Дарья Кузнецова - Образцовый самец [litres]

Именно сейчас его отличие от остальных совсем не радовало.

– Просто гуляла, – ответила как можно тверже. – Не знала, что сюда нельзя заходить, никто не предупреждал.

– Сюда можно заходить. После слияния, – ответил Марий. Сделал несколько шагов ко мне. Я – ровно столько же – назад, не испытывая ни малейшего желания подпускать его ближе.

С тоской покосилась на освобожденный мужчиной выход. Вроде бы и рядом, но не стоит даже пытаться проскочить.

– Хорошо, я учту, и до слияния больше – ни-ни, – покладисто согласилась с мужчиной.

– Не будет слияния, – продолжил наступать Марий. – Ты ашути. Я с самого начала это подозревал.

– Ашути – это как ашук, только женщина? – спросила для поддержания разговора, пятясь осторожно, стараясь не споткнуться.

– Непригодная к слиянию. Бесполезная для размножения.

– Ну раз бесполезная, я пойду? – предложила ровным голосом. Хотя по лицу и поведению мужчины было очевидно, что просто так меня не отпустят.

– Нет, – подтвердил мои опасения Марий.

Поздравляю, Василиса Аркадьевна, ты все же нашла себе приключения! Везение же явно закончилось, иначе ко мне явился бы кто-нибудь другой, а не этот странный абориген с альтернативной моралью. Может, он из числа ренегатов? Преступников, с которыми пытался связаться Гаранин?

Но главный вопрос, конечно, что ему вообще от меня надо?!

– Но я же бесполезна, – возразила логично. Все-таки запнулась о камень, но не упала, уткнулась спиной в стену.

Все, отступать дальше некуда. Расстояние неумолимо сокращалось.

– Для размножения, – поправил Марий. – Я долго за тобой наблюдал. Мне нравится твой запах.

Три метра.

– Даже без полного слияния это должно быть приятно, – продолжил он.

Два метра…

В голове вдруг стало удивительно пусто, ясно и спокойно. Пальцы крепче стиснули булыжник.

Метр.

Марий резко задрал подол – и я едва не выронила свое оружие. Потому что с нормальной мужской анатомией то, что находилось у него под юбкой, не имело ничего общего. Что-то длинное, склизкое, отвратительного красно-фиолетового цвета, шевелящее многочисленными отростками. К горлу подкатила тошнота, перед глазами запрыгали черные мушки.

Рука взметнулась сама собой, как будто за камень кто-то потянул. Кто-то очень решительный и опытный, меткий. Удар пришелся точно в висок чуть склонившегося Мария. Брызнуло темным.

Кажется, насильником этот абориген был неопытным, сопротивления не ожидал и даже не попытался меня остановить. От удара его голова мотнулась – и мужчина медленно выпрямился.

От ужаса, от сюрреалистичности этой картины – стоящего с пробитой головой человека – разум окончательно помутился. Страх выплеснулся яростью, и я сама шагнула к Марию.

Камень скользил в пальцах, с мерзким чавкающим звуком впивался в плоть. После пары ударов по лицу мужчина пошатнулся, осел – медленно, неуклюже складываясь в суставах, словно заедали шарниры. Подставил под камень макушку и плечи. Я продолжала с остервенением лупить, не целясь, вымещая страх и отвращение – перед ним самим, перед серыми коконами, перед всем этим безумным миром.

Когда Марий наконец рухнул набок, я упала рядом на колени, продолжая раз за разом опускать камень – уже вовсе не разбирая, куда бью.

Уничтожить! Раздавить мерзкую тварь в лепешку!

Других эмоций не было.

Очнулась, когда густо измазанное темной кровью оружие все-таки вывернулось из пальцев. Марий не шевелился.

Я поднялась на нетвердые, негнущиеся ноги, поковыляла прочь. Казалось, что стены пещеры сдвигаются, а личинки в своих коконах – шевелятся, стремясь вырваться на свободу и сожрать. То ли меня, то ли своего мертвого сородича.

Вечерний воздух по сравнению со стылой сыростью пещеры показался горячим. Я жадно хлебнула запахов нагретых солнцем камней, близкого озера, вечерних цветов – и через пару шагов снова рухнула на колени.

Ни разу в жизни меня так не рвало. Казалось, вслед за ужином я вот-вот распрощаюсь с собственными внутренностями. Болезненные спазмы продолжали скручивать даже тогда, когда внутри ничего не осталось. Трясло. По спине тек холодный пот. Хотелось бежать как можно дальше отсюда, не думая и не разбирая дороги, но ноги не держали.

Более-менее очнулась от холода: в воде горного ручья, где отмывала руки – их уже начало сводить. Как добралась сюда в сумерках, не помнила – сознание воспринимало действительность фрагментарно, урывками. Руки горели не только от холода, кожа в прямом смысле болела. Я сообразила, что все это время с остервенением терла ладони землей пополам с мелкими камушками и какой-то травой, может даже ядовитой. Вяло порадовалась двум вещам: тому, что пальцы все-таки работают и до костей я их не стерла, и тому, что я их не вижу. И так едва-едва вернула себе способность здраво мыслить, а если взгляну на это безобразие – может, опять в истерику скачусь, уже от жалости к себе.

Странно, но меня до сих пор не поймали. И вообще, кажется, не искали. И Мария почему-то не хватились…

Вспомнив аборигена, я передернулась от отвращения. Живот опять свело судорогой, но несильно, и выпитая вода удержалась внутри.

Кажется, потихоньку отпускало. И в голове уже достаточно прояснилось, чтобы начать думать.

Выходит, местные, несмотря на внешнее сходство, не люди. Или люди, просто зараженные неким паразитом, которого мне только что показал Марий. Или остальные нормальные, а заражен только он, потому и озверел? В любом случае у них все более чем неладно и ненормально, но мне совсем не хотелось углубляться в детали. То есть, конечно, хотелось, но издалека, из безопасной лаборатории.

И сейчас это в любом случае не главное. Куда важнее другой вопрос: что делать дальше?

Первым вариантом, пришедшим в голову, и самым заманчивым оставался побег. Куда-нибудь подальше и побыстрее, лишь бы больше никогда не видеть этих… аборигенов. Даже брухи сейчас казались более приятной компанией!

Однако я уже достаточно пришла в себя, чтобы понимать: какими бы мерзкими ни были эти существа, бежать некуда. И даже если бы имелась конкретная цель, глупо срываться с места ночью, без какого-либо снаряжения и запаса еды. Поэтому вернуться придется. Хотя бы затем, чтобы попытаться надеть начбезовскую броню и запастись припасами. Главное, не думать, как и из чего готовится еда, которой они меня несколько дней кормили. Разумно? Вроде бы.

Что может ждать в лагере? Меня до сих пор не хватились, и это обнадеживало. Похоже, на дело Марий пошел, никого не предупреждая, и о его внезапной смерти тоже пока неизвестно. Или известно, но им просто плевать? Когда брухи сожрали несколько человек, Нурий был совершенно спокоен. Может, сейчас сработало то же отношение? Умер и умер, попал в лапы хищника – сам дурак. В любом случае никакой суеты ни в лагере, ни вокруг не наблюдалось.