Наталия Арефьева - Правда - в молчании призраков

Мы застыли, глядя друг на друга. Мама всегда выглядела идеально и строго. Прическа, макияж, прямая спина, уверенный взгляд. Она была такой, сколько я себя помню. Нет, она не изменила своим привычкам, все так же держала спину прямо, волосы были убраны в аккуратную прическу, но сейчас на меня смотрела не профессор Элеонор Амбери, а просто мама, которая уже и не надеялась увидеть дочь на пороге своего дома.

И она боялась. Боялась подойти ко мне. Боялась, что я оттолкну.

Спустя бесконечно долгую минуту, я выдохнула:

— Мама.

И бросилась к ней. Она подалась навстречу, крепко обняв, а я больше не сдерживала слез.

— Мамочка, прости меня, мне так стыдно, я столько тебе наговорила.

— Это ты меня прости, детка. Я не должна была тебе лгать.

Она тоже плакала, гладила меня по волосам и говорила:

— Я так виновата перед тобой, я хотела защитить тебя, а вышло наоборот, прости.

Так мы и стояли, пока слезы не закончились. А потом мама с нервным смешком сказала:

— Мы с тобой такие глупые и вообще все это было так неправильно, но я очень постараюсь все исправить. Мы ведь даже ни разу не поговорили нормально, и я так мало знаю о твоей жизни. Этот молодой человек, Макс, он приходил, говорил о тебе с такой теплотой.

— Ты разве не знаешь, что он — помощник младшего принца?

— Знаю, но я никогда не встречалась с ним лично. Расскажи мне о нем, а я испеку булочки с корицей, твои любимые. И останься сегодня дома, Сана, — попросила она.

Ее голос дрогнул, глаза снова стали влажными и я поняла, что сегодня точно никуда не уйду. Мы слишком долго были порознь, хотя должны были держаться вместе. Каждая жила своей жизнью и сейчас это казалось самым неправильным решением из всех возможных. Отгородились, закрылись, спрятались — вот, что мы сделали. Смерть отца должна была сблизить нас, но получилось наоборот. И сейчас самое время это исправить.

— Конечно, я останусь, мама, — сказала, снова обняв ее, — конечно, останусь.

Я позвонила Максу и сказала, чтобы не ждал, что ночевать я останусь у мамы и от нее же поеду утром в бар. Он совсем не удивился, и я буквально увидела его хитрую улыбку.

Но он оказался прав, нам обеим необходимо было поговорить. Открыто, ничего не тая и не умалчивая. И этот вечер будто перевернул страницу жизни, исписанную неровным почерком, с перечеркнутыми событиями и чувствами, оборванными предложениями и недописанными словами. И скрытой между строк правдой, о которой никогда не говорилось вслух.

Мы проговорили весь вечер и половину ночи, я рассказала обо всем, что произошло в моей жизни за последнее время. Рассказала о Крисе, о найденной Сфере, о том, что видела призрак папы, и он передал мне все, что знал сам. О встрече с королем. И о том, что знания эти теперь точно не пропадут, ведь корона все еще в них заинтересована. И, конечно, о Максе.

Мама только качала головой, где-то говорила, что я все сделала правильно, где-то — что мне надо было подумать. Помогла разобраться в идеях отца, относительно новых исследований, ведь она уж точно знала об этом больше, чем я. И пожелала больше не делать глупостей и не сбегать, как я уже однажды поступила.

Потом мы говорили об отце. Долго, вспоминая каждую мелочь, разглядывая те самые фотографии, которые мама принесла из подвала.

И успокоились только в третьем часу ночи. Я поднялась в свою комнату. В ней ничего не изменилось, но сейчас находиться здесь было приятно. Я точно знала, что больше меня не будет преследовать давящее чувство тоски. Я больше не буду оплакивать потерю, я, наконец-то, его отпустила. И сейчас этот дом снова стал родным.

Мы решили, что жить я останусь в съемной квартире, слишком уж привыкла к самостоятельности, да и до бара, с которым тоже не хотелось расставаться, недалеко. Мама поняла и поддержала, и это было именно то, что я всегда от нее ждала.

Я не рассказала ей только об утреннем разговоре с Максом, о ритуале, который может помочь мне избавиться от дара. Но думала об этом. Думала, что похожа на папу гораздо больше, чем казалось. Я не любила свой дар, наверное, так же сильно, как папа любил магию. Но что будет, если дар у меня отобрать? Не то же ли самое, что было бы, если бы у него отобрали возможность заниматься любимым делом?

И эта мысль прочно засела в голове.

Я думала об этом весь следующий день. Когда разливала бренди по бокалам, когда подавала кофе, когда перебрасывалась ничего не значащими фразами с посетителями. Сегодня бар опустел раньше обычного, и мне стоило позвонить Максу сразу после ухода последнего клиента, но я так сильно была погружена в свои мысли, что вспомнила об этом, только когда зал засиял чистотой, и я поняла, что пора уходить.

Поэтому, когда Макс появился в баре, зайдя в оставленную открытой дверь, я сидела за стойкой и лениво крутила пустой стакан, разглядывая, как в его гранях отражается свет магических светлячков.

Я услышала, как он вошел и позвал меня, но отметила это только краем сознания, все еще пребывая в глубоких раздумьях и отстраненно любуясь игрой света на таком простом предмете.

— Сана, — послышалось совсем рядом и я наконец то вернулась в реальность.

— Да, прости, я задумалась.

— Я вижу, — он улыбнулся, — почему не позвонила раньше?

Я пожала плечами.

— Говорю же, задумалась.

Макс удивленно приподнял бровь, но ничего на это не сказал, только спросил:

— Можем ехать?

— Да.

Он кивнул и повернулся к выходу. Я слезла с высокого стула и осталась стоять. Потому что, наконец, приняла решение. Макс успел сделать несколько шагов, когда я остановила его.

— Макс, по поводу ритуала, о котором ты говорил, — он повернулся и показал, что внимательно слушает, — я не хочу избавляться от дара.

Я смотрела на него, пытаясь по глазам понять его реакцию. Мне казалось, что бы он ни говорил, все равно рассчитывал на согласие. Но он помолчал пару секунд, ожидая продолжения, а когда его не последовало, просто кивнул.

— Хорошо.

— И ты даже не спросишь, почему?

— Не хочу, чтобы ты подумала, будто это что-то меняет.

— А это что-то меняет?

— Нет. Но думаю, причина как-то связана с твоим отцом? Я прав?

— И откуда ты такой проницательный взялся? — Буркнула, скрывая облегчение. — Да. Отец не мыслил себя без магии, без исследований и изучения всех ее сторон и возможностей. Все это было частью его существа, в некотором роде, смыслом жизни. Если бы однажды все это у него отобрали, он бы потерял себя. Сложно представить, что тогда было бы с ним, но точно ничего хорошего. Может это и не слишком удачное сравнение, я-то не в восторге от своего дара. Но мне кажется…,- я запнулась, но потом выдохнула и уже твердо продолжила, — я боюсь, что если перестану быть спиритом, то потеряю часть себя. Какую-то очень важную часть. Просто перестану быть собой. А я этого не хочу. Я живу с этим четырнадцать лет и не уверена, что если что-то поменяю, то не пожалею потом.