Пэм Годвин - Кровь Ив

Обожемой. Я запуталась ладонью в его волосах и приподняла его голову, чтобы посмотреть ему в лицо.

— Он подрочил тебе?

— Ага, — подтверждение и согнувшиеся во мне пальцы довели мое блаженство до грани, а затем вызвали свободное падение, вздымаясь, опадая, лишая меня баланса.

Мое тело содрогалось от удовольствия, взрываясь тысячью хаотичных ощущений, опаляя мои нервные окончания и вызывая звезды перед глазами. Я блаженно выдохнула, моя грудь тяжело вздымалась, к коже прилил румянец и покалывание, пока я парила в его руках.

Джесси убрал пальцы, стянул штаны и пинком избавился от них окончательно. Затем он устроил бедра между моих ног, заставляя меня раскрыться. Обхватив ладонью основание члена и прижавшись лбом к моему лбу, он погрузился в меня с прерывистым выдохом.

Я ахнула от ощущения наполненности, вцепившись руками в силу его плеч. На один мучительный момент он замер неподвижно, погрузившись и растягивая меня, его толстая длина пульсировала в моих внутренних стеночках.

Джесси опустил рот и накрыл мои губы. Его язык, такой мягкий и влажный, играл с моим, дразнил, лизал и ласкал.

Затем он начал двигаться, напрягая бедра и выскальзывая из моей киски только для того, чтобы вновь ворваться, еще глубже и грубее. Я стонала ему в рот, мои пальцы скользили и играли с его мускулистой спиной. Его толчки ускорились, руки сцепились подо мной, тесно прижимая меня к нему.

Мы находились настолько близко, насколько это физически возможно, сделались скользкими от пота и возбуждения, наши тела сливались, пальцы и языки соединялись, ноги переплетались, а его член глубоко входил в самую интимную мою часть. Блядь, я любила это первобытное единение, эти тягучие пульсирующие узы, соединявшие нас.

Охнув, Джесси впился пальцами в мою спину и покрутил бедрами, скользнул своей длиной по моим складкам и пытался войти глубже с каждым толчком, тяжело дыша. Я поднималась ему навстречу, впитывая силу его толчков; его яйца били меня по заднице, а язык бешено сплетался с моим.

Во мне назревал очередной оргазм, заставлявший мое дыхание учащаться, срывавший с моих губ стоны, полные нужды.

Джесси оборвал поцелуй, отстранившись, чтобы посмотреть, как я кончаю — всегда наблюдающий, всегда напряженно сосредоточенный на моем наслаждении. Его губы приоткрылись, зрачки расширились, дыхание вторило ритму его двигающихся бедер.

Какие звуки он издавал бы, если бы Рорк стоял на коленях позади него, трахая его, пока он трахал меня? Стонал бы он громче? Толкался бы глубже? Я мысленно перестроила образ, поместив между ними Мичио. Куда лучше. Они бы обрели невообразимое удовольствие, если бы позволили себе такое. Боже, я жаждала, чтобы они хотели этого, любили друг друга, нашли утешение в объятиях друг друга. Сейчас, пока я могла насладиться опытом созерцания их вместе. И позднее, чтобы они могли утешить друг друга после моей смерти.

Я приняла эту фантазию, отдавшись наслаждению, и моя киска стиснула член Джесси, когда я кончила, хныча, задыхаясь и царапая его спину.

Он последовал за мной с гортанным криком, запрокинув голову, и на его горле напряглись жилы.

Я любила смотреть, как он кончает. Это сродни новой разрядке — видеть, как мое удовольствие эхом отдается в движениях его тела, в его приоткрытых губах и распаленном взгляде.

Переводя дыхание, Джесси притиснул меня к груди, удерживал мой взгляд с неморгающей интенсивностью и прижимал мои пальцы к своим губам. Он переполнял мое сердце, мои мысли и мою утробу. Страж моего разума. Отец моего ребенка. Я буду любить его до тех пор, пока в мире существует любовь. Всю жизнь. Вечность. Я буду любить его даже больше.

Мы переплелись воедино в потный клубок конечностей и вздохов, его член все еще подрагивал во мне, когда я подумала о разговоре, который привел нас к этому моменту удовлетворения.

— Ты кончил, пока кулак Рорка обхватывал твой член?

Он то ли застонал, то ли засмеялся и обернулся через плечо.

— Не совсем, — Рорк прислонялся к стене у закрытой двери, и его возбуждение натянуло пах его шортов.

Когда, черт подери, он вернулся? Я даже не слышала, как открылась дверь.

Джесси посмотрел на меня, и на его лице не отразилось ни капли удивления из-за присутствия Рорка.

Он опустил губы к моему уху и низким голосом прошептал:

— Я кончил ему в рот.

Бархатный и выразительный, шепот Джесси походил на ласку губ вдоль моей шеи, как будто он произнес эти восхитительные слова лишь для того, чтобы посмотреть, как я буду дрожать и плавиться под ним.

Мы лежали грудь к груди, полностью голые и крепко обвившиеся друг вокруг друга. Его тяжелые мышцы окружали мое значительно уступавшее по размерам тело, и его обмякший член выскользнул из моего тела.

Я глубже вжалась в матрас, чтобы лучше видеть его лицо.

— Ты меня дуришь.

— Если и дальше будешь держать рот разинутым, я засуну туда свой член.

Я задрожала, и мои губы изогнулись в пошлой улыбке.

— Так вот что произошло с Рорком?

Его точеная линия подбородка, сильные скулы и жесткие глаза составляли воплощение серьезности. Он не улыбнулся в ответ, не отреагировал на мой вопрос и не опроверг его. Он просто уставился на мои губы, словно его совершенно устраивало не делать больше ничего до тех пор, пока я ему позволяла.

К сожалению, нам придется закончить этот разговор позже. Я посмотрела Рорку в глаза поверх плеча Джесси.

— Где Мичио?

— Он поднялся на поверхность, чтобы найти Линка. Он не доверяет этому чокнутому идиоту так, как мы, поэтому перепроверяет меры охраны, — Рорк длинными шагами пересек комнату, направляясь к боку кровати, где ждала его бутылка виски. — Он несет на себе порцию незаживших ран, любовь моя.

Его тягучий акцент отражался от цементных стен и отдавался в моей грудной клетке болезненным эхом.

Джесси соскользнул с меня, подвинул нас так, чтобы мы прислонялись к горе подушек в изголовье кровати, и сцепил мои бедра со своими. Он ткнул в экран телефона, приглушив музыку, затем накинул на нас одеяло, чтобы прогнать прохладу.

Я прислонилась к его груди и всмотрелась в лицо Рорка.

— Мичио открылся тебе? Он говорил об Элейн?

Сделав большой глоток виски, Рорк опустился на кровать рядом с нами. Оставив одну ногу на кровати, другую он согнул на матрасе и оперся на колено, пристроив бутылку на покрывале.

— Он мне все рассказал, — его тон был таким же жестким, как и его глаза. — Элейн — бестолочь. Грязная, вшивая, членососущая бестолочь.

Мой мозг зацепился за сосание члена. Злость воспламенила воздух в моих легких, опаляя мой голос.

— Что она с ним делала?

— Она домогалась его две недели. Так и не сумела заставить его полностью затвердеть, но это не помешало мерзкой мандавошке скакать на нем, мастурбировать на него и всячески пудрить ему мозги.