Ольга Гусейнова - Мой любимый зверь!

— До замужества! — с очаровательной улыбкой припечатала Ровена и, приподняв бровь, ждала возражений, будучи абсолютно уверенной в сказанном.

— Да, до замужества, — согласился Матео шир Домак, улыбнувшись красотке собеседнице почти виновато. — Но все не так страшно, как, возможно, рассказывают о нас.

— Ваши политики и СМИ иногда раздувают факты, —– проворчал Нофаль аль Мур, разговорам предпочитавший блюда.

— Политика делается грязными руками, — кивнула Ровена.

— Скорее — грязными языками, — поморщилась я.

— Особенности и нюансы политики способны оценить или принять как должное не все, — бесстрастно заметил Райо. — В политике, как в жизни, существуют свои правила, а также те, кто их нарушает, — нечистоплотные, подлецы и трусы.

— Да, играть по правилам нужно уметь, а уж выигрывать, соблюдая правила, может лишь истинный мастер, — блеснула я.

— Хая Эрика, вы точно уловили мою мысль, — душевно улыбнулся Райо, чуть наклонив голову к плечу, словно разделив со мной некий секрет.

— И куда вы направляетесь? — как бы между прочим поинтересовалась Ровена.

Мне показалось, Райо с явной неохотой разорвал наш зрительный контакт, мимолетно осмотрел зал и спокойно пояснил:

— Вы оказались правы, хаи, услугами «Вселенной радости» мы воспользовались, чтобы с комфортом добраться до Менестреля, затем нас ждет другой транспорт. И работа, работа и еще раз работа. Увы, ничего даже отдаленно напоминающего ваше на редкость приятное общество.

— А мы летим на Фортан, наша остановка немного раньше Менестреля, — поделилась Ровена.

— Если не ошибаюсь, Фортан заключил соглашение с Земной Федерацией и перешел в ее юрисдикцию? — Райо словно припоминал несущественный факт.

— Наверное, — Ровена пожала плечами слишком равнодушно, на мой взгляд, даже безучастно. — Мы давно живем на Дагаве, о Земном союзе слышим из новостей. А на Фортан Эрику потянуло. Она недавно видела фильм о радужном водопаде и розовых слониках размером с собаку, вот и размечталась увидеть это… чудо.

Да уж, история про слоников сейчас, в компании четырех сурового вида, но таких обаятельных, привлекательных мужчин, показалась мне чудовищно глупой. От стыда и неловкости захотелось провалиться под пол, но я послушно промямлила, опустив глаза:

— Просто они такие милые… слоники… розовые, я в зоопарке видела больших серых, а тут — маленькие…

И заметила, как дергается пресс Райо, да и у Фалька, сидящего справа от меня, — оба старательно сдерживали смех. В этот момент раздался пронзительный звук, напоминающий свист, от которого Ровена и наши спутники передернулись и поморщились, а смуфы сразу завершили ужин, дружно отодвинули кресла и голубой волной хлынули на выход, не забывая пошуметь напоследок. Ага, значит восемь часов и стюард оказался прав: зал вот-вот опустеет.

Спустя минут пять ресторан почти обезлюдел. Музыку приглушили, официанты без лишней суеты убирали. За нашим столом с явным интимным подтекстом пикировались Ровена с Матео. Я нашла глазами указатель в туалет, извинилась и попыталась отодвинуть кресло, но попала в ловушку, устроенную смуфами — те заставили проход своими креслами и теперь, чтобы выбраться из-за стола, надо или перемахнуть через препятствие, или выйти со стороны Райо. Заметив мои метания, он привстал, но полностью отодвинуться тоже не смог, опасаясь устроить погром соседних кресел, пришлось протискиваться мимо него.

И вот я, как ложка в ложке, ягодицами прижалась к паху Райо, его ладони легли на мою талию, и я в полной мере ощутила его возбуждение. От неожиданности замерла, а опомнившись, торопливо выскользнула, отметив, что возбуждение Райо усилилось и твердо уперлось мне в поясницу. Оказавшись на свободе, я рванула было прочь, но хоть плачь — волосы коварно запутались на одежде моего визави.

Райо предусмотрительно повернулся спиной к столу, чтобы не обнаружить свое состояние, осторожно привлек меня к себе и с мягкой, совершенно необидной улыбкой легонько щелкнул по носу, тихонько сказав:

— Трусишка.

Пришлось, сгорая от смущения, стоять с ним лицом к лицу и ждать, когда он освободит мои волосы. Ну и попутно украдкой наблюдать за его лицом — выразительным, ярким, мужественным. Хотелось коснуться его твердого, выступающего подбородка, проверить колючая ли там кожа от щетины или действительно такая же гладкая, как выглядит. Или провести кончиками пальцев по саусам, или хотя бы убрать упавшую на лоб русую прядку, которая касалась почти прямой, наверняка часто хмурившейся брови.

— Все, беги куда собралась, — неожиданно слишком запросто, по-свойски, практически нарушая правила, сказал Райо, посмотрев мне прямо в глаза.

И я, еще недавно считавшая себя холодной, расчетливой и прагматичной девушкой, которая никогда и ни за что не клюнет на подобные уловки, не потерпит бесцеремонности, не могла найти слов, чтобы поставить его на место, отстраниться или перевести неловкость в плоскость, нужную именно мне в щекотливой ситуации. Нет, я ощутила, как жар смущения обжег мои щеки и попросту малодушно сбежала, спиной ощущая внимательный и очень опасный взгляд неординарного мужчины.

Стоя у зеркала в туалете, я настойчиво и строго пеняла себе любимой: «Помни, за добротным фасадом часто скрывается разруха и плесень! Помни… помни… любовь — это страшно, больно!»

А припевом моим прагматичным мыслям звучали другие — накрепко въевшиеся слова «отца», пробуждающие отголоски кошмаров и желчь: «Семья — это святое!»

***

— Сегодня решающий день, Птичка! — деловито объявила Ровена, прохаживаясь по каюте в прозрачной кружевной ночной сорочке.

— Кар, кар, кар… — с издевкой «согласилась» я, заставив ее резко затормозить и в недоумении глянуть на меня.

— Шуточки у тебя — детские, — со злостью прошипела она. — А ведь ты уже давно не ребенок.

— Да и ты, вроде, а все лезешь ко мне с этим дурацкими прозвищем, к себе его прилепи и радуйся, — ядовито предложила я.

Ровена подошла ко мне и несколько неприятных мгновений, немного нервируя, изучала мои глаза, словно в душу заглядывала.

— Ты похожа на ежика, такая лапусечка с виду, а тронь — и уколешься.

— Вот и не трогай, — пожала я плечами.

— Я много знаю о тебе…

— Ну-ну, — насмешливо оборвала я.

Продолжила она уже без злости, словно устала, и в ее, на первый взгляд таких красивых карих глазах, проявилось слишком много всего:

— Эрика, я не предлагаю стать подругами. Слишком большая пропасть: тридцать пять и двадцать два — это два поколения, между которыми разница в накопленном опыте и, насколько я успела понять, в жизненных установках и целях.

— О моем опыте ты точно не имеешь представления, — намекнула я, тоже без вызова и с некоторой усталостью.