Александра Черчень - Три дьявола для наследницы

тут будет увлекательная аннотация о том как Матильда пытается выжить и выбрать мужика

Глава 1.1

Я была так возмущена, что, казалось, вот-вот онемею и навеки вечные лишусь дара речи. Зато драться буду, кусаться и всячески мстить за поруганное чувство собственного достоинства.

Это меня-то привезут куда-то? Это со мной будут творить все, что заблагорассудится? А физиономию ему вареньем не намазать и печеньками не обложить?

Я оттолкнула василиска со всей силы, на которую только была способна.

Но не вышло.

Проклятый Рейялар держал крепко. Так крепко, что в глазах темнело. Причем не в моих, а в его. В кроваво-красных глазах, которые превратились в два багряных рубина, расчерченных лезвием вертикального зрачка.

И что было хуже всего, так это то, что в его руках, с силой стискивающих мою талию, сжимающих мои волосы на затылке, я чувствовала себя… так как не должна была.

Все внутри противилось прозвучавшим словам, но стоило проклятому нелюдю дотронуться, стоило провести подушечками пальцев по коже, как в ответ изнутри по мне словно бил десяток маленьких молний. Они покалывали, проникали в мышцы, жалили нервы, заставляя замирать дыхание в горле.

А его губы… Демоновы губы, след которых все еще жег шею... Они были ласковыми. Нежными и мягкими, как самая изощренная в моей жизни пытка. И несмотря на все безумие, что горело в глазах главного следователя его величества, прикосновения Рейялара оставались какими-то колдовскими. Дикими и горячими, грозящими сжечь в пепел все мое самообладание.

Самообладание… А оно вообще у меня было?..

— Как ВЫ посмели задать мне этот вопрос? — хрипло спросила я, изнутри кусая щеку, чтобы черное наваждение перестало застилать трезвую голову наркотической пеленой. — По-вашему, я продажная тряпка? Которой можно бросить деньги, как кость собаке, и делать с ней все, что заблагорассудится? — цедила я сквозь зубы.

От собственных слов обидно стало до мерзкого привкуса на языке. А может это был металлический вкус крови из прокушенной щеки.

В глазах Рейялара что-то проскользнуло, но всего на миг. Словно он понял, какую чушь сказал, да было поздно. Не в правилах аж самого лорда Фарриса забирать свои слова обратно.

— Я не имел в виду, что ты продажная тряпка, - проговорил он чуть спокойнее, но при этом сильнее вдавил меня бедрами, словно показывая тем самым, что не собирается выпускать. — Не выдумывай… Это тебя все равно не спасет. Я слишком заведен… Зря ты пришла сюда сегодня, Матильда.

При этом его голос звучал так твердо, словно то, что он там задумал у себя в голове, было уже решившимся фактом.

Я громко сглотнула, чувствуя, как ком в горле стал больше. В висках застучало.

От настроя Рейялара мне стало страшно… и жарко. Еще жарче.

Мои руки лежали на обнаженной груди василиска, потому что я пыталась его оттолкнуть. Пару секунд назад пыталась, но теперь уже не делала этого, потому что бесполезно. Однако когда ладони не толкали, моя поза стала выглядеть очень двусмысленно.

Пальцы касались напряженных тугих мышц, то и дело подрагивая на горячей, почти раскаленной коже. Я видела, что стоит спуститься всего на пару сантиметров вниз, чтобы коснуться маленьких твердых сосков на мужской груди.

В голове вспыхнула неуместная мысль: насколько они чувствительны? В приюте по вечерам девчонки любили шептаться, передавая друг другу сплетни. И одной из излюбленных тем для разговоров были эротические похождения Клариты, тридцатилетней жрицы Пресветлого Кристиана. Она же нам и рассказывала некоторые факты, которые были совершенно не предназначены для ушей добропорядочных послушниц. Собственно, эти факты нравились нам больше всего.

Остальные жрицы придерживались священных обетов, и с ними было гораздо скучнее.

— Нет, ВЫ имели в виду именно это, — проговорила я, стараясь поддерживать внутри праведный гнев, но когда Рейялар вдруг коснулся меня лбом, закрывая глаза и тяжело дыша, это стало гораздо более сложной задачей. А затем, когда василиск поднял веки вновь, я надеялась, что он немного успокоится.

Но его радужки были еще темнее прежнего.

— Тебе лучше просто ответить на мой вопрос, Матильда, — проговорил он хрипло и тихо, и его губы скользнули по моей щеке.

Мягко.

Иллюзорно-беззащитно.

Страстно.

— Лучше просто сказать, чего ты хочешь, — продолжал он, когда рот снова дотронулся до моей шеи и приоткрылся, а горячий язык осторожно лизнул кожу. Словно пробовал ее на вкус. — Потому что я-то знаю, что ты хочешь… Не меньше, чем я.

Из горла вырвалось рваное дыхание.

Из моего, мать его, горла!

Он был прав. И от этого положение стало еще унизительней.

Потому я решительно соскребла остатки самообладания и дала отпор! Тоже очень решительно!

— Все, хватит, — воскликнула я, снова мечтая оттолкнуть василиска. Только на этот раз почему-то толкать не вышло. Вместо этого ослабевшие руки дернулись, словно конвульсивно, а затем пальцы сжались, ногтями царапая гладкую кожу, до которой хотелось… губами…

Проклятье.

Что ж это такое?! Почему это все так? Ведь если подумать головой, а мы мать вашу, будем думать именно ею, то мужика противнее Рейалара Фарриса еще поискать надо. Наглый, надменный, напыщенный сноб!

Я сжала пальцы сильнее, оставляя красные полосы на его коже.

Василиск еле слышно зашипел, но даже не шелохнулся подлюка такая.

— Ничего подобного я не хочу. Не нужно приписывать окружающим собственную недисциплинированность, властность и… жажду насилия, — выдавила я, стараясь бить по самым чувствительным точкам следователя.

— Жажду насилия? — выдохнул вдруг он, широко распахнув глаза. — Я никогда не пытался никого изнасиловать, Матильда. Все женщины всегда приходили ко мне сами.

— Какой сюрприз, что я не пришла, правда? Прямо-таки удар по самолюбию!

Я надеялась, что это немного остудит его пыл.

Как я ошибалась!

В красных, как спелая вишня, глазах мелькнул хищный блеск. И почти сразу тонкая игривая улыбка изогнула губы.

— Может быть, проверим, насколько правдивы твои слова, милая Матильда? — промурлыкал он так, что мне стало дурно.

— Что это еще значит: “Проверим”? Я никогда не лгу. Да и вообще…

Да и вообще бежать надо сверкая пятками и “зайчиками”!

— Не надо так переживать, сладкий цветочек, — проговорил он, чуть склонившись к моему уху. Горячее дыхание обожгло кожу, а переливчатый, низкий голос с легким рычанием проник внутрь меня, вызывая ответную дрожь.

Я уже думала, что он опять начнет меня целовать, и тогда, честное слово, я уже была не уверена, что смогу за себя отвечать.

Я его либо убью, либо…