Ольга Иванова - Перекресток (СИ)

Неужели Рид прав?..

— Что? — переспросила Анна.

— Нет, ничего, — улыбнулась я. — Ты, действительно, особенная. В хорошем смысле. Ты отличный маг, Анна… Да, и еще раз спасибо, — я наконец поднялась, готовясь уходить. — Без тебя я бы не узнала, что тоже на кое-что способна …

— Тебе еще многое предстоит узнать о себе, — Анна проводила меня до двери. — У тебя еще все впереди, Диана…

— Добрый вечер, моя богиня, — оставаясь в своем стиле, приветствовал меня Мартин, встречая на ступеньках крыльца дома Саманты. — Ты сегодня особенно прекрасна, — он взял мою ладонь и поцеловал ее. Я стиснула зубы, ощутив знакомое возбуждение от его прикосновений. Слава богу, он долго меня не мучил и сразу же отпустил руку. — Это платье тебе очень идет…

Я непроизвольно глянула в затемненное стекло автомобиля Мартина, припаркованного тут же у ступенек, и попыталась словить свое отражение в нем. Платье мне самой очень нравилось: оно было коротким, чуть выше колена, облегающим, без бретелек, сшитым из приятной на ощупь шелковистой ткани, необыкновенно глубокого цвета морской волны… И сама я в нем себе очень нравилась. Вот только, если бы не эти туфли на высоченных шпильках, которые мне по собственной инициативе одолжила Беатрис, посчитав, что они идеально подойдут к моему наряду. В них я чувствовала себя очень непривычно и неуверенно, отчего приходилось передвигаться осторожно, небольшими шажочками, словно идя на ходулях…

Мартин тоже выглядел шикарно в своем дорогущем серебристо-сером костюме, о чем я не преминула сказать ему. Обменявшись светскими любезностями, мы наконец уселись в машину и выехали за ворота.

— Кстати, а как называется опера, на которую мы идем? — спросила я, непроизвольно поправляя заколку в своей высокой прическе.

— «Набукко», Джузеппе Верди, — ответил Мартин. Название оперы мне ни о чем не сказало (мне ужасно неловко признаваться, но я ни разу не была в опере и совсем не разбиралась в ней), зато имя ее автора было, безусловно, знакомо и даже произвело определенное впечатление.

— Либретто к ней написал Темистокле Солера, — со знанием дела продолжал Мартин. — Ее премьера состоялась в 1842 году в «Ла Скале», в Милане…

— Давно… — только и смогла протянуть я, понимая, что не могу достойно поддержать обсуждение этой темы.

Мартин, похоже, понял, что я в этом деле профан, потому что еле заметно усмехнулся и тут же переключился на другое: вначале спросил о Саманте, а после в шуточной манере завел разговор об отношениях Беатрис и Ральфа. К счастью, тему наших взаимоотношений он по дороге не затрагивал, что позволило мне немного расслабиться и даже получить удовольствие от непринужденной беседы с ним.

…До этого момента здание Венской оперы я видела лишь снаружи, и уже тогда оно казалось мне невообразимо большим и величественным, но когда я оказалась внутри… Просторный холл, широкие лестницы, роскошь интерьера — все это будто обрушилось на меня, и я даже первое мгновение замерла, оглушенная и ослепленная этим великолепием. И люди…Мужчины в дорогих костюмах или же смокингах… Дамы в элегантных вечерних нарядах…

— Здесь ведь проводят венские балы, так? — спросила я, не отрываясь от созерцания окружающей меня обстановки.

