Наташа Загорская - Эльмарис

Ночь опустилась на славный город Падар. Затихли звуки улиц, жители закрылись в своих домах, даже собаки и те не подавали голосов. Это было то самое время, когда на смену суетливому и знойному летнему дню, пришла тишина и прохлада южной ночи, наполненной запахами цветущего эльмариса. Закрылись многочисленные лавки и кофейни, крикливые уличные торговки давно уже видели десятый сон. Загнали бдительные мамаши в дома босоногих пострелят, что день напролет носились по мостовым, мешая прохожим и проезжающим. Не было слышно ни скрипа колес, ни цокота конских копыт, ни звука, ни голоса не раздавалось в тишине ночи, наполненной пьянящим ароматом заморского цветка. Луна спряталась за облаками, погрузив столицу Порубежья в темноту. Лишь только эльмарис цвел в эту ночь особенно буйно, распространяя дурманящий аромат.

В Падаре любили это растение, высаживали его в садах и парках, упивались пьянящим ароматом и любовались на белоснежные, словно первый снег, цветы, которые густо усыпали гибкие ветви. Вдохновленные неповторимым чарующим запахом этого дивного цветка, алхимики пытались создать духи и благовония с маслами эльмариса, но еще никому не удалось воссоздать первозданный аромат заморского растения.

Молодые девицы беззастенчиво украшали косы цветущими веточками, а замужние дамы прикалывали букетики на платья, тем самым давая понять всем и каждому, что они чисты помыслами.

Ходили легенды, что эльмарис завезли в столицу Порубежья много веков назад из южных стран, которые находятся далеко за морями и океанами. Привез ее в подарок своей невесте один из падарских купцов. Уезжая из родных земель за заморскими товарами, он наказал своей возлюбленной ждать его, не ходить на девичьи вечера, не петь с подругами песен, не смотреть на других ухажеров. И невеста, в точности исполняла все пожелания своего любимого. Она перестала встречаться с подружками, петь песни и привечать других ухажеров, дни свои проводила за рукоделием, а ночи — в мечтах о том времени, когда, вернется на родину ее суженый, и поведет ее под венец в главных храм Падара. Но время шло, а купец все не возвращался.

А случилось так, что в чужом краю навела на него порчу одна чародейка. Очень уж ей полюбился иноземный молодец. Вот она и приворожила его, не отпускала от себя ни на шаг, ни на одно мгновение. Но наведенное чувство не приносило парню радости, все больше и больше он печалился, все чаще ясный его лик омрачали набежавшие думы. Ничего не могла с этим поделать чародейка, ведь это в Порубежье все знают, что насильно мил не будешь, и как ни крепки будут чары, истинной любви им никогда не победить. И вот однажды, прогуливаясь по заморской столице, под руку со своим привороженным, чародейка вдруг увидела цветущее дерево эльмариса. И в ее коварной голове родился план, как с помощью дурманящего аромата привязать к себе иноземного красавца навечно.

— Принеси мне веточку вон того дерева, — тут же попросила она. — Я вплету ее в волосы, и тогда ты будешь смотреть на меня и любоваться еще больше.

Купец послушался. Подошел к цветущему дереву эльмариса, наклонил к себе одну из веток, чтобы сорвать цветы и вдохнул сладковатый запах. И тут его разум прояснился, пелена чар спала, и он вспомнил, что дома, на родине его ждет та, что всех милей.

Распрощался он после этого с чародейкой и, не мешкая и нигде больше не задерживаясь, отправился домой, туда, куда его звало сердце. А чтобы не гневилась его возлюбленная, прихватил с собой несколько саженцев прекрасного растения, которое вернуло ему память и былые чувства. Очень уж ему по душе пришлись белые, как снег зимой, цветы.

Вот так и объясняли появление в Падаре этого заморского растения, которое цвело во второй месяц лета и опьяняло своим ароматом. Только вдохновленные легендой, жители Порубежья стали высаживать саженцы эльмариса везде, где позволяло место, и теперь можно было с уверенностью сказать, что даже там, за морями, на родине, эльмарис так не любили, как в Порубежье.

И вот сейчас было лето, и была ночь. Темная, тихая и безлунная. Такие ночи особенно любят воры и убийцы. Конечно, в квартале богачей, по приказу правителя Порубежья, везде были развешены фонари, которые магическим светом разгоняли мрак. Но, то было там, где жили аристократы и богатые горожане, в кварталах же, где проживал простой люд, такой роскоши не наблюдалось. В эту ночь даже окна школяров и алхимиков не светились, в тавернах и на постоялых дворах давно уже все спали, не слышно было звуков музыки и смеха из увеселительных заведений — полная тишина царила на улицах Падара.

Тогда откуда же этот звук? И что это за он?

По одной из улочек быстро бежал мальчишка. Маленький паренек, едва ли старше двенадцати лет, был худ и бос, наверное, именно потому и не производил много шума, лишь прерывистое дыхание с хрипом вырывалось из его груди. А вот те, кто гнался за ним, наоборот, громко топали по булыжной мостовой, да переругивались друг с другом на ходу.

— Загоняй его!

— Направо, там тупик и он не уйдет!

— Ему крышка!

— Ну вот ты и попался, Дер, — произнес один из загонщиков, останавливаясь в нескольких шагах от своей жертвы, когда свернув в один из переулков, первый мальчишка разглядел, что тут тупик, и бежать ему больше некуда. — Теперь разговаривать мы будем по-моему.

Загадочный Дер не ответил, он словно загнанный зверек оглядывался по сторонам, очевидно пытаясь найти выход, да часто вздымалась худенькая грудь — мальчишка явно не мог справиться с дыханием.

— Я же предупреждал тебя, Дер, — продолжал наступать тот, кто заговорил с ним первый.

И вот этот самый миг, предательница-луна выглянула из-за облаков и осветила шесть силуэтов, застывших в небольшом тупике, образованном несколькими строениями, в самых разных позах. И была эта картинка не слишком радостной. У самой каменной стены, словно зверь в клетке, стоял набычившись невысокий паренек, его соломенного цвета волосы, торчали в разные стороны, рваная одежда не могла скрыть худенькое тельце, покрытое синяками и ссадинами. Он тяжело дышал и его взгляд метался по сторонам, в поисках выхода из западни.

Напротив него полукругом расположилось пятеро парней. Они были не в пример выше и лет на пять-шесть старше. Здоровые, сильные, с гадкими ухмылками на лицах, они уже предвкушали расправу, прекрасно понимая, что их жертве больше некуда бежать.

— Так что ты скажешь в свое оправдание? А, Дер? — снова произнес главарь, доставая из кармана шипастый кастет и приспосабливая его на руку. — Будешь проситься? Или, может быть, решишь откупиться от нас?