Пэм Годвин - Кровь Ив

Его член все еще на свободе? Я потерла голову рукой.

— Я знаю, что ты делаешь, возмутитель спокойствия.

Он опустил лоб на мое плечо, скользнул одной ладонью по моей спине, а другой пытался поправить штаны и удержать вес ножен и меча.

— Ты не просто мучаешь себя, — я потянулась к его ремню и отпихнула его руку. — Ты и меня мучаешь.

Черт, он все еще торчал наружу, его теплая длина заполнила мою ладонь. Я засунула его обратно в штаны, но позволила своим пальцам задержаться, скользнуть по мягкой коже. Как мне было этого не сделать? Он — прекрасное искушение, и не я тут дала чертову клятву.

Его губы нашли мою шею, ладони стиснули мои бедра. Но когда он затвердел под моей ладонью, я его отпустила.

Он заглушил стон, уткнувшись в мое плечо.

— Иви.

— Мне нужно нести караул…

— Таллис занимается этим, — он показал кивком за меня.

Выгнув шею, я увидела Таллиса, стоявшего на дороге спиной к нам.

Я дернула вверх молнию на штанах Рорка и застегнула его ремень, полностью осознавая, что это действие противоречит моим словам.

— Необязательно, чтобы все было так, знаешь ли. Ты разве не думаешь, что после всех страданий, которые ты перенес, Бог простит такое? Нас?

Он закрыл глаза, и его выражение сделалось упрямым.

Я пыталась понять его идею Бога, но будь я верующей, я бы подвергала сомнению свою веру, черт подери.

— Ты принес свою клятву Богу в старом мире. В мире, где Бог давал обещания в ответ. Обещания, которые он не сдержал. Я имею в виду, он ведь сказал Ною, что никогда больше не разрушит мир, верно? Но Дрон сделал это, и Бог это не остановил. Вместо этого он позволил нам страдать и вымирать, и вот теперь мы изо всех наших чертовых сил пытаемся начать с нуля.

Его большие пальцы поглаживали впадинки моих бедер.

— Бытие 9:11 гласит: поставляю завет Мой с вами, что не будет более истреблена всякая плоть водами потопа, и не будет уже потопа на опустошение земли, — он протяжно вздохнул. — Земля не разрушена. Разрушено человечество. И это не из-за потопа.

Заметка на будущее. Никогда не использовать отсылки к Библии при споре со священником.

— Боюсь… — он накрыл мое лицо ладонями, и его кадык дернулся при глотке, когда он опустил свой лоб к моему. — Наш первый трах был колоссальным и изумительным. Если мы сделаем это еще раз… я потеряю себя в тебе. Я потеряю свою любовь к Нему.

«Ого. Ладно». Не зная, что на это ответить, я прибегла к одной из наших любимых шуточек.

— Вуду-вагина?

Он широко улыбнулся, но улыбка быстро померкла. Его ладонь согрела мою щеку, привлекая мое лицо к жестким граням его груди.

— Знаешь, что бы я сделал, если бы что-то случилось с тобой?

— Да.

— Нет, — свирепое возражение. — Ты не знаешь. Через что я прошел, когда Дрон забрал тебя у меня… — стальные руки обвились вокруг меня, лишив возможности дышать. — В тот момент я утратил веру. С чего бы Богу посылать тебя ко мне лишь для того, чтобы забрать тебя?

— С чего бы Богу посылать единственную женщину на планете к половозрелому мужчине, блюдущему целибат?

— Чтобы искусить меня. Я бы продал свою душу, чтобы вернуть тебя.

Не самая успокаивающая мысль, учитывая, что он — страж моей души. Я высвободила свои руки и обняла его за шею.

— Но я вернулась. Ты меня освободил, — и во многих отношениях.

Он издал низкий гортанный звук.

— А, конечно. Но когда ты была у Дрона, я слетел с катушек, воображая жестокие, отчаянные вещи, — его произношение ухудшилось, с его губ слетал сплошной акцент. — Я не мог добраться до тебя. Не знал, что этот больной мудак делал с тобой…

Я заткнула его своими губами, и он обдал меня прерывистым выдохом. Может, его дурные воспоминания служили указанием, что мы слишком долго бездействовали на этой дороге.

Я подалась назад, и он последовал за мной, погнавшись за моими губами и поймав их. Его язык пробежался по моему, ладони обхватили мою шею, наклонили мою голову, чтобы углубить поцелуй. То, как он упивался моим ртом, с какой непрерывной сосредоточенностью он лизал и сосал, показывало, как мой плен на Мальте измучил его.

Когда его лоб прикоснулся к моему, я приблизилась губами к его бакенбардам и замерла у его уха.

— Я здесь. С нами все в порядке. И с нами и дальше все будет хорошо, — если Мичио не придушит нас за это выражение привязанности.

Я рискнула взглянуть через плечо Рорка, и действительно, Мичио стоял на другой стороне улицы, подбородок сделался твердым как камень, в глазах пылало пламя. Видя его таким, я одновременно возбуждалась и испытывала чувство вины.

Рорк поцеловал меня в щеку и потерся носом о мою шею.

— Док в бешенстве?

— Можно и так сказать, — я приподняла брови, спрашивая Мичио «Ты в порядке?»

Он один раз кивнул, но его челюсти оставались напряженными.

Заслонив мне обзор, Рорк поцеловал меня, раскрывая мой рот своими губами.

Я отстранилась.

— Не дразни его.

— Ему надо научиться, любовь моя. Вам обоим.

— Я не…

— Ты любишь троих мужчин, — он приподнял подбородок и посмотрел мне в глаза. — Это не шутки, учитывая, что при нашей первой встрече ты не любила даже себя.

Он спас меня в ночь, когда я ввалилась в тот бар с пустым животом и душой, с располосованной грудью от попытки мастэктомии. С тех пор я преодолела долгий путь. С его помощью. Но он прав.

— Любить троих мужчин… — глупо. Эгоистично. Невозможно поддерживать баланс.

И определенность.

— Люби нас по-равному, — он положил ладонь на мою левую грудь. — И я клянусь охранять каждый кусочек твоего сердца всем своим сердцем.

Это… вот за это я его любила. Может, потому что он боролся с раздвоением между мной и его богом, но когда он смотрел на меня, он видел меня. И он принимал то, что он видел.

— Спасибо тебе, — за то, что веришь в меня. За то, что защищаешь и понимаешь меня. — За то, что ты такой изумительный мужчина.

Когда его большой палец прошелся по моей губе, двигатель грузовика доставки взревел, наполнив улицу энергичным, внушающим надежду эхом. Я закусила щеку изнутри, ожидая, что он сейчас чихнет и сдохнет.

Но рычание двигателя становилось сильнее, оживляя каждую клетку в моем теле и окрашивая мои вздохи утомлением.

Жорж опустил капот и издал возглас.

— C’est bon. Она готова, Monseigneur.

Поднявшись с обочины, Джесси раскатал свои карты.

— Никогда в тебе не сомневался, Жорж, — он встретился со мной взглядом и побежал, широко улыбаясь.

Рорк отошел от моих ног и поставил один ботинок на бампер.

— Твой Лакота выглядит нехарактерно счастливым.

И ему это шло. Он все еще источал свою обычную свирепость — лук и стрелы за спиной, дикая шевелюра взъерошенных волос, агрессивная широта плеч. Но улыбка… да, эта улыбка наводила на мысли об уютных кострах и спутанных одеялах.