Ольга Куно - Институт идеальных жен

— А измена жениху считается тяжелым грехом?

Вопрос заставил Рейнарда подскочить. Ударившись макушкой о потолок кабинки, он сдавленно охнул и пробормотал ругательство.

— Простите, отче, что вы сказали? — Амелия приникла глазом к решетке, пытаясь рассмотреть, что происходит с другой стороны.

— Ничего, — пробурчал тот. — Сначала поведай, в чем суть измены.

— Ну… Начну с того, что мой жених — человек весьма дурного нрава.

Граф Аттисон втянул носом воздух и с силой сжал кулак, чтобы не раскрыть себя прежде времени. Уж теперь-то он должен был пойти до конца и узнать всю правду.

— Такого уж дурного?

— О да! Практически невыносимого. Он постоянно сквернословит, совершенно не разбирается в моде и запоминает женщин лишь по платью.

Рейнард закатил глаза: далось же Амелии это платье!

— Может быть, за ним водятся более тяжкие грехи? — поинтересовался он.

— Что может быть тяжелее перечисленного мной? — фыркнула девушка.

— И что же, у него нет никаких достоинств?

— Святой отец, да кому он здесь интересен? — возмутилась Амелия. — Мы же говорим не о нем, а обо мне, не правда ли?

— Верно, — сквозь зубы процедил Рейнард.

— Мне кажется, вы не слишком одобряете меня, отче…

— Я — лишь слух Божий, — графу Аттисону пришлось поднапрячься, чтобы вспомнить стандартную фразу, которую жрецы обычно говорят исповедующимся. — Продолжай, в чем твой грех?

— Понимаете, я… я изменила своему жениху.

— Когда?

— Не так давно… В помыслах. Засмотрелась на кузена одной воспитанницы нашего пансиона и подумала, что было бы неплохо, если бы этот юноша меня поцеловал… ведь мой жених так до сих пор и не удосужился это сделать!

Рейнард испытал чувство облегчения, но следующие слова девушки заставили его снова насторожиться.

— А потом… я… я решила поцеловаться с нашим привратником.

Через решетку Амелия наверняка могла услышать зубовный скрежет. Рейнард изо всех сил пытался вспомнить того привратника! Молодой он? Вроде бы не слишком… С другой стороны, и сам Рейнард гораздо старше своей невесты…

Впервые в жизни граф Аттисон пожалел, что мало внимания обращает на прислугу. Впрочем, мысли о преимуществах социального равенства не захватили его надолго, ибо, как оказалось, девушка еще не закончила.

— А потом в конюшнях я встретила Джонни, — всхлипнула она.

— Джонни?

— Да, конюха… Вот ему я отдалась на сеновале по-настоящему!

По звукам, донесшимся из второй части исповедальни, юная прихожанка могла заключить, что кто-то роет в скамье яму при помощи когтей.

— Вы не представляете себе, как он божественно красив, святой отец! У него такие мягкие светлые кудри, такие чувственные губы, такие нежные пальцы! И потом, он одинаково легко узнает меня и в платье, и без него, не то что мой жених!

— Далось же вам это платье! — прорычал «святой отец».

— Потом еще был молочник Хьюго, свинопас Пит и часовщик мистер Донеллан…

— Да у вас там не пансион, а проходной двор! — взревел Рейнард, даже не заботясь, что его могут услышать в храме.

— Все дело в ограде, через нее очень легко пере лезть! — доверчиво сообщила Амелия. — Вы, например, с легкостью сделали бы это! Особенно в ваших начищенных до блеска сапогах. На вашем месте, граф, я бы маскировалась более тщательно! Всего вам доброго!

С этими словами девушка буквально-таки вылетела из исповедальни. Рейнард на несколько секунд замешкался, силясь отыскать хоть какую-то логику во всем, что услышал. Когда он распахнул наконец дверцу, увидел лишь спину Амелии, покидавшей храм в сопровождении наставниц. Он немного постоял, глядя ей вслед, а затем громко расхохотался.

— Не удосужился поцеловать! Часовщик мистер Донеллан! Это же надо было такое придумать!

Немногочисленные посетители храма моментально вскинули головы, в ужасе взирая на священнослужителя, от души веселящегося сразу после исповеди. Рейнард прокашлялся, пониже опустил капюшон рясы и зашагал подальше от любопытных глаз.

— Ну что же, милая невеста, этот раунд остался за вами! — прошептал он, с трудом сдерживая рвущийся наружу смех.

Амелия

Воинственное настроение, испытываемое после встречи с женихом, испарилось, стоило мне взглянуть на Мейбл. Похоже, ее беседа с Этьеном прошла не так уж и хорошо. Но расспрашивать подругу, пока мы возвращались в пансион, я не рискнула. Как назло, наставницы считали, что после посещения храма идти надлежит медленно, дабы полностью осознать все наставления жрецов. Хорошо хоть, голову можно было опустить, чтобы скрыть выражение лица.

— Что случилось? — набросилась я на Мейбл, как только мы оказались в нашей комнате.

— Ничего, — она присела на кровать и принялась разглаживать складки на покрывале, старательно избегая моего взгляда.

— Мейбл, брось, ты же знаешь, что, в отличие от Лизетты, я не буду никому доносить! Ты говорила с Этьеном?

— Да.

Складки на покрывале закончились, и она принялась за подол платья. Мейбл так тщательно разглаживала ткань руками, что у меня мелькнула мысль подсунуть ей пару своих мятых платьев.

— И что он сказал?

— Да какая разница, — Мейбл вздохнула. — Важно же, что он сделал, верно?

Я внимательно посмотрела на подругу. Все это время она категорически отказывалась поведать мне, что же произошло на злополучном балу между ней и Этьеном.

— Знаешь, иногда, рассказывая другому, ты можешь сама взглянуть на проблему по-новому, — осторожно предложила я, видя, что Мейбл колеблется между нежеланием распространяться о случившемся и стремлением поделиться хоть с кем-то своими горестями.

— Там нет проблемы, — вяло отмахнулась подруга. — Просто Этьен — не тот человек, с кем следует связывать свою жизнь.

— Раньше тебя это не останавливало.

— Просто потому, что раньше я не все знала…

Мейбл еще раз нерешительно посмотрела на меня и тоскливо вздохнула.

— Дело в той женщине? С которой Этьен танцевал на балу? — догадалась я. Подруга молчала, и я продолжила, почти уверенная, что именно в этом и кроется ее нежелание общаться с графом Ренье. — Нарумяненная старуха, обвешанная фальшивыми бриллиантами?

— Она отнюдь не старуха, — Мейбл горько усмехнулась. — Наоборот, в ней есть все, чего мужчине не хватает в молодых девушках: опыт, лоск…

— Морщины! — выпалила я.

— Нет у нее морщин! — Мейбл вздохнула и решилась: — В любом случае это не имеет значения, поскольку Этьену от этой женщины нужно было совсем другое…

Слегка запинаясь, она начала рассказывать мне о событиях той ночи. Я слушала, затаив дыхание. Признаться, я испытывала легкую зависть: это же надо, такое приключение… Но подруга выглядела очень удрученной, потому я решила попереживать над несправедливостью жизни в другой раз.