Надежда Мамаева - Ты же ведьма!

Она говорила, а во мне волной поднималась ярость. Но вначале… Заклинание стазиса слетело само собой, надежно сковав Эрриана. Он замер: запрокинутая голова, напряженная шея, на которой проступили жгуты мышц и вены. Тело — сильное, поджарое, словно мгновенно вмурованное в прозрачный лед.

— А не благодаря ли тебе на моем пороге оказался Корнуолл? — спросила я наугад, обернувшись к белке.

Эта паразитка даже отпираться не стала.

— Да, — стряхнув невидимую соринку со свой рыжей шубки на плече, ответила она. — Твой темный никак не желал сходить с ума, время поджимало, и я решила его слегка подтолкнуть.

— Убив меня?

— Но ты же не умерла. — Эйта была непрошибаема, как надгробная плита. Кто-то явно еще не подозревает, что сегодня пойдет на воротник. — И даже если бы он не смог тебя спасти, условия клятвы я бы выполнила — свела бы Корнуолла с ума. Хотя это было бы плевым делом с учетом того, что у его папашки после случая с тобой кончилось терпение. Он больше не захотел покрывать своего сынка. Так и заявил тому: пока не научишься разгребать свое дерьмо сам, я знать тебя не желаю.

Теперь до меня дошло, почему аристократишка был почти неотличим от уличного бродяги. Видимо, отец отлучил его от всего, в том числе и от денег. А Корнуолл решил, что «разгрести» — значит ликвидировать проблему. И раз уж его проблемой была я… Но подумать об этом у меня еще будет время. Если я выживу и не сойду с ума.

— Поскольку свою часть нашего договора ты, Эйта, уже выполнить не можешь… — начала я, выразительно глянув на дверь, за которой лежало тело Корнуолла, — то будем считать, что он теряет силу. — Вторя моим словам, печать клятвы согласно отозвалась теплом, истаивая. — А коли так, то не обессудь, госпожа Дарящая Безумие, но я помогу темному выйти из твоих лабиринтов.

— Ты не посмеешь! — встала на дыбы Эйта.

— Еще как посмею.

— Не пущу!!! — взвилась белка.

Я усмехнулась. Похоже, сейчас впервые в истории Светлых и Темных земель Эйта не сводила с ума, а всеми четырьмя лапами и хвостом ратовала за сохранение рассудка. И у кого? У бывшей клиентки. Рецидивистки по шизофрении.

— А мне дорогу показывать не нужно, я сама знаю.

Истеричное «не-э-эт!» было для меня лучшей симфонией, когда реальность начала закручиваться в спираль. Дверь удлинилась, переходя на потолок, а потом и вовсе завернулась подобно морской волне. Каменные стены превратились в огромный пазл, из которого стали выпадать куски. Реальность разбивалась на звенящие осколки, ломалась, как зеркало, под немыслимыми то выпирающими, то вдавленными углами. Последней исчезла опора под моей спиной, и я полетела вниз, в бездонный колодец, будто кто-то толкнул меня в грудь. Единственное, о чем успела подумать до того, как потеряла сознание: теперь я стала безумным магом с огромной силой, которого Джерому нужно убить в первую очередь. У меня было очень, очень мало времени, если я хочу остаться в живых и найти Эрриана.

На что я надеялась, добровольно шагнув в лабиринт безумия? На себя. На темного. А еще на то, что время в мире Эйты и в реальности течет по-разному. И хотелось бы верить, что этот бег — в нашу пользу.

Я упала на песок. Горячий, жалящий, жесткий. Красная пустыня. Синее до рези в глазах небо, на которое выкатилось и уже стояло в зените безжалостное солнце. Контраст с заснеженной зимой, в которой я недавно еще была, оказался разительным. Впрочем, чему удивляться — это же лабиринт.

Я встала, отряхнулась. Пальцы слегка дрожали, во рту пересохло. Жажда. Надежда. Отчаяние. Их вкус растекался во рту хмельным ромом и полынью.

На мне все так же был плащ, на груди которого зияла дыра от кинжала. Я усмехнулась, посмотрела на руку. От запястья и выше на коже бушевал черный вихрь — мета Эрриана. Значит, магия при мне. А еще при мне знание, что в лабиринте разум определяет реальность. И возможно все, во что ты поверишь. Ну или чего испугаешься.

Зря я вспомнила о страхах.

— Вот арх! — Я выругалась, увидев, как огромная волна песка, будто живая, пришла в движение.

Там, на горизонте, она взяла разбег и начала закручиваться гигантским штормовым валом, поднимаясь вертикальной стеной. Миг — и она закрыла собой небо, грозя вот-вот обрушиться на меня, прихлопнуть, будто ладонь огромного великана.

— Магда, ты сможешь, ты сможешь… — Мои губы шептали эту простую фразу, как заклинание, а руки уже сами собой чертили в воздухе матрицу.

Без веры чуда не бывает. Но гораздо легче представить, что под ногами надежная опора, когда твои ступни стоят на чем-то твердом. Пусть даже это будет собственный магический щит.

Я бросила плетение и вскочила на него босиком, в последний миг оттолкнувшись от песка, который вдруг стал зыбучим. Магия — темная — была мне непривычна. Она не ластилась, как свет. Скорее уж это был холод металла и его же твердость.

Опустила голову ниже. Прикрыла глаза. Раскрытые ладони смотрели в песок.

— Подо мною волнорез. Скала, что способна достать до солнца. И я в это верю! — Последнее слово сорвалось с криком.

Отчаянный порыв ветра злобно бросил пригоршню песка. Волосы, еще недавно неподвижные, откинулись назад. А под моими ногами начала расти гора. Щит распался, треснул, как глиняная тарелка из необожженной глины, и пятки опалил горячий камень.

Скала. Она поднималась все выше, и я была на ее пике. Смотрела, как издали на меня несется волна песка. Не отводить взгляд. Быть сильнее своих страхов, победить себя — это и есть выход из лабиринта. Который мне нужно найти. Вновь.

Песчаная волна ударилась о скалу и распалась, чтобы тут же стать небом. А я — оказаться перевернутой вниз головой. Шутник-лабиринт вновь вывернул действительность наизнанку. И вот я уже на манер летучей мыши взирала на мир. Подо мной были леса. Вилась, играя бликами, излучина реки, на лугу мирно паслось стадо коров.

Полы плаща задрались, свесившись вниз как перепончатые крылья. Обнажив ноги.

Нет, мне это не нравится. Фыркнула и, подбадривая себя, произнесла вслух:

— Если уж я справилась с бурей, то с собственным нарядом — сами демоны велели.

Сказала и… рассмеялась. Я всего ничего хозяйка темной меты, но уже мыслю, как дочь Мрака. Впрочем, рефлексировать было некогда. Глянула вниз, туда, где паслись тучные стада. Потом наверх, где некогда простиралась пустыня, а ныне тоже паслись и тоже тучные, но облака. Прикинула, какой бы наряд мне подошел вместо плаща: штаны или платье? И выбрала шкуру дракона. Это же лабиринт!

Когда я перекувыркнулась в полете, а черные крылья натужно рассекли воздух, мне показалось, что я слышу за спиной голос Эйты. Ее речь была яркой, прочувствованной, что-то в том духе, что проклятие порчей не испортишь. Посему желала она мне всего, сразу, побольше и с доставкой до порога. А из цензурного в речи белки были только слова «зараза рыжая», местоимение и глагол «сдохла».