Ксения Власова - Жените нас, ректор!

— Простите, рина, но зачем?

Я сложила руки на коленях и бросилась в атаку.

— Академия — не просто место для получения знаний, рин Абрамс. Все мы здесь — и преподаватели, и студенты — одна большая семья. Еженедельная газета смогла бы подарить чувство сплоченности. Рубрика с историями из жизни преподавателей и студентов сгладит разделяющую их пропасть и позволит взаимодействовать друг с другом более эффективно.

Признаться, это не было моей основной целью, но прозвучало все равно прочувственно. Будь я экранным злодеем, от моей финальной пафосной речи зрители в кинотеатре плакали бы навзрыд.

Но ректор был тем еще кремнем. Когда я, минут десять спустя, все-таки выдохлась, он посмотрел на меня с легкой задумчивостью.

— Даже если вы правы, — медленно протянул он, рассматривая картины за моей спиной, — начинать надо с чего-то более эффектного, чем жизнеописания мэтра Райли.

Абрамс встал и, обогнув стол, задумчиво замер, явно выбирая между двумя портретами.

— То есть теоретически, — уточнила я, не торопясь вскакивать с кресла, — вы не против?

— Как найдете что-то интересное, приходите. Обговорим условия.

Большего я и не ждала. Поднявшись на ноги, я на автомате успокаивающе погладила настороженного Плющика и довольно улыбнулась:

— Непременно. Всего хорошего, рин Абрамс.

— И вам, — рассеянно откликнулся он, уже погруженный в думы о чем-то другом. — Рин Вилкинс или Уинстер?

— Вилкинс, — уже взявшись за дверную ручку, мимоходом сказала я.

Абрамс обернулся. Между его кустистых бровей пролегла глубокая складка.

— Правда? Почему?

Фамилия забавная.

— У него глаза добрые, — невинно пояснила я и выскользнула за порог.

Что ж, первый этап переговоров прошел успешно. Маленький шажок в нужном направлении уже сделан.

Направившись к лестнице, я принялась тихонько насвистывать.

Я начну заниматься тем, чем привыкла. Мне хочется приносить пользу — рассказывать правду, обсуждать важное, потихоньку менять настроение общества. И миру, даже если ему не нравится, придется с этим смириться!

— Ты уверена, что Эйверли не станет злиться?

Я поплотнее запахнулась в плащ, надежно укрывавший меня от посторонних взглядов до самых щиколоток. Конечно, для верхней одежды сегодня было жарковато, но рушить интригу раньше времени было бы кощунством.

Ну а еще я не стремилась получить дисциплинарное взыскание раньше, чем окажусь на полосе препятствий.

— Уверена, — успокоила я Оуэна. — В крайней случае скажу, что ты сопротивлялся до последнего и пал героем.

Он протяжно вздохнул и замолчал. Последние пару дней мальчишка был непривычно тих, и я никак не могла отделаться от мысли, что это связано с его видением. Но, как я ни старалась узнать побольше, Оуэн предпочитал увиливать от ответа.

— Присмотришь за Плющиком? — спросила я и осторожно сняла зеленый браслет с руки. — Мне нельзя взять его с собой. Могу спровоцировать.

— Хорошо. — Оуэн протянул запястье.

Браслет перекочевал к нему. Плющик сонно приподнялся, зашипел, но, получив от меня недвусмысленный приказ, недовольно затих. Оуэна он знал, но расставаться со мной не любил.

Мы вынырнули из коридоров академии и, пройдя тропинку, ведущую к полю, замерли. Нас оглушил шум голосов.

— Что это там? — удивился Оуэн.

Патрик приостановился и, поправив толстые очки, вгляделся в трибуну перед полосой препятствий. Сердце пропустило удар. Я знала, что соберутся зеваки (еще бы, такое бесплатное представление!), но не думала, что их будет так много….

— Вот же черт! — себе под нос выругалась я.

Оуэн ненадолго замешкался, а затем не нашел ничего лучше, чем пошутить:

— Хорошо, что Гвен не пошла с нами. Места для нее просто не нашлось бы!

Я обежала взглядом занятые скамейки, не нашла среди них свободной и мрачно усмехнулась:

— Пожалуй, ты прав.

Была еще одна причина, по которой я порадовалась, что Гвен не смогла присутствовать на моей сдаче зачета у Ларкинза: неясные подозрения насчет нее никак не выветривались из головы. Наоборот, я со все возрастающим вниманием стала прислушиваться к ее словам, ища в них двойное дно. Кажется, это уже напоминало паранойю.

— Рина Эйверли! — Голос Ларкинза, усиленный магическим рупором, разнесся по всему полю. — Подойдите, пожалуйста. Немедленно!

Мы с парнями переглянулись и ускорили шаг.

— Что тут происходит? — возмущенно поинтересовался Ларкинз, стоило мне с ним поравняться. — Откуда здесь столько зрителей?

Его взгляд затравленно прошелся по битком набитой трибуне. Наверное, именно так должна выглядеть иллюстрация фразы «яблоку негде упасть».

— Не знаю, мэтр, — честно ответила я и ехидно добавила: — Я никому приглашений не высылала.

Это правда. Мне бы очень хотелось тихонько сдать зачет и забыть о нем. Делать из этого шоу я бы не стала.

— Ладно, — мрачно буркнул Ларкинз. — Зевак мы не разгоним — дело долгое и неблагодарное. Пусть смотрят. Все равно тут не на что… — Он вдруг осекся, вспомнив о моем присутствии и проглотил остаток не особо лестного комплимента. Подозреваю, там было что-то вроде «любоваться». — Вы готовы, рина?

Я покосилась на переговаривавшуюся толпу зрителей и скривилась. На трибуне царила оживленная атмосфера. Для финального штриха не хватало разве что мальчишек, громко предлагающих прохладительные напитки и попкорн.

— Да, мэтр.

— Тогда… Подождите, ваш муж точно не против?

Я мысленно застонала. Как же я устала слышать этот вопрос. Может, попросить у Джонатана письменное разрешение на все возможные шалости? Ну, какое-нибудь нотариально заверенное заявление о том, что я, его жена, нахожусь в полном уме и здравой памяти, а потому имею право на отстаивание собственного мнения? Мне бы такая бумажка точно пригодилась!

— Конечно, — вздохнула я. — Вы уже спрашивали об этом.

— Да, понимаю, — Ларкинз смутился. Его внимание было приковано к чему-то происходящему внизу — на нижних скамейках. — Просто рин Эйверли занял место на трибуне. Видимо, хочет лично понаблюдать за ходом вашего… зачета.

Я резко дернулась и сощурилась, пытаясь разглядеть в толпе Джонатана. Бесполезно, слишком много людей.

Внезапно меня обдало холодной волной тревоги. В свой план я его не посвящала и не знала, понравится ли ему моя затея. Конечно, он говорил, что любит идти против правил, но… Так ли сильно, как я?

Чувствуя себя раненым гладиатором, над которым склонился лев, я сглотнула. Ладно, надеюсь, Джонатан меня поймет.

Не оглядываясь по сторонам, я прошла к ярко выведенной на траве красной полосе. Шум голосов с трибун отвлекал, заставляя нервничать. В горле пересохло, а колени подрагивали.

— Рина Эйверли, — крикнул в рупор Ларкинз, стоявший на самом верху трибуны, — вы что, намерены бегать в плаще?