Елена Звездная - Свет Черной Звезды

Шенге укоризненно посмотрел на меня и произнес:

— Утыррка злится.

— Утыррка готовится к бою, — резко выдохнув, призналась я.

И бой предстоял нешуточный. И ох как я оторвусь!

Но начнем с главного:

— Дворец верни, — потребовала я у кесаря.

Именно потребовала. Но когда в глазах моего бессмертного полыхнула ярость, я ответила не менее яростно:

— Это между прочим мой дворец! Мой сад! Мое озеро! И мои рыбки! А ты все уничтожил! Вот ты уничтожил, ты и восстанавливай! И быстрее, пожалуйста, у нас времени не то чтобы очень много.

Мой взгляд в его глаза, его ледяная ярость в ответ, но… есть вещи, в которых я могу уступить, а есть те, за которые буду бороться до конца.

«Восстанови мой дворец!» — потребовала мысленно.

И уже всем оставшимся:

— Храм нужно покинуть. Сейчас. Шенге?

Мой папа кивнул и открыл портал сначала для моих родителей в Оитлон, потом для себя и Рхарге в охт Лестного племени. Аршхан попросил, как и всегда:

— Глаза закрой.

Закрыла, вовремя — у ракарда все порталы были жутко яркие.

Когда открыла – на платформе полуразрушенного храма оставались только я, кесарь и Динар. Причем Мейлину и свою бабушку Грахсовен уже отправил подальше отсюда, а вот сам остался и теперь стоял, сжимая кулаки и пристально глядя на меня.

Но это был уже не мой бой… к сожалению.

— Алое пламя, однажды я пощадил тебя, из-за слез женщины, что мне дорога.

Я знала, что речь сейчас идет о Мейлине, и как оказалось, Динар знал это тоже.

— Лучше бы убил, еще в младенчестве, — хрипло произнес он, с ненавистью глядя на кесаря. — Это было бы гораздо милосерднее, чем… так.

Мне стало так больно… за Динара. Больно настолько, что сердце сжалось, а дыхание перехватило. Пытаясь абстрагироваться от ситуации, с насмешкой над самой собой подумала, что за свою жизнь я по-настоящему любила всего двух мужчин. Один – был моим непримиримым врагом. Второй – являлся и является всемирным злом. Как-то не те приоритеты ты выбираешь в жизни, Катриона, совсем не те…

Но я смотрела на Динара, а перед глазами бескрайняя степь и тихие слова: «Много веков я блуждал по дорогам степей и равнин, горы были мне пристанищем, ибо там царил ветер! Ветром, свободным, вольным и одиноким, был я… И забыл я заветы предков, забыл вольный дух Великой Сахи, забыл себя… Ты стала моим пробуждением, ты подарила надежду, с тобой обрел утраченное… Имя тебе Надежда, ибо подарила мне ее, имя тебе Истина, ибо с тобой обрел себя, имя тебе Любовь, ибо стала ее олицетворением, но я назову тебя Шаниари – женщина… моя женщина! Ибо в имени этом и Любовь, и Надежда, и Вера, и Нежность, и Святость, и Истина, и Желание»…

Но свой выбор я уже сделала. Я сделала его однажды, когда Аршхан сказал мне свое непоколебимое «Нет», и я сделала его повторно, когда Динар осудил мой приказ казнить старуху на Свободных островах. Он осудил, потому что в нем, из-за его менталитета и воспитания, превалировало уважительное отношение к старшим, а я… я не могла поступить иначе, потому что уважение уважением, но оставь я тот поступок без публичного наказания — детей начали бы приносить мне в жертву десятками.

И, наверное, мне стоило сказать об этом, но, почему-то, я вдруг сказала совершенно иное:

— Динар, помнишь сказку про выносливого орка?

Рыжий вопросительно вскинул бровь.

— Вот он, самый выносливый, — и я указала на кесаря.

И на меня мгновенно с яростью посмотрели оба. И «весь рыжий и волосатый» и «ну очень выносливый орк».

Развела руками, невозмутимо пожала плечами и сообщила:

— Но факт остается фактом.

Затем добавила уже без шуток:

— Мне нужна голова Синего пламени.

— В прямом смысле? — вопросил Динар, вообще с трудом сдерживаясь.

— Более чем, — серьезно ответила я.

Потому что я, конечно, добрая и ранимая, но оставлять врагов за спиной, это уже не доброта, это идиотизм. И я открыла портал для Динара. Пристальный взгляд серо-синих глаз, и он молча шагнул в проход.

А мы с кесарем остались одни в разрушенном храме, с кучей уже никому не нужных артефактов и пятном моей крови на белоснежной шкуре.

— Нежная моя, ты невыносима, — ледяным тоном уведомил кесарь.

Не поддавшись на провокацию, непримиримо напомнила:

— Дворец. И парк. И сад. И озеро с рыбками. И как можно быстрее, я хочу успеть.

— Успеть к чему? — вопросил кесарь, рывком поднимая нас в небо, вместе с остатками храма, и начиная восстанавливать все, что до этого сам же создал, ну а потом разрушил.

И это было волшебно – прекрасная магия светлых, серебристыми всполохами устремившаяся вниз и дворец, возрождающийся на глазах… Действительно волшебно, я была готова смотреть и смотреть на это, но… но время и нам действительно нужно было успеть.

— Успеть спасти песчаных демонов. И орлов. И работников твоей канцелярии. И морских драконов и не морских драконов тоже. И Арахандар, его нужно казнить быстрее, чем он принесет в жертву своей необоснованной тяге к власти, как темных, так и светлых.

И я посмотрела на кесаря. В его ледяных глазах медленно таял лед. Медленно, неотвратимо и так волшебно.

Я улыбнулась и спросила:

— Мы ведь успеем?

— Все для тебя, нежная моя, — тихо ответил он.

А внизу под нами в саду запели птицы, восстанавливался дворец и плескались в озере, вернувшемся в берега, мои золотые рыбки.

— Спасибо, — прошептала я, все так же глядя на Араэдена.

Кесарь улыбнулся и в этой улыбке, больше не было ничего убийственного. Совершенно ничего. И когда его губы накрыли мои, я обняла в ответ, прижимаясь крепче и ощущая переход, сначала в Готмир, а после головокружительный, выбивающий весь воздух из легких перенос на Сатарен.

***

Возвращение в мир, который уже стал мне родным, произошло в том же месте, куда мы перенеслись ранее. Вот только на местный год раньше! То есть в момент, когда кесаря только-только убили. А потому обстановочка изменилась – здесь, потрясенные, ошарашенные нашим появлением, несколько окровавленные стояли Араэн Принц Ночи, Элионей, брат кесаря и Элиэнара, та, ради кого кесарь позволил себя убивать трое суток… Я вдруг подумала, что между мной и кесарем на самом деле очень много общего – к примеру мы оба отличаемся склонностью к благородному подыханию из-за тех, кого любим.

— Нежная моя, убивать, естественно не буду, но отшлепать могу, — прошипел, явно уязвленный Араэден.

— На правду не обижаются, — парировала я.

Пресветлая в момент нашего появления к слову рыдала, опустившись на колени перед окровавленной каменюкой, на которой, я так понимаю, они и убивали кесаря. А вот Араэн и Элионей застыли, но лишь на миг.

Оба были воинами.

Оба мгновенно призвали клинки и… рухнули на колени, как подкошенные.