Наталья Чернышева - Огонь его ладоней [СИ]

На Новом Китеже я с ума сойду. Там нет работы для археолога. Совсем никакой. Вся история разумной жизни умещается в коротенькие двести лет от начала колонизации. Корпус межзвездного транспортника песком времен ни на микрон не покрыт: каждый год начищают до блеска. Из уважения к первопоселенцам.

Но если я отправлюсь на Нивикию, ревность Января никуда не денется, лишь возрастет еще больше. Очень скоро наши отношения превратятся в пытку, в петлю, которая удавит обоих. Я же хотела сохранить в памяти любовь, а не отрыжку ревнивого безумия

Курортный роман.

То, что всегда заканчивается вместе с туристической визой.

— Прости, — прошептала я спящему одними губами.

Он не шевельнулся, спал крепко. Доверял мне, раз сумел отпустить себя и уснуть настолько глубоко. Доверял…

Я тихонько сползла с постели. Подхватила приготовленную заранее сумку. И выскользнула за дверь.

Внутренняя терраса встретила приглушенным светом, тишиной и сонным покоем. Даже фонтан опал и журчал тихо-тихо.

Что бы я ни сделала, я ошибусь. Уже ошиблась. Наверное.

Но в том, что так будет лучше для обоих, не сомневалась.

Ни ревности, ни войны на поражение с применением коллапсаров и вон, этих… генераторов каменных морей.

Так иногда бывает: еще вчера влюбленные друг в друга до дрожи, сегодня ненавидят и тем сильнее ненависть, чем раньше сильнее была любовь.

Не хочу.

Записку я подложила под подушку. Небольшую полоску белого картона, на таких обычно пишут всякие глупости, какие в голову взбедут: поздравления, с добрым утром и прочее. Каллиграфическим шрифтом. И отсылают «пчелкой»-доставщиком. В последнее время увлечение повальное. Потом мода схлынет, но пока спада не наблюдалось.

Таське я написала уже с орбиты.

Она прислала мне гневное видео с воплями и обещанием лично выдрать мне все волосы, как только до меня доберется. Она доберется, я не сомневалась. Но не сейчас.

Сейчас успеть было проблематично, следующий челнок стартует не раньше полудня, а пока прибудет, я буду уже на большой пересадочной. А там уже — на Нивикию прямого рейса нет, кружи и блуждай, и не факт, что прибудешь на место сразу после меня.

Я потом еще на большой пересадочной сообщение запишу. Чтобы Таська не творила глупостей. Через год увидимся снова. Может быть.

Слез не было.

Самое странное, пожалуй, удивлялась себе бесконечно.

Думала, будет ломать меня, выкручивать воспоминаниями, грызть совестью.

А вот.

Ничего такого.

Только тоскливая пустота в голове и на сердце. И удаляющийся бело-зелено-голубой шарик Таммееша на голографической панели, изображающей смотровое окно в салоне челнока…

На Нивикии все осталось прежним, ровно таким же, каким и было, когда я покидала планету.

Все то же темное небо, и те же пыльные бури.

И лантарг Поункеваль.

Встретил меня в космопорту. Спокойный и собранный, как песчаный танк. Вежливый-вежливый, до тошноты. Я от него постаралась сбежать при первой же возможности. Спросила только, поймал ли он Татьяну. Не поймал. И настоятельно рекомендовал мне пока не вылезать в раскопы. Мало ли…

Я не собиралась. Мне без раскопов хватило дела.

Мы с профессором Сатувом днями сидели в нашем институте, разбирали данные, строили теории, советовались с коллегами-спецами по Нивикии из других миров, где велись археологические работы по этой расе. Привлекли навигаторов к анализу обрывков карты. Загрузили работой экспертов по таммеотскому языку. Поскольку контакт с нивикийцами оказался делом доказанным, шла титаническая работа по поиску следов этого самого контакта в легендах и исторических сведениях обоих народов.

У меня не хватало времени лишний раз выдохнуть, не то, чтобы биться в рыданиях. Биться в рыданиях мне полагалось по всем канонам любовных развлекалок, в той их части, где невеста сбегает от жениха в туманную даль без многословного финального объяснения на камеру всем желающимт слушать, почему она это делает. А потом она жалеет, а потом жалеет еще больше, а потом рыдает и бьется головой о стену.

Нет. На такие глупости у меня просто не оставалось времени.

Но иногда накатывало по ночам бессонницей, и я смотрела в прозрачный потолок — спала в холле своего дома, в том самом, где стеклянная крыша, — смотрела в пыльную темноту нивикийского неба, иногда темень разбавлял горизонт событий черной дыры, в которую схлопнулось когда-то давно второе солнце Нивикии, смотрела, в общем, во мрак кромешный — после цветного неба Таммееша, — и чувствовала — пустоту.

Больше мне уже ни в кого не влюбиться.

Всех буду сравнивать с Январем.

Потому что они — все, а Январь — такой один-единственный на свете.

Но не лететь же к нему на Новый Китеж…

Утром я поднимала себя в одно и то же, раз навсегда установленное время, перетаскивала Таськины послания из Входящих в Настенный Ящик, не просматривая. Что их смотреть, Кудрявцева предсказуема, как песчаный вихрь. Я ей отправила как-то послание, что у меня все хорошо, так она из короткого сообщения устроила бурю. Что я, мол, на зомби стала похожа. И что я дура.

Зомби.

Новое ругательство какое-то.

Можно было бы посмотреть в информе, но лень одолела.

Как-то я наткнулась на нашего губернатора в рекреационной зоне — там у нас огромный парк из терранских «горячих» сосен. И кислород дают, и воздух греют. Я туда на пробежку ходила каждое утро. Форму следовало поддерживать, а то вот так — в раскоп, а я охилела, защитный костюм к земле пригибает, даром, что гравитация на Нивикии — всего-то навсего на одну сотую долю выше от стандарта…

Там-то, в парке, я нашего драгоценного и увидела, шкуру крылатую, тваь продажную, что за выгоду мать родную сдаст и продаст кому угодно! А с кем увидела? Да с той гадостью, что пыталась мне в самом начале отпуска продать ерунду под моим же собственным визиром. Ошибиться я не могла. Это для обычного человека все гентбарцы на одно лицо, а я с ними выросла, меня не проведешь!

Вот они закончили разговор, и прохиндейка исчезла, скрывшись за деревьями. Ушла по боковой тропинке. А губернатор поднял голову, раздумывая, взлететь ему под купол или же так дойти…

Я прибавила шагу: улетит же, сволочь. Вон, уже крылья расправляет…

Крылья у гентбарцев в свернутом виде похожи на плащи в складочку, от плеч до коленок. Но когда он их разворачивает в рабочее полотно, они вскидываются выше головы и расправляются в упругий парус с резными краями. Как у бабочек, только еще сложнее, еще красивее. А уж как воздушный балет красив, где совсем молоденькие девочки выступают. У них крылышки совсем воздушные, и словно бы изнутри светятся. У губернатора Нивикии давно уже ничего не осталось от свечения молодости, и точно никакой воздушности, пропала давно вместе с совестью. Зато брал размером. Такие громадные летательные конечности еще не у каждого встретишь.