Хлоя Нейл - Охота

Я пыталась путешествовать по уголкам памяти, вспоминая каждый раз, когда расспрашивала о своей маме и о том, что он говорил мне лично. Пыталась вспомнить его эмоции. «Было ли по нему похоже, что он лжет?» И это был еще не самый важный вопрос. Самый тяжелый вопрос.

«Если она жива, где она была эти двадцать лет? Почему она оставила моего отца, и почему оставила меня? Почему она так просто отказалась от меня? Думала ли она о том, как я выгляжу, пережила ли я войну, кем я выросла?»

Основываясь на стиле жизни, который вел мой отец, я все еще верила, что он был хорошим человеком, достойным человеком. Ничего из того, что мне рассказали Эрида и Малахи, не поменяло моего мнения о нем. Но он не был честен. Ни об этом месте, ни о магии, ни о том, кем был, ни об Эриде, ни о моей матери.

Ложь на лжи, одна поверх другой. И меня оставили разгадывать их все.

К тому времени, как я добралась до дома Мозеса, уже стояла жара. К тому же мое настроение никак не улучшилось оттого, что на месте отсутствовал один усиленный магией человек.

— Лиам должен был оставаться здесь, — сказала я Мозесу. — Он не должен слоняться по Новому Орлеану в одиночку.

— Он оставил записку, — произнес Мозес с улыбкой, указывая на листок бумаги с потрепанными краями, вырванный из записной книжки.

— Пошел осмотреться, — прочитала я вслух, а затем посмотрела на Мозеса. — И на что он собирается смотреть?

— Он здесь из-за смерти Бруссарда. Хочешь знать мою догадку? Дом Бруссарда.

Я сощурилась.

— Ему стоило остаться на чертовых болотах. Чтобы Элеонора могла за ним приглядывать. И он однозначно должен был остаться здесь с тобой, пока бы не пришел хоть кто-то, кто мог бы его прикрывать. Гуннар же сказал ему не ходить туда.

— Если бы ты была на его месте, ты бы поступила как-то по-другому?

Я зарычала, а затем огляделась.

— Малахи?

— Прислал голубя. — В Зоне голуби — самый надежный способ передать сообщение. — Сказал, что отправляется назад в «Вашери» проведать Пара.

Я кивнула. «Это значит, что я нахожусь к дому Бруссарда ближе, чем Малахи, поэтому именно мне предстоит разыскать Лиама. В конце концов, я хоть посмотрю на место преступления».

— Тебе бы лучше уже пойти, — сказал Мозес. — Я останусь здесь на случай, если он вернется.

— Тебе удалось раздобыть еще что-нибудь из файла по «Икару»?

— Я все еще его просматриваю. Прекрати поторапливать мой светлый гений.

«Сегодня ворчат все».

— Оставайся здесь, сиди тихо и продолжай гениальствовать.

Он усмехнулся.

— У меня есть консервированная еда и работающий комп. Мне нет нужды куда-либо ходить.

«Что угодно, лишь бы он оставался в безопасности».

Если судить по жилищу, Бруссард неплохо зарабатывал на жизнь. В Зоне не особо много денег, но он как-то смог поселиться в великолепном доме в Садовом Районе всего в двух шагах от Сент-Чарльза и недалеко от Гуннара.

Дом Бруссарда находился за огороженным передним двором, усаженным пальмами и живыми изгородями, с длинной подъездной дорожкой, которая заставила бы позавидовать большое количество новоорлеанцев и до, и после войны.

Я стояла рядом с дубом на соседнем дворе, высматривая какие-либо признаки Лиама. И если он и был там, то вел себя достаточно тихо.

— По крайней мере, он не растерял весь свой чертов мозг, — пробормотала я.

Я прокрался вдоль живой изгороди, которая разделяла территории, в поисках прохода. И обнаружила, что окно от пола до потолка уже открыто. «Наверное, так он и попал внутрь».

Я прошмыгнула через двор и проскользнула в окно, которое вело в столовую. Здесь были полы из сосны, оштукатуренные стены с плинтусами под потолком, огромный инкрустированный стол с изогнутыми стульями, антикварный ковер. Потолки были высокими, как и дверные проемы.

Я направилась в коридор, стены которого были увешаны картинами в позолоченных рамах. Это был дом, в котором с удовольствием бы жил мой отец, если бы мог хранить антиквариат больше, чем пару дней, а не выставлять его в магазине на продажу.

Напротив столовой располагалась гостиная для приемов с такими же окнами и отделкой, а также кирпичным камином, который тянулся к потолку, с украшенным блестящей плиткой в зеленых тонах очагом.

Надо мной проскрипел пол. Я двинулась вверх по лестнице, перескакивая по две ступеньки.

Глядя на стену, на лестничной площадке стоял Лиам.

Я была готова высказать ему за то, что он один покинул дом Мозеса, за то, что пришел на место преступления, но затем увидела, на что он смотрел.

На стене, чем-то похожим на кровь, было написано «За Грейси», а на полу — пятно того же цвета.

Тело Лиама было напряжено, в глазах плескался гнев, словно он пытался сжечь надпись со стены одной только силой воли.

— Лиам.

Он дернулся, но не обернулся. Он не услышал, как я вошла, это подтверждало, что он не должен был идти один. Он мог бы с тем же успехом не услышать охотников.

— С тобой все хорошо?

— А с тобой было бы все хорошо?

— Нет, — ответила я. — Нет, если бы я обнаружила имя того, кого любила, написанное во всю стену, как попытку оправдать чье-либо убийство, я была бы в ярости. Но все же. Ты не должен был ходить сюда без отмашки Гуннара. Пока он не позаботиться о безопасности.

Он обернулся, наконец посмотрев на меня, и я задохнулась от изумления, прежде чем успела взять себя в руки. Его глаза сияли золотом, а на лице ярость перемешалась с болью.

— Я не мог больше ждать. Они используют меня, мою семью, чтобы причинять боль людям. Я хочу знать, почему.

Я кивнула. «Тут не о чем спорить. А раз уж мы уже здесь, можно все здесь осмотреть».

— Хорошо, — произнесла я. — Что нам известно?

Он обернулся ко мне с вопросом во взгляде.

— Я пришла сюда разыскать тебя и нашла, — сказала я. — Я не собираюсь бросать тебя здесь одного с рыскающими в округе Сдерживающими.

Я не хотела оскорбить его этим, будто припомнив, как он поступил со мной после битвы — он бросил меня одну в Новом Орлеане, полном рыкающих повсюду Сдерживающих. Но это прозвучало именно так, и в доме повисла абсолютная тишина, заставляя чувствовать себя очень некомфортно.

«Ты уже взрослая девочка», — сказала я себе и подошла поближе к стене.

— Это кровь?

Я почувствовала на себе его оценивающий взгляд. А затем он вновь переключил свое внимание на стену.

— Да. Не знаю, принадлежит ли она Бруссарду, но почувствовать, что это кровь, можно.

И я почувствовала, когда подошла ближе. Я обернулась к нему.

— Имя и нож — это все, что указывает на твою причастность к убийству. Готов поговорить о ноже?

— Нет.

Я вздохнула.

— Тогда давай пока оставим в покое доказательства твоей вины. Давай посмотрим, есть ли здесь что-нибудь, что могло бы нам рассказать о реальном убийце. Может, мы найдем что-нибудь снаружи, что-то, что укажет, почему Бруссард стал мишенью.