Екатерина Федорова - Дротнинг

Но тонкие белесые нити не поддались. Совсем как на озере Россватен, когда сеть, наброшенную на нее, не смог разрезать даже меч Свальда.

Сигюн тем временем остановилась совсем близко, в паре шагов. И Забава, судорожно выдохнув, рывком подтянула колени к животу. Выставила перед грудью нож, затравленно подумала — как так-то? Ведь родня же! Правда, для Сигюн она и прежде была лишь оружием против богов…

— А ты изменилась, — бросила жена Локи. — Что, волчье житье сказалось?

Затем Сигюн нагнулась и подобрала крупный булыжник. Сказала спокойно:

— Брось нож, иначе я швырну камень. И целиться буду в живот. Хочешь потерять дитя? Без него ты ничто, девка со славянских берегов. Но если будешь послушной, то Рагнарек родится. Делай, что я говорю, и услышишь его первый крик. Клянусь тебе жизнью моего сына!

А что будет потом, с ужасом подумала Забава, задыхаясь и стискивая рукоять ножа. Что случится с дитем после его первого крика? Спрашивать бесполезно, Сигюн, если уж замыслила зло, не признается…

Выходит, Сигюн и впрямь обычная баба? Которая делает все по своей воле, не по указке Локи? Иначе сила Рагнарека уже пробудилась бы!

Забаву вдруг захлестнуло отчаяние. И ненависть, горькая, загнанная.

Но следом у нее мелькнуло — а ведь мне опять полегчало с приходом Сигюн. Словно дитя зачерпнуло силу у бога. В прошлый раз исчезли жажда, голод и тошнота. Сейчас стало легче дышать. Правда, ненадолго. Но воздух-то в пещере спертый, неведомо сколько простоявший под землей.

К тому же простая баба вряд ли способна ходить между мирами. Одно дело шастать из края в край — тут Сигюн могли помочь бергризеры. Однако уйти из этого мира в Йотунхейм, это дело другое…

— Брось нож, — вдруг резко приказала Сигюн, уставшая ждать.

А затем вскинула булыжник к плечу, изготовившись для броска.

И наверно, в прежние времена Забава дрогнула бы. Но сейчас поверх ее страха за дитя словно намерзла ледяная корка — из отчаяния пополам с ненавистью. Она лишь отвела руку с ножом в сторону, показывая, что вот-вот его бросит…

В уме у Забавы меж тем сверкнуло — это Локи привел сюда Сигюн. Молча, не отдавая приказа, чтобы все свершилось не по его воле. А потом Локи спрятался. Может, засел в пещере по соседству, может, еще где. Но он вернется, чтобы забрать Сигюн. Как бы их ловушку обратить в свою…

Смогу ли, тут же подумала Забава — с тревогой и сомнением.

В ответ изнутри плеснуло безнадежным отчаянием. Иного выхода нет. С сетью на ногах от брошенного камня не увернуться…

И Забава, вдруг озлившись на свою трусость, отшвырнула нож в сторону. Безвольно опустила руки, потом скривилась так, словно вот-вот заплачет.

Вышло легко, потому что сейчас ей хотелось выть от страха за дитя.

Сигюн, едва нож звякнул о камни, шагнула вперед. Велела как-то обыденно, не выпуская из руки булыжник:

— Ноги вытяни.

Потащит волоком, словно куль, осознала Забава. Как Неждана тащила узлы с тряпьем, уходя с Локи из Упсалы. Пара шагов, и Сигюн с ношей окажется в Йотунхейме…

Забава, хрипло выдохнув, разогнула колени. Сигюн тут же ухватилась за конец сети, лежавший на камнях. Отбросила булыжник, выпрямляясь — и точно знак этим подала. Тусклый свет, заливавший пещеру, сразу погас.

