Наташа Загорская - Осколки

И, конечно же, Анна не удержалась. Она дождалась ночи и того момента, когда шесс, ее тюремщик, покинет покои, отправившись по своим делам. Долго сидела на кровати и смотрела на сорочку, осторожно, самыми кончиками пальцев, прикасалась к тонкому нежному шелку, раздумывала, решалась и… решилась.

А затем, отчаянно краснея, рассматривала себя в огромном зеркале, не в силах поверить, что вот эта порочная шиисса, отражение которой показывает ей гладкое стекло, на самом деле она сама. Скучная, некрасивая, старая дева вдруг, словно по волшебству, превратившаяся в прелестное создание. Русые волосы блестящим ковром окутывали тонкие плечи, нежная кожа, подчеркнутая белоснежной тканью, выглядела так, словно ее обсыпали тонким слоем перламутра, а невзрачные, невыразительные глаза блестели, будто драгоценные камни. Анна никогда бы не подумала, что может выглядеть вот так… соблазнительно? Маняще? Порочно?

Она никогда не была такой, никогда не желала привлекать внимание. И в тот раз рассматривала себя в зеркале с единственной мыслью — это не она. Не та Анна ШиВар, что похоронила себя сразу в заботах о больном отце, а затем, отказавшись от возможности стать женой и матерью — в постоянных хлопотах о брошенных детях бедняков. Не та Анна, которая рядилась в наглухо застегнутые темные наряды и всегда туго стягивала волосы на затылке, не та Анна, которая уже давно утратила надежду иметь собственную семью.

Но, глядя на себя в зеркало в покоях начальника службы безопасности Дорвана, Анна вдруг отчетливо поняла, что она вполне могла бы стать такой, какой видела себя в отражении в эту ночь. Красивой, уверенной в себе, желанной… Могла бы попытаться изменить свою жизнь… Но не стала. Сразу убеждала себя в том, что все ее беды из-за бедности, а потом… просто смирилась и не желала ничего менять в своем существовании. Так было спокойней. Обычней.

В тот момент Анна настолько отрешилась от происходящего вокруг, рассматривая себя в зеркале, что не услышала приближающихся шагов и не успела набросить на плечи пеньюар. Дверь распахнулась от резкого толчка, и она застыла на месте, широко распахнув глаза и прижав руки к груди, чтобы хоть как-то прикрыться и боясь даже вздохнуть.

Рейджен Лорне в свою очередь замер на пороге, рассматривая свою пленницу с интересом и… что-то еще, чему Анна не знала названия, читалось на его красивом лице.

Рейджен переступил порог и закрыл за собой дверь. Тихий стук, сопровождающий это действие, показался Анне выстрелом. Она вздрогнула, слишком поздно догадавшись о том, что оказалась в ловушке.

— Вы… — она хотела что-то сказать, нарушить тишину, что давила на плечи, опутывала ее, но голос не слушался. Собственный язык вдруг стал неповоротливым, а во рту пересохло. — Вы… не должны…

— Чего я не должен? — очень тихо поинтересовался шесс Лорне, приближаясь к ней.

С каждым шагом он становился все ближе и выглядел все опаснее. Анна пятилась, она отступала, понимая, что не справится с этим мужчиной. И паника нарастала с каждым мигом.

— Заходить в спальню без приглашения, — наконец сумела произнести она.

— А кто мне запретит? — улыбнулся он, делая еще один шаг в ее сторону.

Анна отступала до тех пор, пока не уперлась в стену. Смотрела на приближающегося мужчину, широко распахнутыми глазами, до конца не веря в то, что все это происходит на самом деле. Сердце колотилось в груди пойманной птицей, во рту пересохло и воздуха стало не хватать. Анне казалось, что еще немного, и она лишится сознания. Сомлеет, как героини ее любимых романов, которых было полно в библиотеке тетушки Полин. Сама Полин вряд ли прочитала хоть строчку за всю свою жизнь, но вместе с особняком в фешенебельном районе столицы, унаследовала и огромное собрание книг на самую разную тематику. Были там и любовные романы, так любимые Анной. Она не раз пропадала на страницах этих книг, переживала эмоции выдуманных героев, плакала и страдала вместе с ними, представляла себя на месте той или иной героини, но никогда — ни единого раза! — не думала, что однажды ей придется пережить нечто подобное на самом деле. Анна никогда не хотела попасть в ситуации, описываемые в романах. Считала это безнравственным и недостойным благовоспитанной шииссы.

— Ч-что… что вы делаете? — пропищала она, когда шесс Лорне приблизился к ней почти вплотную. Он оперся одной рукой о стену рядом с ее головой. Его сильное тело касалось ее, полуобнаженного.

— А на что это похоже? — прошептал мужчина, склоняясь к ее уху, обжигая нежную кожу на щеке горячим дыханием.

— Н-не н-н-надо… — всхлипнула Анна, втягивая голову в плечи. Она бы и глаза закрыла, но не хватило смелости.

— Не надо? — он издевался над ней. Определенно испытывал на прочность ее нервы. — Что не надо?

Рейджен поднял руку и прикоснулся кончиками пальцев к ее щеке, нежно, едва-едва, погладил кожу на скуле, затем обвел по контуру нижнюю губу.

— Прекратите, — Анна едва сдерживала слезы. Почему-то ей очень не хотелось плакать в присутствии именно этого мужчины. Именно в его глазах она не хотела выглядеть слабой и загнанной жертвой. Хоть и являлась ей на самом деле.

— А кто меня остановит? — шесс Лорне еще плотнее прижался к ней своим горячим телом, почти вжал ее в твердую стенку, а его рука соскользнула с подбородка на шею, пальцы погладили то самое место, где бешено колотилась жилка. И от этого прикосновения по телу Анны побежала дрожь. Противные, мелкие мурашки тысячами скользких лапок промаршировали вдоль позвоночника, а сердце вдруг замерло…

Анна открыла рот, чтобы сделать глоток воздуха. Ей казалось, что она задыхается, точно рыба, выброшенная из воды на берег. И перед глазами вдруг потемнело… В голове пронеслась мысль о спасительном обмороке, но…

Она застонала, когда твердые губы Рейджена Лорне прикоснулись к ее губам. Не поверила сразу, что это происходит на самом деле. Оторопела на миг и не успела среагировать, как должно, не оттолкнула ненавистного ей мужчину, а потом… стало поздно…

Рейджен Лорне целовал ее напористо, резко. Он словно ставил свое клеймо на ней этим поцелуем. Захватывал в плен не только ее губы, но и чувства, эмоции… тело Анны перестало ей подчиняться. Она не двигалась, не шевелилась и даже, кажется, забыла, как дышать. Лишь только жалобно всхлипнула, когда язык шесса проник в ее рот. Его ладонь накрыла ее грудь, пальцы слегка сжались, сминая тонкий шелк сорочки, стягивая его с плеч шииссы, обнажая ее тело…

Анна вынырнула из воспоминаний и всхлипнула. Она даже не заметила, как по щекам потекли соленые потоки слез, как сжала в кулаках тонкую ткань сорочки так крепко, что пальцы свело судорогой.

— О, богиня! — простонала молодая шиисса, опускаясь на пол и прижимая к лицу смятую в кулаках сорочку. — Когда же все это закончится? Когда я перестану бояться и вздрагивать? И почему… почему, о Сиятельная Шиная, я начинаю сожалеть о своем побеге?