Мария Власова - Монстром буду я [СИ]

— Это все она, пришла ко мне в спальню и начала вытворять такое…

— Не смей! — резкий шик от монстра.

Удивленно моргаю, чувствуя, как все остальные наблюдатели их перепалки навострили серые ушки, даже забывая делать вид, что не подслушивают. Завидую им, они то понимают, что те говорят, а мне приходится обходиться непристойной версией своей фантазии.

— Я не хочу слышать, чем вы там занимались, — главный монстр поднимает руку и по-братски хлопает Маратика по плечу, — покажи мне!

Вырвавшийся смешок посреди почти что полной тишины не остался незамеченным, пришлось в срочном порядке имитировать сильный кашель, тихонько отступая подальше от опасной парочки. Мой смех совсем не остался незамеченным, оба страшненьких сереньких в шлемах уставились на меня, явно не с одобрением во взгляде из щелей. Главнокомандующий кивнул своему заместителю и тот развернулся и пошел в сторону огромного шатра из странной ткани, который стоял в поле на небольшом расстоянии от замка. Сам же монстр на удивление не приказал мне последовать за ним, а сам подошел и слегка наклонившись, прошептал что-то по-своему, явно обращаясь ко мне лично. Это было настолько странно, что, когда меня под руки схватили два сереньких, я не сопротивлялась. Даже когда они потащили меня в противоположную сторону от огромного шатра и военачальников. Фантазия сама заменила его слова, вот только не для развлечения. Интуиция говорит мне, что именно это он сказал, но не понимаю, откуда перевод этого шипения взялся моей голове.

— Ты подходишь даже лучше, чем он предполагал, — со слегка довольным урчанием сказал он, заставляя почувствовать волну мурашек по всему телу.

Все, я доигралась, теперь уж точно конец. Не хочу идти, куда меня ведут, потому спокойно терплю, пока меня буквально тащат под руки два сереньких. Мы проходим через толпу солдат, они смотрят на меня так же, как смотрели люди в нашем штабе, когда меня тащили к кораблю. Боюсь, в этот раз будет что-то похуже. Вот и длинная палатка впереди, туда меня и ведут. Упираюсь ногами в землю, но это только слегка стопорит солдат, прежде чем впихнуть меня в палатку и резко отпустить. Теряю равновесие и еле удерживаюсь на ногах, прежде чем оглядеться. Это же кухня, полевая кухня! Я в похожей целый год работала при штабе. Только не говорите, что кухня и готовка моё пожизненное наказание?! Да какого чёрта?! Оглядываюсь на солдатиков, что меня притащили, кроме них здесь больше никого нет.

— И что теперь? — задаю резонный вопрос, туго соображая, как отсюда буду выбираться.

Один из солдатиков протянул мне баночку, очень знакомую баночку. Кажется, Марат мне такую же давал, эта мазь заживляет раны. Зачем он дал мне ее? Я что ли так плохо выгляжу? Мой план сработал и им меня жалко? В любом случае полевая кухня плохо похожа на пыточную, по крайней мере, сейчас, когда на ней не заставляют работать. Солдаты не отвечают, один из них успел выйти, пока я не остановила второго вопросом.

— Эй, а как вы женитесь?

Он завис, по шлему вообще не было понятно, о чем этот серенький думает, но он оставил меня без ответа. Поспешно развернулся и вышел, заставив меня податься следом, но стоило мне высунуться из палатки и уже двое других сереньких возле ее входа скрестили мечи, красноречивей любого запрета. Ясно, выходить мне нельзя, попятилась назад в палатку. Почему он мне не ответил? Может, у них нет вообще такого понятия как замужество? Монстр монстров мог и наврать! У них вообще женщины есть? Ну, кроме стерв, которые только мечтают раскроить им грудь? Хотя, побыв немного наедине с монстром, я начала понимать, от чего та рыжая так сильно прибить его хочет. Я и сама хочу, вот только мои шансы мизерны. Все что умею — это готовить, а он, словно зная, мою еду не ест. Хрен его отравишь!