— Именно, — улыбнулся Мартин и предложил мне взять себя под руку. — Пойдем в зал, скоро начнется спектакль…

Наши места находились в отдельной ложе, и меня это несколько покоробило: не очень-то хотелось оставаться с Мартином наедине. Пытаясь усмирить нервозность, возникшую в этой двусмысленной ситуации, я решила углубиться в изучение буклета, рассказывающего об опере. Но не успела я прочитать и двух строчек, как прозвенел последний звонок и выключился свет… Тогда я откинулась на спинку кресла и приготовилась внимать действию, разворачивающемуся на сцене…

Сюжет оперы был основан на библейских событиях, а именно о евреях, плененных вавилонянами, а после отпущенными на родину царем Вавилона Наббуко (сокращенный итальянский вариант имени вавилонского царя Навуходоносора). Да, костюмы, декорации, голоса актеров и даже музыка — все это я могла оценить и всем восхититься, однако… Да простят меня поклонники данного жанра искусства и те, кто воплощает его в жизнь, но, к своему величайшему стыду, к концу первого акта я вынуждена была признать, что опера — это не мое, и я в ней ничего не понимаю… И когда в антракте Мартин сообщил, что в «Наббуко» целых четыре акта, я вовсе упала духом… К тому же мне почему-то разболелась голова и ужасно захотелось домой (вернее, к Саманте, дом которой мне за последний месяц стал почти родным), и я с тоской начала скользить взглядом по закрытому занавесу на сцене.

— Не хочешь прогуляться по театру немного? — проговорил тем временем Мартин, на что я лишь неопределенно пожала плечами.

— Ты себя хорошо чувствуешь? — он, как всегда, оказался невероятно проницательным. — Ты какая-то бледная…

— Что-то голова разболелась, — честно призналась я. — И очень душно…

— Хочешь, уйдем отсюда? — вдруг предложил Мартин, и я чуть не подпрыгнула на месте от радости, услышав это, но внешне постаралась сдержать свой порыв, тихо спросив:

— А как же опера?.. Ведь еще три акта…

— Сходим в другой раз, — просто ответил Мартин. — Это же не конец света…

— Хорошо, — я слегка улыбнулась. — Я действительно чувствую себя неважно… Единственное, что мне сейчас бы хотелось — это прилечь и, возможно, поспать…

Мартин кивнул и помог мне подняться.

— Я хотел пригласить тебя на ужин, — уже в машине произнес он, накрыв мою ладонь своей, — но, как понимаю, сейчас это не к месту…

— Ты правильно понимаешь. Извини, — ответила я, виновато улыбнувшись. — И за испорченный вечер тоже…

— Ничего страшного, — сказал на это Мартин и тут же добавил, ухмыльнувшись: — Просто будешь мне должна свидание… Дружеское, конечно.

— Договорились, — кивнула я, с досадой понимая, что этот долг мне придется возвращать совсем скоро.

На улице уже успело стемнеть, когда я, попрощавшись с Мартином, вышла из машины. Направляясь по дорожке к дому, я с некоторым удивлением подумала, что во всем доме свет горел лишь в окне Анны. Неужели Беатрис и Саманты нет дома? Ну, допустим, Саманта никогда не предупреждает о своем уходе, но Беатрис… Не помню, чтобы она куда-то собиралась вечером…

Холл тоже оказался погруженным в полумрак, и единственным источником света служили несколько небольших светильников, располагавшихся вдоль лестницы. Я не спеша поднялась наверх, мечтая лишь об одном: поскорее скинуть с себя неудобные туфли и рухнуть на кровать.

И вот наконец моя комната… Я распахнула дверь, включила свет и устало приткнулась спиной к стене. Потом нагнулась, собираясь освободить свои измученные ноги от «модельных» туфель, как вдруг мой взгляд лег на комод, один из ящиков которого был открыт. Именно в этом ящике я хранила все важные документы, а главное — ключ от подвала, в котором находился Рид. В первую секунду у меня потемнело в глазах от страха, в другую я уже в панике исследовала ящик… Ключа там не было. Но я ведь точно помнила, как возвращала его на место после ужина! Я всегда очень следила за этим, поскольку груз ответственности, возложенный на меня Самантой, не позволял мне ни на минуту расслабиться. И вот ключ исчез. А если Рид…? Мне стало совсем дурно, и я кинулась в подвал.