Наталья Чернышева - По образу и подобию [СИ]

Дома Алёна заперлась в комнате, поревела немного в подушку от этакой несправедливости, затем взяла терминал. Сама не знала, зачем ей сдались книги по генетике, учёным она не будет, не тот психопрофиль. Разбираться в тонкостях биоинженерии человека оказалось азартно и сложно, а ещё хотелось бессознательно найти доказательство исключений. Таких исключений, при которых перекрёстный брак между натуральнорождённым и носителем паранорм психокинетического спектра давал бы жизнеспособное потомство естественным путём.

Не было таких исключений. Невозможны они были в принципе. С каждой прочитанной книгой Алёна убеждалась в своей правоте всё больше и больше. Она не понимала, почему родители Хальки соврали своей дочери об обстоятельствах её зачатия. Давно уже никого и никогда не трогало, как и где был зачат, выращен и рождён тот или иной ребёнок. Эмбрион получал право на жизнь сразу же после первого деления. Почему Халька так взъелась на правду? На пустом же совершенно месте!

На пятый день такой жизни к ней подошёл Скорин. Все уже ушли. Алёна сидела на лавочке у выхода, тянула время. Не хотела снова встречаться с бывшей подругой в поезде. Видеть её не хотела. Сволочь. Предательница!

— Свенсен, что с тобой? — спросил Скорин, присаживаясь рядом. — Который день бьёшь антирекорды.

Алёна дёрнула плечом:

— Ничего…

— Вижу. Из-за чего поссорились?

Теперь у Алёны не было напарницы, и инструктор ставил её и Мальсагову то с одним, то с другим по своему выбору. Народ недовольно ворчал, у всех давным- давно сложились свои собственные пары, никто не желал отвлекаться на этих полоумных, решивших разбежаться перед самым началом годовой аттестации.

— Ну, как хочешь, — хмуро выговорил Скорин. — Тогда я скажу. А ты не только выслушай, но и услышь.

Он ждал. Алёна нехотя кивнула.

— Показатели у тебя всегда были ниже среднего, Свенсен. Но с Мальсаговой у вас вышла на редкость отличная пара. А теперь, сама видишь, что получается. Найти вам новых напарников я не могу — в группе шестнадцать человек, это предел. Следовательно, одной из вас придётся выйти вон, а на её место я буду искать подходящего кандидата…

— Как… вон? — растерялась Алёна.

— Ножками, — Скорин показал пальцами. — У тебя индекс Гаманина ниже трёх. Вот ты и пойдёшь, Свенсен. По результатам аттестации, которую без Мальсаговой ты завалишь.

Алёна вцепилась пальцами в лавочку, внезапно ощутив, как кружится голова, а под ногами разверзается пропасть. Вылет из группы означал толстые решётки на дальнейшем будущем. Никаких тебе планетарных войск, никакой службы на орбите. Распределят в полицию куда-нибудь на краю мира, в городок с пятью тысячами жителей. И будешь пьяных унимать да хулиганов местных поколачивать всю жизнь…

— А если я… вытяну индекс… повыше… я останусь?

— Лучше с подругой помирись, — искренне посоветовал Скорин.

Встал и пошёл, Алёна смотрела ему вслед. Не верит. Он в неё — не верит! А сама в себя она верит? До начала аттестации — две недели.

Запахло жжёным. Алёна отлепила руки от лавочки. Долго таращилась на отпечатки собственных ладоней, проплавивших пластик на изрядную глубину. Отпечатки потихоньку оплывали, разравнивались — умная лавочка чинила себя сама. Сколько её так вот прожигали, разрушали, резали! А ей хоть бы что, стоит и будет стоять, пока мир не налетит на собственную ось…

Алёна возвращалась домой и угрюмо размышляла над тем, какая чёрная полоса внезапно у неё пошла, совершенно не взлётная. Халька, перспектива вылета из группы, мамин, блин его, жених… И как накаркала: мамы не было, а он был. Обживался, как у себя. Притащил откуда-то дурацкий пёстрый коврик на пол в холл, а сам гремел чем-то на кухне, тоже, личный повар нашёлся. Правда, желудок предал тут же, азартно отзываясь на дразнящие запахи. Тьфу!

Алёна стиснула зубы и угрюмо пошла к себе в комнату. Сбежать и снова бродить по городу до утра? Вот ещё! Это и её дом тоже. И лишняя здесь совершенно точно не она!

— Элен, — возник в дверях кухни. — Зайди, поговорим.

Девочка сунула кулаки в карманы, насупилась. Послать бы… Но послать она почему-то не могла. Вообще в толк не могла взять, как себя с ним вести так, чтобы сразу понял, кто он такой, и как ему здесь не рады. Прошла на кухню, героически зажимая в себе ворчащий на запахи желудок. Глянула исподлобья: ну? Чего надо?

Здоровый мужик, Огнев в весёленьком кухонном фартуке выглядел донельзя нелепо. Но смеяться над ним не хотелось. Над таким посмеёшься, себе дороже выйдет. А он ловко подвинул по столу тарелку, накрытую крышкой:

— Садись и ешь.

Короткий приказ возмутил до глубины души. Алёна открыла рот, собираясь высказаться, но твёрдый взгляд серых глаз — сталь и гранит! — словно подрубил под коленки. Села, откинула крышку, ткнула вилкой не глядя. Буркнула:

— Спасибо.

— Не за что, — он устроился напротив. — Ешь, ешь. Рита просила проследить.

Слежу.

Рита! Маму звали Маргрете Свенсен, друзья и знакомые сокращали до Грет. Но Огнев выдумал своё, паразит.

— Мы с ней выросли вместе, — он словно мысли подслушал, хотя как, его паранорма с телепатической несовместима! — Потом как-то развело нас… встретились снова спустя много лет. Случайно. Я не думал, что она жива. После Идилибского конфликта…

Идилибский конфликт, да. Именно там мама получила ранение, несовместимое с действительной службой. Ранение и ментокоррекцию на подавление паранормы, вышедшей на нестабильный, а потому опасный для общества, режим.

— Вы её любите? — серьёзно спросила Алёна.

Он кивнул, улыбнулся. Заорать захотелось от его дурацкой улыбки! Девочка недобро сощурилась:

— А что же вы нищеброд такой, что прописались в нашем доме? — дерзко спросила она. — Своего нет?

Он усмехнулся, принимая вызов. Сказал:

— Средств у меня достаточно, чтобы купить место на «Ковчеге». Это для справки, чтобы ты понимала вопрос.

— Врёте, — ощетинилась Алёна. — На «Ковчег» места не продают!

— Продают, — заверил её Огнев, посмеиваясь. — Ещё как продают. Помимо обязательных списков есть вакантные места, за которые можно заплатить. Большую сумму, безусловно. Но вдобавок ты должна доказать им, что твои навыки будут полезны экспедиции. Я, как профессиональный военный с действующей паранормой, безусловно полезен. Могу взять с собой семью: жену и несовершеннолетних детей.

— Ага, — хмыкнула Алёна. — Теперь удочерять меня будете, так, что ли?

— Нет, — улыбнулся он снова, прибить бы его за эту улыбочку. — Тебе четырнадцать. У тебя персонкод индивидуальной ответственности. Ты уже не ребёнок, Элен. Ты могла бы сама подать заявку с указанием родства, тебе пошли бы навстречу, я думаю. Но у тебя индекс Гаманина меньше трёх. Таких не берут в космонавты.