Ксения Власова - Жените нас, ректор!

Я покосилась на палящее солнце, перевела взгляд на зрителей, но Джонатана не нашла, зато увидела Майкла. Тот сидел на лавочке в первом ряду. Наши глаза встретились, и он широко улыбнулся и отсалютовал мне фужером с шампанским. Открытая бутылка стояла у него под ногами. Вот уж кто получал наслаждение от происходящего… Его, в отличие от Оуэна, мой план привел в восторг. Нет, сначала была долгая пауза, затем истеричный хохот и только потом одобрение. Ну что ж, думаю, у Джонатана тоже хорошее чувство юмора.

— Нет, мэтр, — храбро ответила я и дернула за кожаные тесемки на шее.

Плащ тяжелой черной волной упал к ногам. Я осталась в тонкой рубашке, заправленной в… кожаные штаны. Одолженные у Оуэна, они были мне почти впору. Сзади, пожалуй, обтягивали даже слишком сильно, но, по моим меркам, смотрелись все равно прилично.

Судя по раздавшемуся дружному оханью зрителей, не все разделяли мою точку зрения.

— Рина Эйверли!!! — заорал Ларкинз. — Вы что себе позволяете?!

Я поморщилась. Он мог бы обойтись и без рупора — с громкостью у него и без того все нормально.

— В уставе академии не написано, что девушки обязаны сдавать полосу препятствий в юбке, — твердо сказала я.

— Конечно не написано! — вновь повысил голос Ларкинз и забегал глазами по толпе. — Это же… очевидно!

Мнение зрителей разделилось. Часть из них возмущенно поддержала мэтра, но остальные засомневались. По мне скользило множество взглядов: шокированных, веселых, изучающих, задумчивых и откровенно липких. Майкл беззаботно тянул шампанское, Оуэн сжимал кулаки и смотрел на меня с тревогой, Патрик в ужасе оглядывался. Джонатана я по-прежнему не видела. Спрятался он, что ли?

Спустя мгновение я все-таки нашла его. Он поднялся на верхние скамейки, где стоял Ларкинз, и что-то сказал, ненадолго склонившись к его уху.

Мэтр окончательно потерялся.

— Хорошо, рина. — Он откашлялся, и рупор разнес этот кашель по всему полю. Сидевшие на деревьях птицы испуганно взметнулись с веток. — Приступайте. Помните про время. На счет три.

Я кивнула и отвернулась от зрителей, пытаясь сосредоточиться на полосе препятствий. В памяти всплыли наставления, которыми Майкл усиленно пичкал меня все эти дни. Так, сначала пробежать по кочкам через «болото», запрыгнуть на центрифугу, увернуться от шипастых мячей… Беречь силы, не выкладываться сразу. Терпение и спокойствие, терпение и спокойствие… Я на секунду прикрыла глаза и сделала глубокий вдох.

— …Три!

Я бросилась вперед. Держа равновесие, преодолела зеленое, противно хлюпавшее «болото». Замерев ненадолго, подождала нужного момента и вскочила в вертевшуюся центрифугу. Чуть не упала, но устояла на ногах. Осторожно, следя за каждым шагом, я пробежала по хлипким скрипевшим половицам. Пятьдесят восемь, пятьдесят девять… Здесь!

Я вовремя отпрыгнула назад. Мимо лица пронеслась деревянная груша. Попадешь под такую — и костей не сосчитаешься. За спиной раздалось восторженное зрительское улюлюканье. Оно сбило меня, поэтому следующую ловушку я все-таки пропустила, за что и поплатилась. Магический вихрь, вылетевший из-под половицы, толкнул меня в грудь и отбросил в сторону — к краю платформы. В последний момент я вцепилась в обрывки каната, валявшиеся на полу, и не улетела на землю. Ноги трепыхались за границей центрифуги. С трибун донеслось протяжное оханье. Краем уха я уловила подбадривающие крики. Кажется, благородные рины не на шутку увлеклись зрелищем. Надеюсь, они не начали делать ставки. Кодекс академии запрещал тотализатор.

Вихрь стих. Пора. Впившись ладонями в жесткие веревки каната и сдирая кожу, я сцепила зубы и поползла обратно. Оказавшись на ногах, облизнула губы. На языке остался привкус соли — пота. Его капли выступили на лбу, и я смахнула их рукавом, а затем, переведя дыхание, снова ринулась вперед. Сколько времени я потеряла? По ощущениям — вечность, но в реальности вряд ли больше тридцати секунд.

Спрыгнув с центрифуги, я понеслась по дорожке между невысокими каменными столбами. Из них вырывались огненные струи. «Обстрел» был то коротким, то длинным, и мне пришлось сосредоточиться, чтобы не поджариться заживо. В этот момент крики за спиной перестали иметь значение. Я вдруг резко успокоилась, разум заработал холодно и практично. Все было как на тренировках: уйти в бок, поднырнуть, перекатиться, не забыв прикрыть нос рукой, чтобы не наглотаться пыли. Одна из огненных струй чиркнула рядом. Я чуть изменила траекторию и ускорилась.

Осталось совсем немного.

Высокий забор — последний элемент полосы препятствий — уже маячил на горизонте. Рядом с ним вновь чавкало «болото», но среди него чернела спасительная кочка. Именно на нее следовало забежать и, подпрыгнув, забраться наверх. Вот с последним у меня всегда не складывалось. Не потому, что я не могла подтянуться, нет. Я просто редко допрыгивала до кочки: расстояние до нее было такое, будто через пропасть пытаешься перебраться.

Огненные струи, превратившиеся в желтых жалящих змей, устремились по земле. Времени на колебания не оставалось. Не притормозив, я издала полный отчаяния вопль Тарзана и сиганула с разбега. Я легко могла представить, как бы это выглядело в замедленной съемке: замершая в немом крике трибуна зрителей, потрясенный мэтр Ларкинз, прижавший к груди рупор, Майкл, оторвавшийся от дегустации элитного алкоголя, и я, перебирающая в воздухе ногами и размахивающая руками.

Столкновение с землей вышло жестким. Кажется, я отбила себе все, что только могла. Но до кочки я достала!

Зашипев от боли, я рывком подняла себя на ноги. Перед глазами вспыхнули цветные круги, и я потрясла головой, стараясь прийти в себя. В ушах шумело, в висках бесперебойно стучали молоточки. К черту! Я не сдамся!

Рвано выдохнув, я подскочила и подтянулась. Ладони обожгло: ну точно содрала кожу до крови! И почему этот забор стоит в конце полосы, когда сил уже нет?

На пару мгновений я замерла. Руки отказывались слушаться, тело тянуло вниз. Я болталась на заборе, как рыба на крючке. Громко выругавшись одним из тех слов, что подслушала у Майкла, я сцепила зубы так, что они скрипнули, а затем… последним усилием воли подтянулась.

Оказавшись наверху, я на секунду задержала дыхание и попросту рухнула в траву. К счастью, ничего не сломала. Лежа на земле, я откинула голову, уставилась в синее прозрачное небо и счастливо рассмеялась.

Я смогла! Я сделала это!

Из глаз хлынули слезы. Такого пьянящего коктейля чувств из страха, адреналина, гордости и восторга я не испытывала еще никогда.

Коленки дрожали, тело сотрясала дрожь, но я заставила себя подняться и, выпрямившись, посмотрела на трибуну. Она безмолвствовала. Плотно сомкнутые губы, потрясенные лица. Даже мэтр Ларкинз взирал на меня с абсолютно непередаваемой смесью ужаса, неверия и… трепета.