Валентина Елисеева - Психолог для дракона

Проклиная свой перегруженный впечатлениями и потрясениями этого сумасшедшего дня разум, который в самый ответственный момент решил плюнуть на все и уйти на покой, перестав контролировать своевольный язык, Лера закрыла рот ладонью, яростно взывая к остаткам сил своего организма. Тут проснулась профессиональная выдержка, разбудила профессиональную же этику в общении с клиентом, и Лера усилием воли заставила себя распрямить плечи и произнести:

— Прошу извинить мое недопустимое поведение и слова. Это следствие шока, я несколько иначе представляла себе драконов. Будем знакомы: Валерия Вячеславовна Симанова, можно просто Лера. С этого дня я — ваш семейный психолог. Очень надеюсь на плодотворное сотрудничество. — И она изобразила приветливую улыбку.

На нее надвинулась массивная огненноглазая фигура. По золотым прядям в волосах с легким треском побежали искры, идеальное лицо с гневно раздувающими крыльями ровного прямого носа перекосило от клокочущего в мужчине бешенства. Было не обязательно являться великим мастером чтения по лицам, чтобы сообразить, что повелитель клокочет от злости.

— Вы с-с-считаете, что эти извинения дос-с-статочны? — прошипел Золотой Дракон, но не дал Лере ответить на поставленный вопрос. Вопрос был чисто риторическим.

Эриас попробовал что-то сказать, но его порывом ветра вымело вон из зала в распахнувшиеся двери. Вокруг Леры закрутились буранчики ледяной вьюги, сковывая ее холодом, проникавшим до костей. В глаза впились взглядом золото-огненные очи, вертикальный черный зрачок расширился, словно затягивая Леру внутрь темного клубящегося омута… На нее накатил страх — выкручивающий наизнанку иррациональный страх, тот, что всегда испытывает человек при виде собирающейся напасть шипящей извивающейся змеи. Этот страх вводил в ступор, гипнотизировал, лишал сил к сопротивлению. Недаром Лера опасалась работать с крылатыми змеями — хоть повелитель и выглядел как человек, но ужас наводил как большая анаконда. Его взгляд был взглядом удава, который смотрит на кролика, выбранного им на обед. Страх проник глубже, чем мороз от вьюги, парализуя все мысли и чувства.

На Леру вдруг навалились такие неимоверные усталость и тоска, что она рухнула на колени. В голову хлынули самые тягостные воспоминания последних дней: вот она бредет из больницы и видит за окном кафе мужа, сидящего за столиком с молодой девушкой. Муж нежно держит ее за руку и что-то говорит, потом целует в губы. Лера непослушными онемевшими пальцами набирает его номер, спрашивает: «Где ты?» — и недоверчиво слушает его ответ: «Я в гараже, мы с Михаилом обсуждаем ремонт машины». Девушка рядом с мужем заливисто смеется, а в потрясенной Лере пробуждается профессионал, замечающий, что девушке явно не хватает чувства самоуважения. Если бы кавалер Леры так открыто солгал при ней, к тому же именовав мужским именем, то получил бы пощечину и навсегда исчез из списка ее знакомых. Дальше — хуже: крики вернувшегося домой мужа, увидевшего свои вещи на пороге, и попытка вразумить ее увесистыми кулаками; на следующий день врач в белом халате, скорбно смотрящий на нее: «Да, ваша почка идеально подошла бы для пересадки Алеше, но выяснилось, что трансплантация невозможна — она просто убьет его сразу». Такие же письма с отказами от операции из других крупных клиник…

Потом из глубин подсознания полезли совсем уж давние воспоминания: вот она в радостном возбуждении летит на свое первое свидание с мальчиком, разодетая в розовое нарядное платьице, а мимо пролетает велосипедист, толкая ее в полный грязи кювет у дороги. Она выползает на карачках из канавы, с нее текут сточные воды, вокруг хохочет детвора, тыча в нее пальцами, а мальчик из ее класса, к которому она так спешила, кривится и делает вид, что они незнакомы… Вот уходит из семьи отец, громко хлопая дверью и крича: «Мне осточертел этот дом!» — плачет мать, приговаривая: «Это все из-за твоих капризов, Лера!»

Потом реальные воспоминания сменились бредовыми видениями, навеянными чужой враждебной силой. В этих небывалых, уродливых сценах никогда не существовавшего прошлого родители, взявшись за руки, уходили от нее, говоря: «Ты дрянная девчонка, мы не любим тебя и видеть не хотим! Ты не нужна нам!» Сын топал ножками и обвинительно кричал: «Ты никчемная мать, ты ничего не можешь, ты мне не нужна!» Преподаватели университета презрительно говорили ей: «Какая бездарность! Прочь от нас!» Подруги с хохотом отворачивались, бывшие любимые мужчины смотрели брезгливо и тоже уходили прочь. Все бросали ее, и Лера хорошо понимала их: она была полным ничтожеством, пустым местом, она не заслуживала даже того, чтобы дышать свежим воздухом и пить чистую воду. Если бы могла, она сама бы ушла от себя! Будь у нее в руках нож, она бы без тени сомнения вскрыла себе вены, чтобы очистить землю от такой бесполезной тварюшки, как Лера Симанова…

— Ко мне, — прозвучал тихий приказ, и жизнь никчемной Леры вдруг наполнилась новым, важным смыслом: смыслом преданного служения высшему невообразимо прекрасному и мудрому существу — Золотому Дракону. Она на коленях подползла к новоявленному божеству и трепетно расцеловала кончики его сапог.

— Вот теперь извинения приняты, — прозвучало в ее ушах, и наваждение схлынуло.

Лера осознала себя смиренно распростершейся у ног повелителя. Мерзкие видения постепенно покидали ее разум, оставляя лишь память обо всем произошедшем и чувство предельной гадливости, будто ее в голом виде искупали в канализационных стоках. Накатила еле сдерживаемая тошнота. Было ощущение, что ее только что прилюдно изнасиловали.

Впрочем, почему ощущение, если это самая настоящая реальность?! Ее в самом деле ментально изнасиловали! Принудительно стерли в ней все человеческое, будто отрезали достоинство и самоуважение в эти короткие минуты! Превратили в дрожащую, рабски покорную вошь!!!

Искристая, ослепительная благородная ярость затопила Леру, заставляя забыть обо всем, кроме жгучей ненависти к стоящему перед ней усмехающемуся мужчине. Вскочив на дрожащие и подгибающиеся ноги, она пошатнулась, безумным взглядом посмотрела на мерзавца, попробовала замахнугься, но трясущаяся рука вяло опала, не в силах подняться на должную высоту. Тонкий пронзительный крик сорвался с ее губ и затих, перейдя в ультразвук. Не помня себя, Лера развернулась и бросилась прочь из зала, прочь из дворца.

Какой-то звериный инстинкт вел ее сквозь лабиринт коридоров, позволив сразу найти выход наружу. На широких мраморных ступенях ослепило красное заходящее солнце, но не остановило бег потерявшей голову женщины. Лера неслась незнамо куда, не слушая крики догонявшего ее советника.