Даха Тараторина - Мама, я демона люблю! [litres]

– Пошла прочь, падаль, – спокойно, без злобы, без доли ненависти. Как само собой разумеющееся. – Сладенькая, я велел тебе сидеть на месте.

Но я уже не слушала: помогала мотающей головой демонице сесть.

– Уйди, тварь! – рыкнула она, как только осознала, кто проявил к ней милосердие.

– Я пыталась помочь…

– Ты уже сделала всё, что могла, – прошипела она, снова цепляясь за кресло демона. Чтобы получить ещё один удар. – Прошу, киро!

Он упёрся на подлокотник и одарил пресмыкающуюся снисходительным хмыканьем:

– Не помню, чтобы ты смела мне перечить. Неужели ревность заставляет сходить с ума даже демонов?

Осчастливленная вниманием, Сели позволила себе схватиться за бедро господина:

– Простите мою наглость, киро! Я не имею права просить вас…

– Верно, не имеешь. Ты и говорить со мной без разрешения не имеешь права. Так что же заставило тебя рискнуть?

– Рок, – пролепетала она и тут же упёрлась носом в пол, придавленная уверенной жёсткой дланью.

– Слишком многие просят за бесполезного слюнтяя в последнее время. Обрадуй меня, Сели. Ты ведь пришла извиниться за то, что задание провалил тот, кого учила ты?

На мгновение почудилось, что её губы искривились в гримасе сочувствия и обиды. Она учила Рока? Ну конечно, возраст демона определить не так просто. Сели могла быть его матерью или бабкой, учителем или дальним потомком. С чего бы ей беспокоиться за моего фамильяра, рассказывать об участи, что его ждёт, если я не спущусь в Подземье? Только если она пыталась защитить его. И пожертвовать ради его благополучия наивной ведьмой – мелочь.

– Прошу, киро. Он глуп и молод, он совсем недавно получил рога и не выдержал красок верхнего мира, дал слабину. Прошу, киро… Он не заслужил Завесы…

Тёмный ухватил её за загривок и легко, как котёнка, приподнял. Сели не сопротивлялась. Руки безвольно болтались по швам, рот открылся от напряжения.

– Так кто же тогда заслужил наказание, если не он? – Кисть демона легла на спину Сели в том месте, которое украшал продолговатый бордовый шрам, похожий на след ладони. Кожа сразу покрылась пузырями ожогов, а демоница лишь кусала пухлые губки и не позволяла себе ни стона.

– Я заслужила, киро, – хрип разом выдал всю боль. – Это я плохо подготовила его, сочла, что Рок справится. Я ошиблась. Прошу вас, киро, если Завеса голодна… – По щеке скатилась единственная слеза. Демоница закончила едва слышно: – Отправьте меня вместо него.

Запахло палёным.

– Прекратите!

Демоны удивлённо повернулись, и только тогда стало ясно, что крик – мой. Пришлось перевести дух и требовательно повторить:

– Прекратите! Киро, вы пригласили меня на ужин. Не помню, чтобы в меню значились пытки.

Я и не заметила, как оказалась рядом. Как упёрлась в раскалённые руки, пытаясь отнять их от обнажённого, беззащитного и покорного тела. Он и не думал отпускать. И тогда я сделала то, что точно не следовало делать благоразумной и дальновидной ведьме: вытащила из-за пояса её – скалку. Нет, не так. Её – Скалку! С большой буквы, как имя разящего клинка. Куда более умело, чем думала, размахнулась и… зарядила по самому темечку так, что рога зазвенели. Пока тёмный, откинувшись на спинку кресла, осознавал произошедшее, я кинулась приводить в чувство Сели.

– Не лезла бы, ведьмочка, – слабо отмахнулась она.

– Дельное замечание.

Раздался щелчок – и скалка вспыхнула факелом по воле исчадья.

– Ты сейчас очень сильно меня расстроила, сладенькая. А я этого не люблю.

Следом стало горячо уже мне. Он держал глупую ведьму, как на прицеле, и собирался спалить дотла. Назревающая на лбу шишка (и почему она так веселит и кажется третьим рогом?) подтверждала, что демон имеет для этого все основания. Но он передумал. Опустил руку и отпустил мою волю, позволив воспользоваться краткой передышкой и поддержать Сели.

– Прости меня. – Хотелось чем-то прикрыть бесстыдную наготу, но, кроме куртки Рока, предложить нечего. Расставаясь с ней как с величайшей ценностью в мире, я накинула одежду на израненную спину женщины. – Понимаю, что у него проблемы из-за меня. Прости. Я не знала, что ты тоже любишь его…

Демоница издевательски расхохоталась, словно не страшилась уже ничего.

– Люблю? О нет. Я не люблю его. Есть вещи, куда сильнее связывающие людей, чем любовь. Мы с Роком были друг для друга памятью. Тем единственным, что не давало нам забыть…

Приведший меня в Подземье подался вперёд, упираясь подбородком в сцепленные ладони:

– Что забыть, Сели? Хочешь сказать, что после всего, что ты натворила, после стольких десятилетий ты всё ещё помнишь, как быть человеком? Никто, чья лара хоть немного светит, не выдержал бы груза вины. Демонов с живой ларой не существует. Подземье – ваш бог. Тьма – ваш свет. Ты не можешь помнить.

Водоворот мыслей, страх, боль и ненависть – всё, что кружилось в её зрачках, в этот миг вырвалось наружу. Обдало холодом до мурашек. Она неуверенно поднялась. Так, словно отвыкла стоять прямо перед этим мужчиной. Покрытая сотней ожогов, свежих и застарелых, почти незаметных, гордо выпрямилась. Встретила его взгляд в последний раз: достойно.

– Ты прав. Я уже давно не помню, каково это – быть человеком. Но у Рока ещё есть шанс. И если для его спасения мне придётся раствориться в Завесе, Тёмный…

Прежде, чем демоница договорила, он проломил ей рёбра. Испачканный чёрной густой кровью кулак вышел из покрытой ожогами спины и закрывающей её кожаной куртки. А Сели улыбнулась и закончила так, словно из уголков рта не бежали липкие струйки:

– Оно того стоит.

Он сбросил обмякшее тело. С досадой отряхнул руку, роняя чёрные тягучие капли на пол.

– Считай, мы заключили договор. – И щёлкнул пальцами, уничтожая останки.

Окровавленная, с нелепо вывернутыми локтями, с развороченной грудью, она не шевелилась. Да и как, ни один человек не выжил бы после такого удара. И только глаза светились прежним жаром и вторили движениям Первого Тёмного.

Она сгорала, как бумага в печи. Осыпалась пеплом по контуру, как старая книга, превращалась в ничто. Но это ничто, хлопья воспоминаний о том, кем когда-то была демоница по имени Сели, здание впитывало, как сладкий сироп.

Стискивая зубы, удивляясь отсутствию отвращения, я коснулась её живота, пока и он не стал серой пустотой.

– Прости меня.

Вряд ли она могла расслышать. Но хотя бы не умирала в одиночестве.

– Прости… и спасибо.

Когда тело исчезло, демон переключил внимание на меня:

– Пустышка. Ей нечего дать Завесе. Лишь пустой сосуд, развалившийся на черепки. Думаешь, этой платы хватит, чтобы спасти твоего фамильяра, сладенькая?

Он ожидал, что я закричу. Что страх победит, я начну умолять и попытаюсь сбежать. Что ж, он недалёк от истины. Прежняя Триста Макклот поступила бы именно так. Но новая не была дурой. Безрассудной, отчаянной, слегка (или совсем не слегка!) сумасшедшей. Но не глупой. Я встала с колен.