Эвелина Тень - Царица [litres]

– Но обзывать нас детьми малыми – это уже ни в какие ворота, – продолжало пыхтеть первое.

– Какие ворота, квотербек?! – не удержалась я от подначивания. – Совсем упился, ворота мерещатся…

Я приняла классическую позу женщины, готовой к скандалу: ножки на ширине плеч, позиция устойчивая, руки словно сами собой уперлись в бока. И откуда что взялось? Сила инстинкта, не иначе.

– Я про вас так говорю, потому что вы с неделю как обратно в людей превратились! У вас никакой привычки к алкоголю нет, трех капель и то хватит, чтобы с ног сбить! Лелеяли бы да холили свои чистенькие новенькие организмы, а не квасили бы с утра… – Тут я взглянула на наручные часы и справедливости ради уточнила: – Ну, с четырех часов дня! И что это за кошачий концерт был?

– Ты о чем? – нахмурился Ронн, и даже Дилан соизволил обратить на меня свой уже неясный взгляд.

– О песнопениях, – подсказала я.

– О, это да! – оживился качок. – Ты послушай только, какая душевная песня! Я каждый раз плачу! – И он, толкнув брата, призвал: – Давай, Дилан!

Младший экс-вамп запел сипло, но довольно приятно:

– В парке забытом, ночью седой брел по дорожке вампир молодой…

На второй строчке к пению присоединился и Ронн, и я, невольно поморщившись, поняла, что именно (и кто) меня так напугал на подступах к резиденции.

– Ой, ну хватит, – не выдержала я.

– Ты чего? – возмутился Ронн. – Дальше слушай, там так жалостливо…

– Да что слушать, и так все предсказуемо, – пренебрежительно махнула я рукой. – Шел он голодный, встретил женщину, укусил, не удержался, выпил досуха, а это оказалась его бывшая девушка.

– Мама, мама это его была, представляешь?! – со слезой в голосе поправил меня Ронн и потрясенно выдохнул: – А ты откуда знаешь?

– Да чего тут знать? Типичный вампирский шансон, – пожала я плечами и снова вздохнула, с грустью наблюдая безобразие на столе.

– А по какому поводу праздник? – осведомился Брэд. Он успел сходить за пакетами и теперь с отстраненным любопытством выглядывал из кухни.

– Это не праздник, – трагически молвил Ронн. – Совсем наоборот. Такая потеря!

– Что? – нахмурилась я и даже руки в боки упирать перестала.

– У Дилана, – дрожащим голосом продолжил качок и снова так драматично вздохнул, что внутренний голос похолодел. – Такая потеря! Бедняга!

– Дилан, что случилось? – Я шагнула к дивану и ухватила младшенького за плечо, пытаясь заглянуть в глаза, которые тот старательно от меня отводил. Внутренний голос затравленно проблеял, что вот с Сарой я уже напортачила, неужели и с Диланом что-то упустила?!

– Так что? Не томите! – потребовала я, а Брэд, заинтересовавшись, замаячил за спинкой дивана.

– Он утратил жестокость! – мелодраматично возвестил футболист.

– Чего?! – протянула я и со всего размаха села на диван.

Поскольку на нем уже сидело (и весьма привольно) двое взрослых мужчин, то места осталось только на одно полупопие, а другое зацепилось (и пребольно) за колено Ронна. Вообще-то наивно предполагалось, что качок ситуацию оценит и тут же подвинется, но то ли у Ронна реакции затормозились, то ли его все устраивало, но пришлось мне самой энергично поработать задом, как буровой машиной, старательно ввинчиваясь на свободный пятачок.

– Так что там с жестокостью? – потребовала я объяснений, когда смогла отвоевать кусочек кожаной поверхности.

– Дилан? – позвал футболист, но тот нехотя промычал что-то неопределенное и покачал головой: то ли был пьянее друга, то ли разговаривать на эту тему не желал.

Тогда инициативу взял на себя Ронн.

– Чикаго-то кто у нас? – риторически вопросил он. – Гангстер и киллер. И прославился он на этом поприще, оттого что был быстр в действиях и тверд характером. А сейчас что?

– Что? – зачарованно переспросила я, заслушавшись.

– Мямля он и тряпка! – безапелляционно заявил Ронн, и Дилан недовольно зашевелился.

– Ну, это я образно выражаюсь, для доходчивости, – пошел футболист на попятный, опасливо покосившись на друга.

– А чего это он такой? – удивилась я и не отказала себе во вредном удовольствии повторить вслед за качком: – Мямля и тряпка.

Тут я наткнулась на вмиг протрезвевший взгляд стальных глаз и, смущенно хихикнув, добавила:

– Образно выражаясь.

– Ты вот смотри, Регина. – Ронн принялся размахивать у меня перед носом надкусанным бутербродом (мне показалось или кусок колбасы на самом деле был раза в два толще служившего ему ненадежной опорой ломтика хлеба?), и я послушно на него уставилась, тем более что желудок воспринял подобную демонстрацию с живым энтузиазмом.

– Дилан же равных себе не знал! Это ведь он тех альфа-самцов оборотней разделал под орех, один, представляешь?! Мы с Брэдом просто сопровождали! – распалялся качок, бутерброд все энергичнее и соблазнительнее прыгал перед моим лицом.

Дилан пихнул брата локтем так эмоционально, что тот задохнулся и согнулся пополам. Брэд тоже высказал свое неодобрение, правда, в более сдержанной форме.

– Ронн, это секретная информация, – укоризненно заметил он, а я задумчиво пробарабанила пальцами по подбородку: так вот, значит, с кем меня свела судьба, с теми самыми грозными убийцами, отомстившими оборотням за смерть вампирского старейшины с месяц назад! Вот скандал-то был, на всю страну! Знала бы наперед, ни за что бы их в дом не пустила. А сейчас уж что…

– И теперь это уже не тот Дилан, – закончил Ронн, быстренько отдышавшись и сунув бутерброд себе в рот. Желудок заворчал что-то недовольное, и я была с ним совершенно согласна: бутерброд, как оказалось, не имел к повествованию никакого отношения, и чего было меня им дразнить?!

– Чего-то я не догоняю, – тоскливо призналась я и таким же образом уставилась в тарелку со снедью. Подождать, пока Брэд горячее приготовит или не мучиться голодом и перекусить?

– Я упустил ту женщину, – раздался глухой голос Дилана. – Раньше я всегда слепо доверял интуиции, да и не церемонился особо: сперва бил или стрелял, а уж потом разбирался. А в тот раз… Я зацепил ее краем глаза и хотел остановить, но тут меня посетили… сомнения. – Последнее слово Дарт-младший произнес, словно выплюнул: – Вдруг девушка невиновна? А я ей руки заламывать, к стенке прижимать… неудобно, некультурно как-то. – Он усмехнулся и, перегнувшись через Ронна, заглянул мне в глаза: – А сейчас уверен, она там была. Может, и стреляла сама, у нее футляр был гитарный. Это меня и остановило: побоялся музыкантше руку повредить. Теперь сам себе удивляюсь: гитарный футляр – это же классика жанра!

Дилан замолчал, отчего в возникшей паузе отчетливо прозвучало чавканье Ронна, которое тот, правда, проникшись драматичностью момента, поспешил прекратить, то есть торопливо проглотил все содержимое своего рта. Все съедобное содержимое, я имею в виду.