Нина Линдт - Демониада [СИ]

– Он не мавр, – возмутилась Настя.

– Не возражай мне, блудница. Таким блондинки очень нравятся, как бы не совратил мою Лукрецию. Она чиста, как ангел.

– Она и есть ангел.

Папа Римский рассмеялся.

– Ангел заодно с демоном, где это видано?

– У нас современный мир, – с вызовом бросила Настя. – Мужчины порой женятся на мужчинах, женщины становятся священниками, почему бы ангелу не работать с демоном?

– Для ангела она слишком… привлекательна, – Папа Римский прижал ребра ладоней к груди и пожал воображаемый бюст.

– Ваше святейшество, да как вы можете! – она смяла салфетку и бросила в Папу Борджия. Салфетка пролетела мимо.

– Опять пошлит? – спросила Лика, с любопытством.

– Еще как.

Диего в столовую не возвращался. После завтрака Лика и Настя пошли прогуляться по Риму перед вылетом. Недалеко от особняка графа оказался Пантеон, и Настя затащила туда Лику посмотреть на храм всех богов.

Войдя внутрь, она замерла от иноземной, нереальной гармонии и воздушности постройки, которая снаружи казалась приземистой и академичной. Купол с отверстием, через которое было видно небо, восхитил ее настолько, что Настя не находила слов, чтобы выразить свои чувства. Она замерла, глядя на небо, и казалось, что это оно смотрит на нее.

– Лика, разве это не прекрасно? Такое ощущение, что Бог смотрит на нас оттуда.

– Бог не там, Настя.

– А где? – девушка перевела на ангела зеленые глаза. Лика с нежностью обняла ее за плечи.

– Представь себе, что видишь сон о цветке, с которого пчела собирает нектар, чтобы сотворить мед. Когда ты спишь, ты являешься одновременно и пчелой, и цветком, и медом, и девушкой. Бог видит сон о всех нас, и он во всех нас.

– Если бог во всем, то он и в демоне тоже.

– В этом демоне, – кивнула Лика. – И во всех остальных.

– Значит, никто не грешен?

– Грех… – Лика на мгновение задумалась. – Я не знаю, что сказать тебе на это. Наверно, эта червоточина есть во всех.

– Даже ангелы грешны?

– Ангелы грешны тем, что равнодушны. Что не прикладывают усилий для спасения. Они тоже – зло, – ее голос вдруг стал холодным и горьким.

– Но ты неравнодушна.

– Нет. И потому я тоже грешна.

Что-то было в печали Лики такое, что Настя содрогнулась. У ангела была своя история, и, видно, очень тяжелая.

Лика вышла на свет, падавший из ока храма, и золото ее волос вспыхнуло ярче. Закрыв глаза, она подставила лицо солнцу.

– Что бы ни было, Настя, всегда поступай так, как велит тебе сердце. Если делаешь что-то, то только потому что действительно хочешь. Не жертвуй ничем, ожидая уступок небес в ответ. Жертвуют только слабые богам. А боги равнодушны к жертвенному огню, уж поверь мне.

– Думаешь, ангелы еще вернутся?

– Да. Архангелы жестоки и хладнокровны. Они не знают сочувствия, потому что думают, что так сохранят непредвзятость. И они не отступают. Сегодня произошло нечто странное. Михаил прислушался к тебе. Видимо, силой он тебя принудить не сможет, поэтому старается получить свое мирным путем.

– Против нас все, – Настя опустила голову. – Ангелы, демоны, Ноктурна. Как мы сможем спасти мир от ее гнева и силы, если так беспомощны?

– Я верю, – Лика вытащила Настю на солнечный свет и заглянула ей в глаза. – Нас не сломают, не догонят и не победят. Пока мы верим. В добро. В чудеса. И магию любви. Пока мы верим в себя.

Синий взгляд ангела успокаивал.

– У меня вопрос: если вы станете предаваться однополой любви, разрешите хотя бы посмотреть?

Настя улыбнулась. Папа Римский, оказывается, увязался за ними.

– Ваше святейшество, – спросила Настя, когда Лика пошла покупать выпечку в булочную, – а как, все-таки, вы оказались под тем камнем?

– Архивариус хранилища был таким, как ты, говорящим с призраками. Когда я понял, что он меня видит, то возликовал: хоть какая-то компания, весь Ватикан был глух и слеп ко мне, и я, как глас вопиющего в пустыне…

– А покороче?

– Если вырезать прелюдию из любви, моя прелестница, удовольствия будет минут на пять, – парировал Папа Римский. – Что ты краснеешь, как невинное дитя?

И тут до Римского Папы дошло.

– Дитя мое! – взволнованно начал он. – Хочешь сказать, демон ни разу тебя не…

Папа сделал неприличный жест бедрами.

– Ни разу!

– И он тебя даже не… – он облапал ее виртуально.

– Нет!

– И даже не целовал?

– Да хватит уже! – кровь кипела лавой, Настя даже задыхалась от неловкости, стыда, возмущения, гнева, которые ядовитой смесью кусали кожу.

– Хорошо, хорошо! – примирительно выставил вперед ладони Римский Папа. – Так вот, я проводил дни и ночи в беседах с архивариусом. Начал учить его, как добиться власти, но тот был не слишком заинтересован в ней, куда больше его привлекали документы и печати, письма и книги. Кажется, я утомил его своими беседами, – Папа скорбно вздохнул. – Когда он полез в архив оккультной магии и колдовства, я и подумать не мог, что он затевает что-то нехорошее. А когда увидел у него в руках свою ладанку, было слишком поздно. Потом были века тьмы и безмолвия, молитвы и уединения. Пока не появилась ты, прекрасная дочь Сиона.

– Кажется совсем недавно я была вавилонской блудницей, – напомнила Настя.

– Язык не повернется назвать так чистое дитя. Хотя, тебе стоит поторопиться и вступить в брак, залежалый товар тоже не слишком ценится.

Настя прикрыла лицо рукой в отчаянии. Но в этот момент из булочной вынырнула солнечная Лика.

И конечно, ангел уже жевала какую-то выпечку.

– А вот и Диего, – сказала Лика. – Вот прохвост, почуял, что я булочки купила!

Диего смотрел на идущих по улице девушек, и на душе было гадко от разговора с графом Виттури. Проклятый демон давно просек чувства Диего, оборотня бесило, что он для него открытая книга.

– Ты же понимаешь, что ей не быть с тобой? Что причинишь ей вред? – гремело у него в ушах.

Он не дурак, он все понимал. Он скрывал, как мог, но демон видел, демон чуял все страсти и пороки. Диего и сам понимал, что не уверен, что зверь, в нем живущий, не оживет опять в бешенной сладострастной жажде в момент сближения с девушкой.

И он знал, что графа бесит его отношение к ней, но даже не подозревал о том, что не только ему приближаться к ней, но и ей сближаться с ним опасно. И теперь он был намерен сделать все, чтобы выполнить слово, данное графу. Он не признается в своих чувствах. Никогда.

Полет прошел спокойно, если не считать постоянные восторженные комментарии Родриго Борджия о том, что стоило просидеть взаперти столько веков, чтобы распробовать радости будущего.

В аэропорту Шарль де Голль их встречали Серж и Итсаску в сопровождении симпатичной француженки в кепке, белых кедах, обтягивающих джинсах и короткой маечке с надписью «Femme Fatale». У Лии было светлое густое каре а ля Мирей Матье, серые с карими крапинками глаза, вздернутый носик и пухлые губы. Она была человеком, в чем поспешила заверить Настю. Перед графом девушка совсем не сконфузилась, расцеловала всех в обе щеки.