Наталья Чернышева - Голоса прошлого [СИ]

Я вздрогнула. Нехорошо, конечно, о покойниках дурно отзываться, но Геля была престранной личностью и подарки от неё были из разряда 'возьми из ремонтной мастерской штурмовой бластер, сунь в рот дуло и проверь, забыли техники из него батарею вынуть или не забыли'.

– Ты ведь знаешь, мы с Гелей росли вместе. Наша команда увлекалась репринтингом, и учитель однажды посоветовал нам издать свою собственную книгу. Вот она, – Лида постучала по обложке. – Каждый написал какую– нибудь историю, настоящую или выдуманную, эссе, очерк о путешествии, кто хотел – сделал рисунки. Геля написала 'Сказку о забытом времени', например.

– А ты – стихи, – сказала я понимающе.

– Нет, – Лида улыбнулась, отчего на её щеках появились ямочки, – совсем как когда– то. – Удивись, я тогда не писала стихов. Я неплохо рисовала, знаешь ли. Хотела стать дизайнером по графике... Не сложилось. Эта книга – единственная, остальные экземпляры утрачены. Геля оставила её тебе. Вот здесь, смотри, – её подпись.

– Странно, – сказала я. – Почему не тебе?

– Не знаю... В последний раз, когда мы виделись, она сказала, – передаю дословно, – что 'хочу отдать эту вещь Энн Ламберт. Если не успею или не сумею, передай ей ты, пожалуйста'.

– Откуда она могла знать, что я вернусь? – напряжённо спросила я. – Вы же все меня похоронили! Это вообще случайность, что я вернулась!

Лида пожала плечами. Протянула мне книгу:

– Возьми. Твоё.

Книга оказалась неожиданно лёгкой. Репринт, конечно же, не настоящая бумага. Стройные строчки оглавления... Орнамент сбоку, на полях. Дети Ясной Поляны писали свою книгу на русском языке, конечно же. Я не знала русского и не могла сказать, где в оглавлении указана Гелина сказка, с какой страницы она начинается.

Забавно. Ангелина Гартман, глава Сопротивления Ясной Поляны, впоследствии – адмирал Третьего флота Земной Федерации, личность, еще при жизни ставшая легендой, в юности сочиняла сказки.

А я в юности лечила людей. Тоже забавно, если вдуматься.

Маленький жёлтенький птеродактиль сел на траву, раскрыл зубастый клюв и тоненько выговорил: 'Пинь– пинь'.

– Кыш!– смешно махнула рукой Лида. – Кыш отсюда!

Рукокрылое легко снялось с травы и метнулось длинным зигзагом в сторону набережной. Я проследила тварюшку взглядом.

– Возьми, – Лида протянула мне плисс визита. – Прямой доступ. Если возникнут вопросы или проблемы – всегда обращайся.

Я взяла, поблагодарила. Мы простились. Откуда– то из– за дерева бесшумно возник господин Либавин (портал там, что ли? Или весь разговор стоял, слушал и, может быть, даже записывал?) Ответственный секретарь проводил меня к набережной, вежливо попрощался. Глайдер стоял там же, никто его не занял. Или это была уже другая машина?

Я положила книгу на соседнее сиденье. Почему– то не хотелось прятать её в багажный карман. Закрыла колпак и назвала автопилоту глайдера координаты 'моего' острова. Машина запустилась, вырулила на мост и понеслась над океаном.

Я вдруг почувствовала себя выжатой досуха. Будто пропустили через сушильный агрегат. Высвистело все силы, до последней капли. Приеду на место, первым делом упаду и буду спать, спать, спать. Обдумаю разговор, когда высплюсь как следует.

Завещанная мёртвой легендой книга бросала на спинку сиденья светлые блики.

Я проснулась на закате. Лиловые сумерки вплывали сквозь раскрытые оконные панели, ложились синей тенью на стены. В затылке свербило и ныло. Дурное дело, спать на закате! Всегда потом голова болит.

