Марина Эльденберт - Любовница поневоле

— Да. Сейчас у меня не настолько острое зрение или слух, как у моего зверя, но с обонянием и выносливостью полный порядок.

Мы выходим из дома через задний двор, проходим мимо бассейна, накрытого брезентом, и покидаем территорию дома через небольшие ворота, ведущие на песчаный пляж. Здесь до моря рукой подать, но я ежусь от близости воды и сырого пронизывающего ветра. Шапка сейчас бы здорово пригодилась.

— И в какой ипостаси тебе лучше? — спрашиваю я, когда мы отходим на приличное расстояние от дома. Сейчас отлив, и пляж кажется просто гигантским. Настолько, что до кромки воды почти не достает свет из окон особняков.

— Разницы нет.

— Но не хочется подольше оставаться зверем?

— Когда я был подростком, то мог несколько месяцев ходить волком и общаться с остальными с помощью воя и рычания. Деда это здорово раздражало.

— Шутишь?

— Ни капли. Но с тех пор стараюсь так не делать. Очень сложно было заново привыкать есть вилкой и не облизывать тарелку.

Я смотрю на него с недоверием, на мгновение даже о холоде забываю. Пытаюсь представить облизывающего посуду Доминика — и не могу. Только когда он начинает смеяться, понимаю, что меня разыгрывают.

— Как тебе не стыдно! А еще предлагаешь рассказать о вервольфах!

— Так я и рассказываю.

— Хорошо. С волком все понятно, а что насчет человека? Можно же все время оставаться мужчиной.

— Можно, но, если зверя долго сдерживать, ни к чему хорошему это не приводит. Поэтому иногда нужно его отпускать.

Доминик отвечает не задумываясь, будто рассказывает о своем волке каждый день. Дэнвера подобные разговоры бесили, он тут же все пресекал. Но кажется, мне пора перестать их сравнивать.

— И давно ты его отпускал?

— Давно.

В эту минуту я задумалась, что сейчас останусь на безлюдном пляже один на один с диким хищником. И мурашки по спине побежали уже не от ветра.

Доминик тем временем остановился и принялся раздеваться.

— А это безопасно? — буднично поинтересовалась я, отвернувшись в сторону прибоя. — В смысле, ты будешь собой?

— Я стану зверем, Шарлин, и дам ему свободу. Но тебя он не тронет, разве что немного поиграет. Смотри!

Я обернулась, чтобы спросить: «Что значит поиграет?» но увидела, что полностью обнаженный Доминик опустился на песок и его тело выгнулось, будто от короткой судороги. В одно мгновение кожа покрылась молочного цвета густой шерстью, ладони превратились в лапы, и острые когти сгребли влажный под ними песок. Человеческое лицо вытянулось в звериную пасть с огромными клыками, и только глаза остались прежними. Желтыми и опасными.

Я не успела выдохнуть, как передо мной стоял гигантский волк, с сильным телом и мощными лапами.

Белый и пушистый, значит?

Белоснежный зверь зарычал, а потом прыгнул вперед и повалил меня на песок.

Я не закричала только потому, что из меня вышибло дыхание. От падения, и от животного страха, что чудовище, поставившее гигантские лапы по обе стороны от моей головы, просто меня сожрет. Он же крупнее всех вервольфов, которых я видела! И давно сидел взаперти.

Я всегда считала, что вервольфы контролируют себя в другой ипостаси. Но что, если это не так?

— Доминик? — поинтересовалась я, вглядываясь в умные глаза. — Ты меня слышишь?

Звериная морда нависла надо мной, волк угрожающе клацнул зубами возле моего лица, а затем лизнул меня в нос влажным и шершавым языком. В нос, в щеку, а потом принялся облизывать лицо целиком, как большой пес.

Поиграть, значит?

Ах ты, белый бесстыжий хвост! Напугать меня решил!

Я вытянула руки и отпихнула волка в сторону:

— Доминик, фу! Плохой волк!

Зверь недовольно рыкнул и не позволил мне подняться, валяя по песку и забираясь носом под пальто.

— Доминик, перестань! — теперь рыкнула на него я. — Или ты предпочитаешь, чтобы тебя называли Дом? Или Домми? Домми — хороший волк?

В ответ донесся новый недовольный рык, зверь демонстративно от меня отвернулся, и мне наконец-то удалось сесть и рассмотреть его. В лунном свете белая шерсть переливалась будто серебро и казалась холодной, как снег. А вот морда сейчас ничуть не была угрожающей, он просто следил за каждым моим движением. Теперь, когда первое впечатление от знакомства схлынуло, мне понравилось его разглядывать.

— Ты красивый, — признала я, а затем протянула к нему руку: — Можно?

Доминик повернулся и подставил голову под мою руку. Я сначала осторожно провела кончиками пальцев от макушки до крупного носа, а потом осмелела, привстала на колени и зарылась пальцами в волчью шерсть. Она оказалась густой и жесткой, но все равно очень приятной на ощупь. Мне вообще Доминик таким нравился. Особенно, когда не клацал зубами возле моего лица.

— И вовсе не пушистый, — добавила я.

В голове не укладывалось, что вот этот зверь и мужчина, из-за которого перевернулась вся моя спокойная жизнь, — один и тот же вервольф. Это было так странно и необычно, и меня внезапно охватил восторг.

— Ты хотел поиграть? — поинтересовалась, поднимаясь. — Так давай играть!

И первая бросилась к кромке воды. Естественно, меня догнали, обогнали и преградили мне путь. Тогда я резко развернулась и побежала в другую сторону. Волк снова быстро настиг меня, потершись боком.

— Теперь ты! — предложила я и погналась за ним, пробежав метров триста, прежде чем ухватилась за белый хвост. Дыхание срывалось, а сердце рвалось из груди, но я смеялась. По сути, мне давно не было так весело.

Мы сделали еще несколько кругов по пляжу, прежде чем Доминик упал на песок, а я рухнула сверху, устраиваясь на огромном волке, как на подушке.

— Видишь, какая огромная польза от кроссовок, — выдохнула я. — На шпильках я бы вряд ли за тобой угналась.

В ответ на меня вновь рыкнули.

— Знаю-знаю, ты любишь девушек на шпильках.

Меня тут же лизнули в ладонь.

— Хорошо! Любишь, когда я на шпильках.

Лежать на большом звере и смотреть на холодные звезды было… Я даже не могла подобрать слово, чтобы описать, насколько мне сейчас хорошо и спокойно. Впервые так спокойно рядом с Домиником. Словно я находилась именно там, где должна. Даже холод не мешал наслаждаться этой ночью.

— Пожалуй, это лучшее свидание в моей жизни. Правда! Даже не думала, что однажды скажу это волку.

Хотя если вспомнить мое притяжение к вервольфам и притяжение вервольфов ко мне, наверное, ничего странного в этом нет.

Доминик принял человеческий облик так неожиданно, что я не успела до конца насладиться мгновением: только что утопала в мягкой шерсти и уже лежу на обнаженном мужчине. Совершенно обнаженном и очень возбужденном — потому что мне в ягодицы явственно упирается тот самый обещанный «подвох».

— Если бы я знал, что тебе так понравится моя звериная ипостась, — хрипло, по-звериному шепчет Доминик мне на ухо, — то перекинулся бы в первый день.