвенных скамеечках сидело несколько старушек, парень с длинными волосами, собранными в конский хвост и девушка в панамке из газетного листа и джинсах, поверх которых был повязан широкий цветастый платок.

Было так тихо, что я слышала, как один из витражей, пытаясь найти выход, ворчливо бьётся толстый шмель.

Мы с Бро переглянулись, и я тихонько прикрыла за собой стеклянную дверь, а в следующий миг на нас обрушилась музыкальная волна. Это было откровение, обнажённое свидание с Богом, душа наизнанку, слёзы и искупление — всё вместе. Никогда ранее я не чувствовала ничего подобного, хотя Бетховена, скажем откровенно, слушала не впервые…

В том маленьком храме мы с Бро провели два часа, безмолвно восхищаясь талантом невидимого музыканта, и с тех пор раз и навсегда влюбились в органную музыку.

…Когда всё закончится, нужно будет обязательно расспросить Элара, устраивают ли тут концерты. Было бы здорово послушать…

Из воспоминаний меня вырвало странное шипение — как будто кошке кто-то наступил на хвост.

— Выступает уже, Церберов сын, — прошипел Август, который, само собой, не разглядывал гидравлос, а смотрел с балкона вниз. Туда, где, судя по всему и проходило заседание Каменного трибунала. — Проклятье.

Я подалась вперёд, чтобы выяснить, что происходит, перегнулась через перила.

Главный зал храма, как и во время первого моего визита сюда, был наполнен солнцем и запахом жареных семечек. А ещё запахом человеческих тел, пота, мыла и Бог знает чего ещё. Ибо под балконом столпилось столько народу, что у меня глаза расширились от удивления. Я-то ожидала увидеть что-то более классическое. Может быть, длинный стол, за которым заседали бы воины (в моём представлении трибунал — это то понятие, которое к цивильной жизни не имеет никакого отношения) в алых плащах, блестящих шлемах и латах с кольчугами. Всё строго в соответствии с местной традиционной модой.

Впрочем, насчёт моды я не ошиблась. Собравшиеся в зале мужики выглядели как жители компьютерной игры «Цезарь».

А вот стола и военной выправки я тут не наблюдала.

— … вступил в сговор, и рискуя навлечь на себя гнев богов, нарушил не один закон нашего народа. Я предлагаю высокому собранию не тратить время на ненужные, с моей точки зрения, разбирательства и приговорить обвиняемого по совокупности к отлучению и изгнанию.

Мой взгляд скользил по разноцветной толпе, пытаясь найти говорившего, но все мужчины стояли, потупив взор, а храмовое эхо не позволяло мне определить, где находится источник звука.

— Кто «за» — попрошу поднять руки.

В тишине, нарушаемой лишь шелестом ткани, я следила за тем, как слаженно, будто болельщики на футбольном стадионе, в воздух взлетели сотни рук.

— Опоздали, — простонал сбоку от меня Август, а я тряхнула головой и посмотрела на Камня.

Он по-прежнему был на своём троне и выглядел всё таким же безумным стариком, застрявшим в здоровенном куске мрамора. Вот только если раньше человеческого в нём было больше половины, то сейчас он окаменел до ключиц. И камень, который в прошлый мой визит ярко пульсировал напротив стариковского сердца, сейчас едва-едва светился.

— Дюк Элар из дома голубого лотоса из рода Аскавхетео лишается всех регалий и привилегий, низвергается до…

— Нет! — выкрикнула я. Август тихо охну и трусливо попятился, чтобы его не было видно снизу, а я наоборот ещё больше свесилась вниз и прокричала:

— Вы не смеете!

Эхо моего голоса откололось от храмовых стен и купола, многократно вернувшись ко мне вместе с сотней колючих, как шипы, взглядов, но я не дрогнула, повторив тише и увереннее:

— Не смеете.

— Вель… — со стоном выдохнули из толпы, и в этот раз говорившего я нашла сразу, мимолётно улыбнулась, покачала укоризненно головой.

— Уведите посторонних из зала, — потребовал голос, зачитывавший обвинения в момент моего прибытия, и я снова не увидела говорящего.