Надежда Мамаева - Ты же ведьма!

О, теперь я куда лучше понимала темных, которые стремятся взять от жизни как можно больше. Успеть любить, ухватиться за миг мимолетного счастья, выпить его жадными глотками, обхватить руками, прижаться, вдохнуть.

Эрриан… Сильный, уверенный, острый, холодный. Сейчас со мной он был другим… Нежным, чувственным, будоражащим кровь, покоряющим.

И мне хотелось большего, как и темному, чья рука скользнула по моему колену выше, к бедру. Там, где держали последний бастион моей нравственности теплые панталоны. Увы, для темного. Они, как истинные поборники морали, держались весьма достойно. И позиций своих сдавать не думали. Я и представить не могла, что сегодня препоны мне будет чинить даже собственная одежда!

Впрочем, додумать мысль мне не дали. Еще один поцелуй. Он был особенно обжигающим. Настолько, что пламенели не только губы, но и запястья. Особенно запястья. И если сначала жгло несильно, то с каждым мигом — все ощутимее.

Я вскрикнула и, лишь отдернув руку, словно протрезвела, очнулась, пришла в себя и осознала: светлые боги, что я творю! Что мы творим?! Эрриан балансирует на грани безумия. Еще немного — и он шагнет в лабиринты Эйты.

Темный смотрел на меня сверху вниз. В почти черных глазах плескалась страсть, которую стремительно сменяло беспокойство:

— Магда, что случилось? — выдохнул он хрипло.

Я сглотнула.

— Твои печати… — Собственный голос казался незнакомым. — Если мы не остановимся, то ты…

Я так и не смогла сказать «сойдешь с ума». Но Эрриан понял.

Он нависал надо мной. Я чувствовала его тело. Напряженное, закаменевшее. Сильное, поджарое. Его дыхание: отрывистое, тяжелое, хриплое. Да и я чувствовала себя рыбиной, выброшенной на берег и жадно хватающей ртом раскаленный воздух.

— Впервые я хочу сойти с ума! — Признание. Короткое, как приказ. Прямое, как выстрел из арбалета.

— Но я-то этого не хочу! — вырвалось отчаянно.

Я все же вывернулась из-под него. Села, прижавшись спиной к стеллажу. Юбка задралась, волосы окончательно растрепались, лиф платья был расстегнут. А ведь на нем было не меньше трех десятков пуговичек! И когда только лунный успел?

В общем, я была истинной ведьмой не только в раздраенных чувствах, но и виде. Впрочем, Эрриан, оказавшийся почему-то без рубашки, в одних штанах и тоже с далекой от аккуратности шевелюрой, мало чем мне уступал. Скорее — наступал. На меня. Медленно подавшись вперед. Сейчас он больше всего напоминал снежного волка. Беловолосый, сильный. Даже его поза — опершись о пол руками и коленями, — тоже напоминала о диком звере.

— Эрриан. — Я сглотнула, собираясь с духом. — Я хочу тебя, но если это будут твои последние мгновения, то нет! Не такой ценой!

Печать клятвы, данной белке, недовольно нагрелась.

— А я думал, что в том и заключается твоя цель. Еще немного — и ты бы ее достигла. Ты почти свела меня с ума, ведьма. Настолько, что я об этом даже не жалею.

— Ты знал, — вырвалось у меня, рука, сжатая в кулак, ударила по пыльному полу, — о том, что я связана клятвой с Эйтой.

— Да. — Его взгляд, казалось, проникал в самую мою душу. Пристальный, неотрывный.

— Я пошла на сделку с ней в тот день, когда тебя увидела там, в трактире…

Признание. На удивление, оно далось мне спокойно. Я рассказала все. Ну, почти все. Зачем темному знать о причинах, по которым я так жаждала мести.

— Эйта сказала, что ты не жилец, и если не потеряешь разум, то через пару седмиц все равно умрешь. И я согласилась на сделку с ней… — Я судорожно вздохнула, пытаясь справиться со всем сразу: мыслями, эмоциями, пуговицами. Особенно с пуговицами. — Теперь ты меня наверняка ненавидишь и презираешь. — Я вскинула голову.

Повисло молчание. Тишина почище кладбищенской давила. Медленно, но верно вытягивала из меня нервы, как рыбак невод из воды. Я чувствовала, что еще немного — и пружина, закрученная внутри меня до предела, слетит, сорвется. А Эрриан лишь смотрел на меня. А затем протянул руку. Пальцы невесомо коснулись моей щеки.

— Нет. Я тобой восхищаюсь. Ты истинная ведьма. Но, главное, доверившаяся мне ведьма. Ты могла не оттолкнуть, всего лишь позволить тебя поцеловать. Еще раз. И я бы спятил. Окончательно и навсегда. И даже твоя клятва, данная мне, не возразила бы. Ведь я сделал бы этот шаг сам, добровольно.

До меня постепенно начал доходить смысл сказанного. И то, что Эрриан решил поставить на кон в игре с моими чувствами собственную жизнь.

— Ах ты… проверяльщик. — Я подалась вперед, закипая уже отнюдь не от страсти. — А если бы я не смогла остановиться?! А если бы ты не смог?! Гад! Сволочь! Ненавижу!

Я замахнулась, чтобы ударить его кулаком в грудь, выплеснуть весь накопившийся в душе страх. Страх за то, что могла вот так просто его потерять. И он бы позволил.

Не ударила. Меня опередили. Сгребли в объятия.

— Это лучшее признание, которое я когда-либо слышал. — Эрриан усмехнулся мне в макушку.

— Что? — Я возмущенно запрокинула голову. Зря. Губы лунного оказались слишком близко. Опасно близко.

— Темные не доверяют словам. Только поступкам.

— И когда ты узнал о том, что я поклялась Эйте свести тебя с ума? — задала я вопрос, пытаясь хотя бы так, на словах, отстраниться. Взять небольшую передышку.

— В ту ночь, когда ты летала на метле, спасаясь от демона. Госпожа Дарящая Безумие подробно мне все рассказала.

— Зачем? — нахмурилась я, не понимая причин странного даже для Эйты поступка.

— Видимо, чтобы убить во мне всякую надежду на спасение. Ведь она наверняка поняла, что я попытаюсь надавить на тебя, чтобы узнать, как ты сумела сохранить разум.

«И ты выведал все, что мог», — подумала я вдруг, вспомнив его разговор с Джеромом в кабинете. Сейчас все произошедшее виделось мне в совершенно другом свете.

Случайности? О нет… Тщательно просчитанные ходы шахматной партии двух матерых игроков: Эрриана и Эйты. А кем в той игре была я? И кто кому поставил мат?

— Скажи, а что тебе обещала Эйта в обмен на твою помощь? — Голос Лунного дрогнул.

Вопрос, самый сложный, неприятный, самый болезненный из возможных. Я его ждала и все же надеялась, что мы ушли от опасного для меня края. Просчиталась.

В голове, как назло, не было ни единой мысли. Зато в душе крепло желание сбежать отсюда куда-нибудь на болота, чтобы сразиться с бешеной, злобной, кровожадной ыркой или стрыгой. И слегка отдохнуть от всех этих вопросов и интриг.

А ведь когда я распределялась в Хеллвиль, думала, что самым сложным в такой глуши будет не завыть от тоски. Какой же я была наивной! Еще не знала, что чем тише городок, тем агрессивнее в нем демоны. Подозреваю, что в какой-нибудь Барсучий Лог на три дома вообще соваться не стоит: там такие страсти могут кипеть, что столичные интриганы удавятся от зависти.