Открыла баночку, понюхала и закрыла назад. Вдруг они меня так решили отравить? Лучше не рисковать, по старинке умылась в бочке с водой и вытерла грязь и кровь с лица. Как же все болит, словно сейчас осень и я несколько дней не спала, собирая урожай картошки. Присаживаюсь на лавку, обнимаю себя за плечи и позволяю себе только раз тяжело вздохнуть, прежде чем собраться и решить, что буду делать дальше. Моя жизнь все ещё в моих руках, я нужна сестрам и отцу и пока это так я буду жить!

Зря это они так оставили меня одну, без надзирателей, да еще и в помещении, где есть столько ножей. С блаженной улыбкой прячу нож для хлеба в кармане кожаных штанов. В этот раз нож у меня найдется, он то точно вскроет горло монстру, не то, что дурацкая серьга! Оглядываюсь на вход в палатку, затем беру ещё парочку ножей, чтобы наверняка, прячу их под одеждой. Последний, большой нож для нарезки зелени еле запихиваю за шиворот, холодным лезвием обжигая кожу на шее. Толстую ручку прикрывают волосы, хоть какой-то от них толк, а то заплести их нечем. Как только перестала взлохмачивать и так лохматую голову, в палатку вошел мой судья. Ну, так-то вошел Маратик в своем дурацком шлеме, но что-то мне подсказало, что он мой судья и палач в одном лице. Вместо того чтобы сразу схватится за ножи испугано отшатываюсь назад. Ничего не подумайте, просто пока на нем шлем и амуниция, шансов у меня с ним справится, совсем нет. В какой-то момент отходить уже некуда, ощущаю спиной ненадёжную опору с тяжелой ткани и выставляю руку вперед, в надежде отвлечь его внимание, пока из-за пазухи достану нож для чистки лука.

— Что? — слегка заикаюсь, делая вид, будто не понимаю, что происходит. — Что тебе от меня надо?

Он делает несколько резких шагов ко мне, но так быстро, что чисто инстинктивно поддаюсь назад и почти падаю. Почти, потому что одетая в металл рука больно хватает за запястье и заставляет встать ровно. Ожидаю, что меня сразу отпустят, но он не отпускает. Чешуйки впиваются в кожу, не двигаюсь, дабы руки остались целы. Заместитель главнокомандующего так близко, что незаметно достать нож хоть откуда-то очень тяжело. В отличие от брони главного монстра красных щелей нет, просто в прорези на глазах с жёлтыми стёклами. Слышу, как тяжело он дышит, моё лицо даже обдает потоком воздуха с импровизированного клюва совы.

— Что? Что тебе от меня надо? — очень противно передразнил он меня, словно мы в младшей школе дети малые.

— Что? Что? — всецело делаю вид, будто не расслышала его. — Говори громче или хотя бы кастрюлю с головы сними что ли.

Шутки Маратик как-то не оценил, или не понял, ибо в следующее мгновение отпустил меня, чтобы яростным движением скинуть с себя шлем, запустив куда-то в сторону.

— А теперь? — прорычал он.

Встал ко мне впритык и сжал мой подбородок так, чтобы смотрела ему в лицо:

— Теперь ты меня слышишь?!

От рокотания его голоса заболели уши, так что невольно зажмурилась и схватилась за него, с целью снова не упасть. Ничего себе, язык у них шипящий, но на нашем кричат ещё как громко. Когда же глаза открыла, то невольно прыснула слюной ему прямо в лицо. На всем когда-то миловидном бабском лице лиловые пятна, на щеках и лбу какая-то липкая грязь. Волосы… Что это такое с волосами? Раньше были такие, прям зависть берет, а сейчас… Клоки темные, с одной стороны короче плеча даже, спутанные настолько, что голова похожа на гнездо неведанной птицы. После моего вырвавшегося смешка, по боли на подбородке поняла, что смеяться не стоит, Маратик на взводе. Усиленно прикусила губу, стараясь не смеяться, но дрожащие плечи сдают меня с головой.