Дневная жара ушла. Слабый ветерок нежно касался кожи, неся крепкие запахи йода и морской соли. За деревьями не было видно океана, но его близость ощущалась очень хорошо. Как в детстве...

Я потёрла затылок. Картинка, похороненная глубоко под событиями последних десятков лет, встала в памяти необычайно ярко и ясно. Море, солнце на закате, рыбацкие катера у причала, нежный голосок тростниковой флейты... Флейты делала ребятня из стеблей мутировавшего терранского бамбука. Бамбук этот изрядно досаждал посельчанам: в период вегетации он рос как сумасшедший и заполонял собою все околоводные пространства. Недогляди, сразу получишь дремучие заросли вместо озёр и пляжей.

Как давно это было! Раньше я как– то не задумывалась о прошлом. Жила настоящим и в настоящем, сумасшедший ритм моей повседневности не оставлял времени на праздные размышления. А вот сейчас накатило. Потому, что бежать некуда, суетиться незачем, бороться за выживание не нужно, прямых угроз для жизни на горизонте не видно. Великое дело, цивилизация! Освобождает от громадного объёма тяжёлой работы.

И память поднимает голову. Разворачивает перед глазами прожитое. Макает с головой в хищное пламя вины...

По узкой, лесенками, дорожке, я спустилась к набережной. Полюбовалась на глайдеры, приписанные к моему острову. Маленький двухместный и большой, на двенадцать персон, с солидным багажником. В небольшом ангаре под пандусом стоял прогулочный катер. Набережная спускалась к пляжу широким пологим пандусом. Дальше начиналась крупная галька, округлая, серая с розоватыми вкраплениями. Я скинула бутсы и пошла дальше босиком. Отвыкла

Соседний остров терялся в сиреневом мареве вечернего тумана. Два косых треугольника трепетали ярким золотом. Парусные лодки. Их конструкция проста и функциональна; время, расстояние, местный уклад, свой на каждой планете, – ничто не властно над ними. Пока есть солнце, ветер и океан, по волнам ходят парусные лодки. Без гравигенных движков и навигационного оборудования. Так интереснее...

Пляж шёл вдоль небольшой, но отменно крутой скалы. И здесь уже, помимо гальки, начал попадаться разный мусор, выбрасываемый во время шторма. Мотки высохших на солнце синих водорослей, гладкие палки, подозрительно напоминавшие пресловутый бамбук (неужели это кошмарное растение умудрились завезти и сюда?!), вылизанная волнами гладкая коряга причудливой формы... Сухой бамбук, помнится, замечательно горел.

Огонь охотно взял 'бамбуковые' стебли. Рыжее пламя весело трещало, давая особенное, ни с чем не сравнимое, домашнее тепло. Старая механическая зажигалка с геспиновской 'альфой' на боку. Однажды я упустила её в разлом, на дне которого грохотала река. Пришлось лезть вниз и искать, несколько дней развлекалась. Нашла. Вещица упала не в воду, а застряла в корнях чахлого куста, распластавшегося по скале. Не знаю, что бы я делала без неё на Планете Забвения! Как– то приспособилась бы, конечно, добывать огонь... не трением, конечно же. Психокинетическая паранорма выручила бы, как выручала всегда. Но зажигалка была памятью. Кусочком прежней жизни…

Лиловая заря догорала за соседним островом. На небе проступали звёзды. Крупные, яркие. Солнце Старой Терры, впрочем, я найти не смогла. Может быть, его отсюда не видно. Зато видно Каньши. Локальное пространство Каньши содержало в себе четыре освоенные, населённые планеты. Валем, Сташ, Адалар и Соппат. Вот именно что 'содержала', в прошедшем времени. Даже и до сих пор, вспоминая о Соппате, не могу удержаться от свирепой радости. Есть во Вселенной высшая справедливость, есть. А сражение за локаль Каньши сейчас преподают в Академии Бета– Геспина как классику пространственного боя.