Бронислава Вонсович - Плата за одиночество [litres]

– Штефани, то, что я там был не случайно, еще не значит, что я тебе вру.

– А вы не врете, инор Брайнер? – с изрядной долей насмешки спросила я. – Я же вас интересовала как источник информации, не так ли?

– Штефани, сама посуди, какой из тебя источник информации, если ты там и не работала почти? – неожиданно ответил он.

Его вопрос меня озадачил. Но, как говорил Эдди, если мы не знаем причины, это не значит, что ее нет.

– Задел на будущее? – предположила я.

– Слишком отдаленное, – он усмехнулся. – Я думаю, к тому времени, как твое внедрение в магазин начало бы приносить плоды, оба дела были бы раскрыты – и с Мартой, и с Сабиной.

Его слова звучали правдиво, но доверия у меня не вызывали.

– Штефани, ты мне сама нравишься, понимаешь?

Это мне так напомнило признание Эдди, что аж нехорошо стало. Неужели он тоже заинтересован в деньгах моей матери?

– Инор Брайнер, должна предупредить, что я никогда и ничего не приму со стороны моей матери. Ни в дар, ни по наследству, – посмотрела я на него с вызовом. – И прекратите держать мою дверь, в конце-то концов.

– Что? – Мне показалось, что он растерялся. – При чем тут это?

– Не вижу иной причины, по которой я вам нужна, – холодно ответила я.

Я еще много чего хотела добавить обидного, но внезапно он убрал ногу, так что дверь, ничем более не удерживаемая с его стороны, захлопнулась. Я ее тут же открыла, чтобы высказать до конца все, что накопилось за этот день, не все же мне слезами подушку орошать. Но увидела лишь его спину.

– Рудольф… – растерянно сказала я.

– Я не собираюсь оправдываться в том, чего не делал, а особенно – в том, о чем даже не думал. Всего хорошего, инорита Ройтер.

При этом он даже не повернулся, а я так и простояла, слушая, как звук от его шагов спускался все ниже и ниже, а потом пропал. Почему-то мне казалось, что Рудольф непременно должен вернуться. Но он этого не сделал.

Утром следующего дня я проснулась рано и долго не знала, чем себя занять. Я приготовила завтрак, хотя совсем не хотелось есть, и впихнула в себя пару ложек каши, показавшейся совершенно безвкусной. Потом поняла, что так и не добавила туда соли. Соль я насыпала и тщательно размешала, но желание есть от этого не появилось, так что я просто отставила тарелку. Настроение было ужасное. Хотелось к кому-то прижаться и поплакать. Но увы, прижиматься было не к кому, так что я задавила зарождающиеся слезы, оделась как можно более тщательно и пошла в магазин. Ведь инора Эберхардт вчера ничего не сказала о дне сегодняшнем.

Торговля пошла неожиданно бойко. Подходили не только те покупательницы, которые вчера не смогли купить нужное в нашем магазине, но и те, до кого дошли слухи об ужасном происшествии с Сабиной, а теперь они жаждали узнать все из первых рук. И если первые уходили довольные, то вторых я несказанно разочаровала, неизменно отказываясь вести беседы на интересующую их тему. Косметики иноры Эберхардт она не касалась, а все остальное не касалось меня. Даже то, что Рудольф так и не появился больше. Зато появился Эдди.

– Детка, ты вовсю здесь хозяйничаешь? – усмехнулся он. – И это правильно. Маргарета совсем вчера была разбита.

– Инор Хофмайстер, вы уезжать собирались, – вспомнила я.

– Попросили задержаться на пару дней. До выяснения, – туманно ответил он.

– До какого выяснения? – подозрительно спросила я.

– Не выдумывай, Штеффи, – хохотнул он, правильно поняв мои опасения. – Не подозревают меня. Просто так уж получилось, что Сабину я знал намного ближе, чем некоторые здесь. Вот Шварц и надеется, что с моей помощью что-нибудь подцепит.

– А Петер? То есть инор Гроссер?

– А что Гроссер? Сабина же рассчитывала за него рано или поздно замуж выйти, а значит, была менее откровенна, чем со мной. Я на ней жениться при любом раскладе не собирался, и она это знала, так что притворяться передо мной было бессмысленно.

Все это прозвучало настолько пошло, что я невольно посмотрела на него с неодобрением.

– Что такое, детка? Разве ты не догадалась, какие нас с ней связывали отношения? Они не прекратились даже после того, как она к Гроссеру переехала.

– В дополнение к борделям? – мрачно спросила я.

– Да я же говорил, Штеффи, это – дежурная шутка между мной и Маргаретой. Да сама подумай, зачем мне шляться по борделям, если…

– Если есть такие вот Сабины, – закончила я за него. – Сплошная экономия.

– Штеффи, ты опять меня неправильно поняла, – начал он.

Но я его больше не слушала. И то, что я всех в последнее время понимаю неправильно, меня тоже не волновало. Не нужны мне его объяснения. То, что они с Сабиной были любовниками, я поняла сразу. И тогда же показалось, что она не столь к нему равнодушна, как пыталась уверить, – очень уж бурно реагировала на его подколки. Покупательниц не было, поэтому я прошлась по залу и слила немного энергии в артефакты. Эдди продолжал ходить за мной и даже на комплименты расщедрился, что было совсем на него не похоже. Комплименты получались такими же корявыми, как и ухаживания.

Инора Эберхардт спустилась позже обычного. Была она очень бледной, с заметными мешками под глазами. Но держалась подчеркнуто прямо и старательно улыбалась, пока со мной разговаривала.

– Штефани, спасибо, что ты открыла магазин.

– Нужно же что-то делать, инора Эберхардт, – ответила я. – Лучше заниматься чем-то полезным, чем забивать голову непонятно чем.

– Это так, – согласилась она. – Я тоже вчера чуть с ума не сошла, пытаясь понять, во что такое Сабина могла ввязаться. Бедная девочка. Ей бы жить и жить. Такая отзывчивая. Наверняка из-за своей доброты и пострадала.

Эдди едва заметно хмыкнул. Наверное, у него было другое представление об отзывчивости и доброте Сабины, несколько отличавшееся от такового иноры Эберхардт. У меня после общения с инором Шварцем тоже возникло сомнение, что Сабина могла делать что-то хорошее просто так, безо всякой выгоды. Даже странно, что она процент не потребовала с моей зарплаты, скорее всего, посчитала, что плата за жилье с лихвой все это покроет. Девушку, только что покинувшую приют, очень легко обмануть и нажиться на ее незнании самых простых вещей. Не думаю, что Сабину мучили бы угрызения совести, когда она брала бы с меня деньги. Выплатить ей я так ничего и не успела, а сейчас непонятно – кому я теперь должна платить. И еще – сколько я могу еще прожить в этой квартире, не выставят ли меня оттуда в самое неподходящее время. Вещей у меня не прибавилось, так что проблем со сборами не будет, но хотелось бы знать заранее.

От размышлений меня отвлекло появление очередной покупательницы, которая под видом приобретения духов пыталась разжиться свежей информацией о преступлении. Духи она получила, но это все, что ей удалось вынести из магазина. Рассказывать о Сабине что-либо кому-либо я не собиралась, даже если мне незаметно от нанимательницы пытались вложить в руку серебряную монету и строили умоляющие гримасы.