Екатерина Федорова - Руна на ладони-1

И окровавленными руками попыталась счистить с него лед.

Алое легло на белое…

Ладони обожгло холодом, зато мозжащая боль в руках чуть поутихла.

Но там, где только что прошлись её руки, корка из льда и инея поднялась ещё выше. Покрылась красноватыми узорами, впитывая кровь — и видно было, как быстро нарастают новые слои ледяных кристалликов и пушистого инея. Уже цветные, в розовых завитках.

Это лед руны, подумала Света. Он не уйдет просто так…

И она, задыхаясь и покачиваясь от слабости, начала чертить руны прямо поверх тела. Одну за другой, выбирая те, что могли помочь.

Окровавленными пальцами.

Алым по белому.

Руна Кауна — Свет и Поиск.

Руна Венд — Радость. А ещё Изгоняющая боль.

Руна Дагр — Рассветная.

Руна Матсюр — Мужская.

Руна Сол — Поворотная. Руна Солнца и Зима. И она же — Волчья.

Каждую из них, торопливо отчертив дрожащими пальцами, Света тут же накрывала ладонью.

Но ничего не происходило. И лед поспешно пожирал её руны, превращая их в розовые разводы на белой корке.

А под конец, уже отчаявшись, Света вдруг вспомнила про руну Гьиоф. Ту самую, что привела её сюда.

Гьиоф. Не только Свадебная руна — но ещё Дар и Любовь.

Вот только крови для неё на пальцах уже не было. Раны на ладонях, оставшиеся от острых краев стекла, теперь казались бледными, промытыми. Побелевшая кожа натянулась, выворотив наружу края распоротой плоти…

И Света запястьем, на котором ещё оставалось багровое, прочертила поверх льда косую черту. Лед наждачкой прошелся по коже, сдирая её — и на белое легла первая полоса. Кожа на запястье закровила, полоса вышла багровая.

А потом наискосок поверх неё, косым крестом, легла вторая. Тоже прочерченная кровью.

Света накрыла получившуюся Гьиоф двумя руками. Задохнулась от ледяной стужи, хлестнувшей по телу. Подумала — пусть то, что привело меня сюда, вернет тебя ко мне…

Ульф.

Вернись, Ульф!

Она терпела, сколько могла — а потом отдернула уже бесчувственные руки.

Жалко позвала:

— Ульф…

Звук отразился от широких досок потолка. Вернулся странным, тонким эхом. Перед глазами все уже плыло, и очертания сугроба размывались.

И все исчезло. Мрак наконец заботливо укутал её черной шубой, укрыл от всего. Света даже не почувствовала, как повалилась лицом вниз, прямо на ледяную корку.

***

Тепло, смутно подумал Ульф, просыпаясь

А следом сразу вспомнил все. Вскинулся, оглядываясь…

Он лежал голый, на мокрых досках.

И рядом лежала Свейта. Рукава его рубахи, в которую она была одета, почернели от крови. Лицо было бело-синим, словно неживым. Веснушки на нем выцвели…

Но его жена была жива. Ульф понял это по её запаху. Даже расслышал редкое, слабое биение сердца.

А в нескольких шагах от него, между изножьем кровати и стеной, поднимался странный, бесформенный сугроб, снизу заплывший красным. От него пахло и Хильдегард, и Торгейром.

Надо уходить, подумал Ульф. Найти одежду, взять Свейту и уходить.

В оконную нишу над его головой робко заглядывало предрассветное, темно-серое небо. Где-то вдалеке звучали голоса — злые, недовольные. Остро, горько пахло дымом и людской злостью…

Ульф вскочил, подхватил Свейту, уложил на постель, поверх покрывала. Быстро открыл пару сундуков, стоявших рядом с кроватью, оделся. Набрал ещё тряпья — уже для неё. Кинул все это на покрывало, Свейте под бок. Отыскал на полу свой кинжал, пахнущий теперь Торгейром, сунул его в ножны на поясе. Напоследок стянул покрывало узлом над Свейтой, поднял её на руки.

И присел на подоконник выбитого им самим окна. Втянул воздух — людей с этой стороны дома конунга вроде не было. В крепости все ещё горели пожары, большая часть стражников была там. А Свейта, как он слышал, этой ночью подарила крепости ещё один выход…

Он осторожно вылез в окно, по-прежнему держа жену на руках. Напоследок бросил взгляд в сторону красно-белого сугроба. Подумал — вот что бывает, когда одна мастерица рун встречается накоротке с другой мастерицей рун. Надо будет потом расспросить Свейту, как она сумела справиться с Хильдегард.

Оборотень мелькнул в пустом оконном проеме серой тенью и исчез.

***

Света проснулась от густого мясного запаха. И сразу поняла, что лежит она на кровати — бока ощущали сетку, накрытую несколькими слоями чего-то мягкого. Ноздри щекотал мех, натянутый до самого носа. Раны на ладонях, чем-то перетянутые, тупо ныли…

Света открыла глаза и повернула голову.

Это была какая-то хижина — с низким закопченным потолком, с очагом посередине. Над огнем булькал странноватого вида котелок, подвешенный на ещё более странном треножнике, разлапистом, с коваными завитушками…

А рядом с очагом сидел на чурбаке Ульф.

Живой.

Она смотрела на него несколько мгновений, боясь в это поверить. Он вдруг медленно повернул голову. Янтарные глаза блеснули, поймав блики от огня, горевшего в очаге.

— Сейчас поедим, — негромко сказал Ульф. — И отправимся на драккар.

А потом он подошел и сгреб её с кровати. Вместе с мехом, который её укрывал. Сказал довольно, глядя в глаза:

— И думаю, уже завтра мы будем в Ульфхольме. Ты не приходила в себя сутки. Я даже не знаю, что мне делать — ругать тебя или молча радоваться, что ты жива.

Мне бы надо рассердиться, подумала Света. Ругать он её собрался, видите ли.

Но вместо этого она потянулась к нему. И оборотень жадно, оголодало впился в её губы…