Марина Ли - Два жениха и один под кроватью

Поначалу я ещё чувствовала себя неловко, мне всё казалось, что вздорная старуха обсуждает меня за моей спиной, но потом началось представление, и я, увлёкшись прекрасной историей любви, с лёгкостью о ней позабыла. В конце концов, если человек опускается до оскорблений, то он должен помнить, что в первую очередь они прилипают к нему самому, а не к тому, на кого направлены.

В антракте Бред предложил прогуляться по театру, и я с охотой согласилась, но на выходе из ложи краем уха услышала своё имя и резко оглянулась.

— Бренди? — брат дотронулся до моего локтя, недоумевая, какая муха меня укусила, но я покачала головой и жестом попросила не встревать, а потом шагнула назад в ложу.

Пунцовая от стыда Лиззи всё так же сидела на своём месте. Прилежно сложенные на коленях руки подрагивали, выдавая внутреннее напряжение, а глаза были такими несчастными, что мне стало больно за бедную девочку, которая попала в воспитанницы к этой совершенно не воспитанной женщине.

Я глянула из-под бровей на баронессу, которая в это время, не стыдясь моего присутствия, рассказывала своей соседке о моём безнравственном образе жизни. Та же, поймав мой взгляд, зарделась от неловкости, но в глазах её горел жадный до сплетен блеск, и я, поморщившись от досады и положив руку на спинку кресла, в котором сидела баронесса, заметила:

— Дамы, если вам так хочется почесать свои грязные языки о моё имя, то либо подождите, пока я выйду, либо скажите мне обо всём в глаза.

В ложе повисла гнетущая тишина. Голос я понижать не думала, поэтому те из зрителей, что остались ждать начала второго акта на своих местах, сразу же навострили уши.

Баронесса покрылась лиловыми пятнами, а её приятельница спрятала лицо за веером.

— Я не знаю, чем я вам не угодила, — продолжила я. — Обеих вас я вижу в первый и, надеюсь, в последний раз в своей жизни. Но постыдились бы сплетничать при юной Лиззи. Какой пример вы её подаёте?

— Да как ты смеешь! — вскинулась баронесса и так тряхнула головой, что посаженная на её шляпку птичка неуклюже завалилась на бок.

— Как я смею что? — уточнила я. — Отвечать вам на том единственном языке, который вы способны понять?

Я бы многое ещё, наверное, ей сказала. Например, о том, что её и близко нельзя подпускать к детям. Тоже мне воспитательница нашлась! Но Бред снова ухватил меня за локоть и на этот раз сумел выволочь в коридор.

— Какая муха тебя укусила? — прошипел он. — Ты хоть знаешь, что представляет из себя эта с позволения сказать леди? Да её из-за склочного характера, говорят, даже Император побаивается.

— И пусть.

— А память у неё, как у слона. Она тебе до конца жизни будет эту выходку вспоминать.

— Плевать.

— И отомстит. Бренди, все знают, что у неё вместо языка жало скорпиона. На её слова давно уже никто не обращает внимания и…

— Бред! — Я остановилась посреди коридора и, вырвав руку из крепкого захвата, глянула на брата из-под бровей. — С каких пор ты стал молчать, когда кто-то рядом склоняет имя твоего рода?

Он страдальчески вздохнул и нехотя признал:

— С тех пор, как вынужден много времени проводить при дворе. Тут всё сложнее. Это в академии мы всё делили на чёрное и белое, а во дворце эти цвета приобрели немного иные оттенки.

Провёл ладонью по лбу, а потом махнул рукой.

— В бездну эту Тайлор, хотя ты, конечно, зря её трогала. Вонять начнёт… Но что уж теперь?.. Пойдём лучше прогуляемся.

Мы спустились в холл, по которому неспешно прогуливался весь цвет столицы, и почти сразу же наткнулись на Алана Даккея. Он шёл под ручку с невысокой миловидной дамы средних лет и, склонив голову, внимательно прислушивался к её словам, но увидев нас, застыл на месте, прикипев ко мне потемневшим взглядом.

Я судорожно вздохнула и от волнения слишком резко дёрнула за ремешок ридикюля, от чего он порвался и сумочка упала на пол.

Алан и Бред едва ли не на перегонки бросились её поднимать, и спутница моего ученика весело рассмеялась.

— Не в первый раз замечаю, что женская красота превращает самых обычных мужчин в рыцарей.

И представилась, пока я растерянно принимала из рук брата свой ридикюль.

— Герцогиня Норвиль. Надеюсь мой воспитанник своим порывом не заставит вашего жениха ревновать?

Я сделала реверанс и слегка наклонила голову.

— Не заставит, герцогиня, — вместо меня ответил Бред, одновременно здороваясь с Даккеем за руку. — Имею честь представить вам свою сестру Бренди Анну Алларэй.

— Сестру? — Взгляд герцогини стал заинтересованным, и у меня тут же засосало под ложечкой от неприятного предчувствия. — Как интересно…

Лично я ничего интересного в этом факте не находила. Ну, сестра. Что такого? Мы же не единственные брат с сестрой в Аспоне! Но вслух я, само собой, ничего такого не произнесла. Одно дело отбрить хамоватой баронессе, которая твоё честное имя полощет, и совсем другое язвить в адрес герцогини Норвиль.

Вторая женщина Империи. Да на неё некоторые даже смотреть боятся! Ей не подерзишь без повода, опираясь лишь на чувство внутреннего дискомфорта и личный, ничем не подкреплённый страх. Вот чего я испугалась?

Разве что того, что опекунша моего не состоявшегося мужа не может не знать, кого ему император в жёны прочил.

Или может?

— Алан, милый, — не отводя от меня глаз, проговорила герцогиня, — принеси мне мою шаль из гардероба. А вы, Бред, позаботьтесь о напитках. Мы с юной леди умираем от жажды.

— Но… — попыталась пискнуть я, но меня заткнули властным жестом и продолжили:

— А мы вас тут подождём, в портретной галерее. Поболтаем о своём, о девичьем. — Глянула на меня молодым ярким взором и, мягко улыбнувшись, проворковала:

— Не откажите старухе, дорогая моя, прогуляйтесь со мной, а то вокруг одни мужчины. Не представляете себе, как я устала. Не поверите, просто не с кем поговорить о прекрасном.

«Вот уж точно не поверю», — подумала я, а вслух глубокомысленно произнесла:

— О… — И перевела взгляд со знатной дамы на брата, с того на Даккея, потом снова на Бреда. Оба они выглядели так, что и ослу стало бы понятно: помощи с этой стороны ждать не приходится. — Если о прекрасном… Только я ведь в живописи, ваша светлость, не очень…

— Просто леди Норвиль, — перебила меня герцогиня. — Мы сегодня подружками, без светлостей… Вы же не возражаете?

Я оглянулась на торопливо удаляющиеся спины мужчин и обречённо кивнула.

— Благодарю, леди Норвиль.

— Пустое!

Она цепкими пальцами впилась в мой локоток и, как паук муху, поволокла меня к выше означенной галерее.

— Значит, живопись вы не любите… Что ж…

— Люблю, — возразила я. — Не разбираюсь, правда…

А потому что, когда учишься на бойфаке и одновременно общий факультет нагоняешь, на такие мелочи, как живопись времени особо не остаётся. Я даже рисовать не умею!