Елена Синякова - Янтарь

— С помощью убойной силы кулака? — язвительно дернулась бровь неугомонного Лютого, когда я увидела, что Злата впервые чуть улыбнулась, не смотря на то, что едва держалась на ногах и была белее снега под окнами дома. Не думаю, что она смогла бы сама устоять на ногах, подобно мне, если бы ее не обнимал осторожно Малик, который внимательно наблюдал за всем, но не вмешивался.

— А как еще!

— Это был мой инновационный метод, нехорошо экспроприировать чужие идеи, отец мой!

Тут не смогла сдержать улыбки даже я, видя хитрые и слегка надменные голубые глаза Лютого, который сухо хохотнул, устало прикрывая ресницы на вопль отца:

— Лютый, заткнись уже, пока не вытекли все остатки крови!! Ты глянь какой начитанный стал, мать твою медведицу об угол! Я половину твоих слов не понимаю теперь.

Кажется, все вздохнули с долей облегчения.

Но только не Север, который смотрел на снежок в своей руке, начиная снова дышать в ритме зверя, и явно пытаясь бороться с яростью, когда все притихли, покосившись на него тревожно и напряженно.

— Сынок… — протиснулся в комнату Сумрак, мягко и осторожно вынимая из большой сильной ладони Севера снежок, окрашенный кровью. Янтаря. — Отдай это мне. Зои и девочки знают, что нужно делать, а ты иди вниз, хорошо?

— Дам кровь Лютому и пойду, — упрямо сошлись на переносице черные брови Севера, отчего никто не решился с ним спорить, кроме Карата, который проговорил из коридора хоть и достаточно мягко, но так, чтобы Север услышал и понял, не пытаясь сопротивляться:

— Этим займется Ледяной. Твоей крови и так достаточно в Лютом. Идем со мной и Нефритом.

Я не думала, что Север послушается.

Слишком напряженным было его тело.

Слишком маленькими стали зрачки.

Возможно, он бы взбунтовался, если бы к нему пошел сам Карат, но это сделал Нефрит, осторожно выводя Севера за руку из комнаты, чтобы Зои и девочки могли помочь.

— Сначала Янтарь, — кажется, не считая Карата, только тетушка Зои была собрана и достаточно спокойна, чтобы делать все быстро, четко и максимально продуктивно, выталкивая девушек от Лютого и направляясь в комнату рядом, куда Нефрит положил Янтаря, бросив отцу, — Даш ему кровь и обмой водой из тазика. Скоро мы вернемся, чтобы зашить раны.

Я тяжело сглотнула, не в силах отвести дрожащего взгляда от второй спальни, где так же была распахнута дверь и где толпились братья Гризли и Сумрак, пытаясь помочь Янтарю.

Ему было хуже.

Гораздо хуже, чем Лютому.

Он дышал тяжело и хрипло, находясь без сознания так глубоко, что даже ресницы не дрожали, лишь только широкая окровавленная грудь поднималась и опускалась рвано и урывками, когда я не понимала, что дышу в такт с ним так же болезненно и судорожно, мечтая только об одном — забрать всю его боль себе!

Это я должна была остаться в таком состоянии!

— Ягода, — я не смогла отвести глаза от Янтаря, даже когда перед моим лицом оказались плечи Тайги и ее ладони легли на мое лицо, пытаясь привлечь к себе, но безуспешно, — Приди в себя. Запомни одно: он бы сделал это ради тебя, как и ты готова на все ради него, поэтому перестань терзаться, потому что он все чувствует, и это никак не поможет его выздоровлению. Янтарь может быть без сознания, не слышать наших слов, не понимать их, но его чувства выше этого всего. Ты для него как радиоволна, на которую он ориентируется, поэтому отныне и навсегда твоя задача в том, чтобы на этой волне была только любовь, позитив и никакого горя! Ты поняла меня, Ягода2…

Я медленно кивнула, заставляя себя моргать и впитывая каждое слово мудрой Тайги, чтобы с силой сбросить с себя боль, терзания, душащее чувство вины, и дать Янтарю то, что было необходимо.

Думаю, Тайга прислушивалась ко мне, пока не ощутила прогресса, лишь только тогда сдержанно кивнула, и. не говоря больше не слова, отправилась вслед за Звездой и Мией в спальню, чтобы помочь Янтарю.

— Идем, сестренка, от нас нет никакой помощи. Не будем мешать им, — опустились на мои плечи теплые ладони нефрита, увлекая прочь от спальни и моего солнечного Бера, ради которого я пыталась найти в себе свое маленькое солнце, которое давало бы ему тепло и свет в эти тяжелые темные дни, пока его солнце не поправится и не загорится с новой силой, — Придем чуть позже, когда все будет готово и нам разрешат войти.

Я не могла заставить себя сидеть вместе с Берами в большом зале, и пошла в спальню к малышам, пытаясь собраться с мыслями и побыть немного в тишине, даже если слышала голоса мужчин.

Осторожно шагая между рядами с кроватками, я качала карапузов, которые начинали сопеть и собирались просыпаться. Я напевала им песни из своего детства про милых зверушек, которые были друзьями и помогали друг другу. Про жаркое лето и душистый мед…я наполняла свое сердце покоем и огромной любовью, чтобы Янтарь не просто чувствовал это, но и впитывал в себя, заполняя свою боль и темноту за закрытыми веками.

Я надеялась, что он скоро уснет спокойно и легко, видя сны, в которых все было теплым, мирным и солнечным, каким был он сам, а когда проснется, то улыбнется мне своей неповторимой улыбкой, наполняя меня свои светом и теплом.

— Надеюсь, на этом кошмар закончился, — выдохнул тяжело Сумрак, что было слышно даже мне в спальне у деток.

— Вообще-то было бы неплохо держать этих парней рядом…

— Карат, жук ты хитрожопый, не начинай этот бред снова! — не знаю, когда успел спуститься отец, но его голос невозможно было спутать ни с кем, как и манеру выражаться.

— Это не бред, друг мой. Они сильны, быстры, их невозможно отследить…

— А еще они сами себе на уме!

— Это не самый большой из пороков, — усмехнулся Карат, явно намекая на самого себя и род Кадьяков, — Подождем, когда Лютый придет в себя и немного оправится, чтобы понять смог ли он что-нибудь узнать о них.

— Ну-ка стоять! — вдруг рявкнул отец так, что я тревожно покосилась на кроватки, думая о том, что малыши проснутся от его рычания, когда казалось, что содрогнулись даже стены в доме, но, кажется, малыши привыкли к децибелам баса гораздо лучше меня, продолжая сладко посапывать, как ни в чем не бывало.

А вот голос Карата был словно райская песня — мурлыкающий, низкий, словно заигрывающий, когда мужчина рассмеялся лукаво и немного язвительно:

— Прости, друг мой, не хочу разбивать твое сердце, но встать на тебя у меня ничего не сможет!

Последующий грохот и рычание не сулили ничего хорошего, потому что явно отец не оценил юмора Кадьяка.

Не удивлюсь если он запульнул в него креслом….или бросил его самого куда-нибудь с ускорением. По крайней мере, хотя бы попытался это сделать.

— Не вякай мне тут! Ты отправил моего сына к Палачам?!!

— Не отправлял. Он сам пошел.