А в следующий миг Забаве вдруг стало легче дышать. И она торопливо сунула ушибленную руку в щель меж двух валунов, торчавших справа. Сеть натянулась, вздергивая ее ноги в воздух…

Но Забава уже повернулась, вдавливая ноющее плечо в щель. Для верности еще прижала левой рукой локоть правой, защемленной меж камней. Похолодела в ожидании еще большей боли, приказала себе, сцепив зубы — надо сдюжить! Стерпеть!

Сигюн шагнула.

И сеть дернулась, увлекая Забаву за собой. В плече что-то хрустнуло, она от боли задохнулась, рука плетью скользнула по камням…

Но почти тут же в теле радостно, щекочуще заплескалась сила. Не своя, заемная — зачерпнутая дитем из Локи. Мгновенно исчезла боль в руке. И тьма в пещере разом посветлела, оборачиваясь серым сумраком.

А там, где стояла Сигюн, загорелись два силуэта. Мужской и женский, синий и красный, рука об руку…

Человек и бог.

Вокруг них колыхалась странная молочная дымка, сквозь которую смутно проступал то ли высокий терем, то ли гора — Йотунхейм? Мир, куда Сигюн с Локи успели добраться, а их ноша еще нет. Правда, дымка уже дотянулась до колен Забавы, спеленутых сетью, висевших в воздухе. Осталось немного…

И Забава, глядя на Сигюн с Локи, крикнула изо всех сил:

— Этим двум быть там, а мне — рядом с Харальдом!

Ей еще много чего хотелось добавить. И пожелать, чтобы Локи с Сигюн больше шагу не могли ступить из своего Йотунхейма, и чтобы с ними случилось все то, что они уготовили для ее сына.

Только времени было мало, а потому желать следовало главного. Ей и так повезло — на одно мгновенье все сошлось. И вред матери Рагнарека был причинен, и случилось это по воле Локи, уводившего жену с ее ношей в Йотунхейм…

Сигюн, мерцавшая красным, торопливо рванула сеть к себе. Но было уже поздно. В лицо Забаве вдруг ударил ветер, холодный и свежий после спертого воздуха пещеры. А вокруг распахнулось небо, темное, почти черное, мерцавшее россыпями звезд.

И на этом черном, прямо напротив глаз Забавы, горели две серебряно-голубые звезды. Сбоку, чуть повыше — еще пара огоньков чуть поменьше…

Только опоры под ногами не было. В следующий миг Забава ухнула вниз.

Харальд висел в темном небе.

Уже исчез лес, в котором он год назад убил рыжеволосую рабыню — уплыл в море вместе с размягченным камнем. И не было больше Хааленсваге. Где-то впереди, в отдалении, перемигивались розовые огоньки — лесная живность бежала, пытаясь спастись.

Тут рядом есть селение, мелькнуло у Харальда. Надо бы слетать, предупредить, чтобы уходили. Правда, это его задержит…

Но Сванхильд потом спросит, что здесь было, вдруг подумал он.

А следом Харальд повел взглядом, отыскивая то самое селенье. И уже собрался лететь туда, когда прямо перед ним возникла женщина.

Она появилась из ниоткуда, сверкнув на черном шелке неба нежно-алым сиянием. По хрупким плечам, горевшим красным, по лицу с припухлыми губами и огромными глазами текли холодные синие всполохи…

Сванхильд, с изумлением понял Харальд.

А затем она полетела вниз. И он, ощутив, как брюхо ему ледяной пятерней сжал ужас, ринулся за ней следом. Поймал у самой земли, сгреб в охапку…

Сванхильд вцепилась в него обеими руками. Тут же ткнулась подбородком в плечо — и задышала так, что грудь заходила ходуном.

Синие блики, мерцавшие на ее макушке, стремительно угасали.

Над плечом зло дернулся змей, которого Сванхильд задела ладонью. А Харальда неожиданно обожгло желанием. Хотя умом он понимал, что Сванхильд ухватилась за него только со страху. Однако шею точно судорогой свело — так захотелось дотянуться до ее губ. Мягких, припухлых. И Харальд уже повел головой…