Ольга Иванова - Перекресток (СИ)

«Хватит!» — приказала я своей разгулявшейся Стихии, и земля, подчинившись, постепенно стала успокаиваться, возвращаясь в прежнее состояние…

— Хватит…, - прошептала я уже вслух онемевшими губамии, опустившись на колени, начала вглядываться в бездонную пропасть, в глубине которой бурлил жидкий огонь. Пропасть, которая поглотила Джастина. Пропасть, которую я создала сама…

И Джастина я тоже убила своими собственными руками. Эта мысль прожгла меня изнутри и стала разрывать на части… Сухие рыдания, похожие на завывания раненного зверя, стали вырываться у меня из груди. Я и чувствовала себя раненым зверем, по собственной неосмотрительности попавшим в западню… Все вокруг перестало для меня существовать, осталось лишь горе, жгучее, безысходное, в котором я тонула и даже не пыталась себя спасти…

Находясь в полном трансе, я совсем не обратила внимания, как в пещере неожиданно началось оживление. Откуда-то появились люди, вернее, маги… Где-то на задворках сознания я слышала, как кричала и ругалась Саманта… Кто-то подходил ко мне, что-то спрашивал или говорил, но я ни на что не реагировала …

— Диана. Диана! — голос Анны ненадолго вернул меня в реальность, и мне даже удалось сфокусировать взгляд на ее лице. — Слава Богу, ты жива… Где Рид?

— Там, — беззвучно выдохнула я и дрожащей рукой показала вниз.

Анна на это только тихо охнула, сразу все поняв, и быстро обняла меня.

— Все будет хорошо, — шепнула она потом и снова куда-то исчезла.

«Не будет», — мысленно ответила ей я, вновь погружаясь в пучину собственной скорби.

И снова чьи-то незнакомые голоса, лица… Они кружили вокруг меня и кружили, то сливаясь в одно бесформенное пятно, то распадаясь на сотни несвязанных осколков.

А потом опять все стихло, словно никого и не было… Даже разломы в земле окончательно сомкнулись, навсегда погребая под собой мужчину, которого я безумно любила, будто здесь ничего и не происходило… И я осталась в долгожданном одиночестве. Теперь мне хотелось остаться здесь навсегда, чтобы в один прекрасный момент уйти следом за Джастином… Жаль, что маги не могут лишить себя жизни сами, иначе я бы уже давно это сделала… Оставалось только ждать…

… Внезапно я услышала тихий вздох, и затем кто-то осторожно опустился на землю рядом со мной. Мне было абсолютно безразлично, кто решил вновь нарушить мое одиночество, поэтому я даже не обернулась, оставшись сидеть, как сидела, и только тихо произнесла:

— Уходите…

— Я уйду только с тобой, Диана, — мягко отозвался тот, кто находился рядом. Я узнала этот голос, но он не вызвал во мне никаких эмоций, даже привычного раздражения.

— Я не собираюсь уходить отсюда, Мартин, — прошептала я, не оборачиваясь.

— Ничего, я подожду…

— Ты можешь не дождаться, потому что я собираюсь остаться здесь навсегда…

— Значит, я тоже останусь здесь. Навсегда.

Я равнодушно пожала плечами и замолчала. Мартин тоже некоторое время сидел молча, а потом подвинулся ближе и заботливо накинул мне на плече свою куртку. Я же продолжала оставаться безучастной, безразлично уставившись в одну точку.

Вдруг Мартин взял мое лицо в ладони и насильно повернул к себе, заставив смотреть ему прямо в глаза.

— Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, Диана, — ласково произнес. — Я понимаю, что тебе сейчас плохо… Но я хочу, чтобы ты знала, что я не оставлю тебя… Я буду всегда рядом с тобой… Столько, сколько будет нужно… И даже, если ты будешь гнать меня, я все равно никуда не уйду… Слышишь?..

— Я любила Джастина Рида, понимаешь? — вдруг вырвалось у меня, и я почувствовала, как мой горло снова начинает душить спазм.

— Понимаю… — еле слышно отозвался Мартин.

— И я его убила… Сама… Понимаешь? — на судорожном выдохе продолжила я, и тут слезы потоком хлынули из моих глаз.

И тогда Мартин схватил меня и крепко прижал к себе.

— Поплачь, Диана… Тебе надо поплакать… — шептал он, баюкая и гладя меня по голове, как маленького ребенка, пока я, уткнувшись ему в грудь, сотрясалась от безудержных рыданий. — Я рядом… Я с тобой… Плачь, Диана, плачь…

… Я сидела в кресле, забравшись в него с ногами и кутаясь в большой пушистый плед, и смотрела, как за окном в туманной дымке серого пасмурного дня порывистый ветер гнул верхушки деревьев, срывая с них уже начавшие желтеть листья, и моросил дождь. Окно было большое, панорамное, почти во всю стену, отчего создавалось впечатление, что ты паришь над землей. При других обстоятельствах я бы с восторгом оценила данное дизайнерское решение, сейчас же все мои эмоции и чувства были пусты. Мыслей тоже не было. Кажется, я вообще разучилась думать, а чувства и желания, даже самые элементарные, как голод и сон, напрочь атрофировались. Я не знала даже, какое сейчас число или хотя бы день недели. Впрочем, это меня тоже мало интересовало. Я чувствовала себя тяжело больным человеком, мозг которого давно умер, но по чьей-то воле, докторов либо скорбящих родственников, в нем искусственно продолжают поддерживать жизнь, хотя правильнее было бы отключить от аппаратов и отпустить с миром…

Где-то у моих ног с шумом вздохнул и приподнялся Себастьян, кладя морду мне на колени. Он — единственный, кому я позволяла находиться со мной круглые сутки с того момента, как стала жить в этом доме. Я по инерции почесала пса за ухом и даже попыталась улыбнуться, но мышцы лица отозвались болезненным напряжением. Улыбаться я тоже, видимо, разучилась…

Дверь в комнату бесшумно приоткрылась, и вошел Мартин с большой чашкой в руках.

— Я принес тебе чаю, — он подошел ко мне и опустился на ковер прямо около своей собаки. Теперь они оба — пес и его хозяин — сидели у моих ног и одинаково преданно заглядывали мне в глаза.

— Я не хочу, Мартин, — я едва качнула головой.

— Я не спрашиваю, хочешь ты или нет, — тихо, но твердо отозвался вампир. — Ты должна его выпить…, - и насильно вручил мне чашку.

Без особого желания я сделала несколько глотков. Чай оказался крепким и сладким.

— До конца, — настойчиво потребовал Мартин и удовлетворенно кивнул, когда я вернула ему пустую чашку. — Через час я принесу тебе обед… И ты его съешь. Даже, если мне придется кормить тебя с ложечки…

И он, действительно, так сделает, я не сомневалась в этом. Как и в том, что он будет продолжать носить мне завтраки-обеды-ужины. Приходить ко мне вечером, чтобы пожелать спокойной ночи, а утром, чтобы посмотреть, проснулась ли я. А еще бесконечно спрашивать, как я себя чувствую и не позвать ли мне доктора… Последнее во мне особенно вызывало волну протеста, особенно после того, как в день, когда Мартин насильно забрал меня из пещеры и на собственном самолете доставил к себе домой, пришел какой-то врач и вколол мне успокоительное, после которого я спала почти сутки… Больше же погружаться в такое продолжительное забытье я совсем не хотела, потому что не желала ни на минуту забывать о том, что совершила…