Галина Гончарова - Провинциальные игры [litres]

А для начала – мне надо поговорить с Демидовым. И пусть ему будет хуже. Назначать встречу магу земли с кровью полозов – в горах?

Сам напросился.

Благовещенский приехал через полчаса. И застал меня с лекарем в детской.

Повезло.

Лекарь оказался опытным и грамотным, снотворное опознал как сонный корень и выводить его не взялся. Сказал, что сонный корень за то и любят, что на него легко ложится магическая составляющая. Мало ли там что?

Мы детей начнем будить, а они умрут. К примеру…

Можно только подождать, пока снотворное не выведется естественным путем. Это около шести часов. Потом дети должны проснуться. А до тех пор он побудет рядом с ними, мало ли что?

Так что я расхаживала по комнате и ругалась.

Иностранные ругательства закончились быстрее всего, в ход пошел уже большой боцманский загиб. Никуда я отсюда не уйду, пока малыши не проснутся. Никуда…

– Мария Ивановна, я привез вам своего лекаря.

Благовещенский подтвердил свою фамилию прямо с порога. И немолодой мужчина лет шестидесяти на вид направился к детям.

– Что скажете, коллега?

Половину из того, что сказал коллега, я просто не поняла. Медицинский жаргон какой-то! Но главное, лекари все поняли и в четыре руки подхватили меня под локти.

– Так, мамочка, побудьте снаружи. Не переживайте, все будет хорошо.

– Правда? – совсем по-детски спросила я.

– Будет, – ответили мне в два голоса.

И дверью хлопнули.

Я посмотрела на Благовещенского.

– Будет, правда?

– Илья Фомич – маг воды, правда, слабенький. Но на лечение его магии с лихвой достанет.

Я кивнула.

Уговаривать меня уйти из-под двери Благовещенский и не подумал. Вместо этого кивнул слугам, чтобы нам принесли сюда пару стульев. И чего-нибудь горячего выпить.

Что они и сделали.

– Мария Ивановна, что точно произошло?

– Ваня еще не рассказал?

– Мне бы хотелось услышать ваш рассказ, а не его слова.

Я пожала плечами и отпила пару глотков из чашки, не чувствуя вкуса и температуры напитка. Хорошо еще, кто-то догадался, и в руках у меня была не изящная фарфоровая чашечка на два глотка, а здоровущая кружка. Из такой не расплескаешь.

– Ночью мне пришел сигнал. Кто-то хотел вынести моего ребенка из дома. Я поняла, что это нянька. Активировала линию защиты. Когда Агафья попалась в ловушку, вышла и забрала у нее ребенка.

– Которого?

– Старшего.

– Вашего приемного сына?

– Моего старшего сына, – окрысилась я.

– Вашего старшего сына, – согласился Благовещенский.

Я отпила еще глоток. Кажется, язык я себе обожгла вместе с небом, потому что вкуса не чувствовалось вообще. Ну и пусть.

– Она рассказала, что якобы объявился отец Нила.

– Якобы? – остро поглядел на меня Благовещенский.

Я покачала головой.

– Именно якобы. Я точно знаю, что его отец умер. И его мать тоже умерла.

– Вот даже как?

Я медленно опустила глаза. Потом подняла их и посмотрела в глаза Благовещенскому. Пусть видит, что я говорю правду.

– Именно так. Я могу поклясться чем угодно, что мать ребенка умерла. Она просила меня позаботиться о малыше – и я выполню ее просьбу. Я знаю имя отца ребенка и я знаю, что он тоже умер. Я даже знаю, где его могила. Но Анна просила меня не называть никому его имя. Да и ее настоящее имя тоже.

– Анна – ненастоящее?

– Она иностранка, – охарактеризовала я женщину-полоза.

– Благородная?

Хм. А змеи – благородные?

– Нет. Если вы имеете в виду титул – она не титулованная и не из дворян.

– А отец малыша?

– Из нетитулованных дворян. Не особо богатый, не особо знатный, ничего серьезного. Даже без магии.

И пойдите скажите, где я соврала? А что все это больше ста лет тому назад было – ну и что? Меня про людей спрашивают, а не про даты.

– Понятно. Магию у малыша мы пока проверить не можем, она позже активируется.

Я кивнула.

Позже, конечно. И как приятно, что у людей магия показывается только с началом периода полового созревания. Есть исключения, но очень редкие. Типа вундеркиндов.

– Вы точно все это знаете?

– Могу чем хотите поклясться. Хоть своим здоровьем, – честно ответила я.

Александр нахмурился. Такими вещами здесь не клянутся и не бросаются.

– Думаю, таких жертв не требуется. Итак, кому мог понадобиться ваш ребенок?

– Старший, что интересно.

Благовещенский понял меня мгновенно.

– Если бы младший – вы бы подозревали родственников Сергея Никодимовича?

– А вы бы их не подозревали?

Ответом мне было ехидное фырканье.

Дверь распахнулась. На пороге стоял старший лекарь. На руках у него сидел вполне себе бодрствующий и гневно шипящий Нил. У второго, стоящего чуть дальше, плачем заходился Андрюшка.

– Держите ваших драгоценных, госпожа.

Я протянула руки, и на них увесисто легло тепленькое живое тельце.

Нил обхватил меня за шею и тихонько зашипел. Александр пару минут подумал, а потом принял у второго лекаря надрывающегося Андрюшку. Малыш икнул от неожиданности, но потом замолчал и уставился на взрослого дядю. А кто это такой? А что я у него делаю на руках?

Живые…

Спасибо тебе, Господи! От всей души – СПАСИБО!!!

– Что там было со снотворным?

– Ничего, госпожа. Проснулись бы спокойно.

Я выдохнула.

Повезло.

Ёжь твою рожь, мне безумно повезло, так, что хоть ты свечки во всех церквях ставь. Пудовые.

А могла ведь и яд дать. Могли дуре-бабе яд подсунуть и сказать, что снотворное.

Или…

– Я так и не спросила – она сама детей усыпить решила или кто еще?

– Сейчас спросим. Допросим, – пообещал мне Александр.

– Спасибо, – искренне сказала я.

Подождем результатов допроса.

Сама я не пойду, у меня нет сил расстаться с малышами. А тащить их к этой дуре…

Я просто боюсь. Не сдержусь, пришибу стерву тупую, а детям на убийства смотреть рановато. Это из категории двенадцать плюс, и не раньше. А лучше – и еще попозже.

Допрос проводил Александр Викторович, он и рассказал мне о результатах.

Нянька действительно решила сама дать детям сонный корень. Делают так в семьях, например, когда у малышей зубки режутся. Чтобы поспали хоть чуть-чуть.

Это не опиаты, это совсем другое. Успокоительный сбор, плюс заговор, плюс немного магии. Стоит дорого, но с пятью-то тысячами рублей? Да еще вперед полученными, представляете? Там и надо на кончике ножа, можно чуток потратиться.

Она искренне боялась, что малыши раскричатся. Андрюшка – без нее, останется в одиночестве, проснется, испугается, распищится. Нил – а кто бы не развизжался, если его потащат ночью черт-те куда, да еще показывать будут невесть кому?

Так что сонное зелье было ее инициативой. Полностью.

А могло бы быть и чужой.