Екатерина Федорова - Дротнинг

Сванхильд выдохнула, прогибаясь. И Харальд двинулся.

Тело ее изнутри было упруго-мягким — но после каждого движения шелковое кольцо входа становилось чуть туже. Стискивало его копье трепетно, с мелкой дрожью. И под конец Харальд уже не соображал, что делает. Лишь надеялся, что Сванхильд не больно от его рывков.

А потом Харальда затопило наслаждение. Полыхнуло внутри победно и ярко, скручивая тело жестче, чем боль — и оставляя во рту медовый привкус.

Он еще раз, уже напоследок, втиснулся в Сванхильд, забирая у нее последние крохи удовольствия. Тут же сгорбился, губами прихватил сосок, который не успел поцеловать. Впился в набухшую бусину, и вдруг ощутил судорогу в теле Сванхильд. Частую, сладкую, перехватившую его копье шелковой лентой…

Дыханье у Харальда сразу участилось. И в уме пролетело — похоже, отдых будет недолгим.

Затем он замер, склонившись над Сванхильд. Дождался, когда она обмякнет, и лишь тогда позволил ее ягодицам коснуться скамьи.

Забава даже не подозревала, что так по нему соскучилась. Смотрела на Харальда из- под ресниц, задыхаясь от его толчков — а глаз отвести не могла. Хоть и следовало бы.

Он горбился, двигаясь. Лицо было сосредоточенным, из-под верхней губы поблескивал ряд зубов. Ледяным серебром горели глаза — но в них Забава старалась не смотреть. А над плечом Харальда, осеняя его открытой пастью, сбивчиво шипел змей…

И Забава плыла в реке горячего удовольствия, ощущая тяжелую хватку рук Харальда, крепость его плоти, рывками входившей в нее. Потом зажмурилась, вздрогнув от блаженного биения в теле. Удивилась — так жарко? так быстро? — и вытянулась на скамье. Улыбнулась, не открывая глаз, чувствуя сразу все: наслаждение, усталость, странную легкость…

Харальд, отцеловав Забаве грудь, ткнулся в ее плечо. Но через несколько мгновений буркнул:

— Ты хотела знать, что было в Упсале. Покончим с этим сейчас.

Затем он заговорил, быстро и скупо описывая то, что случилось в последнем походе — путь к богатейшему городу шведов, бой с Одином, снег посреди весны, встречу с богами возле реки, собственное беспамятство и багровый туман.

— Это не было для меня потехой, — медленно, словно нехотя добавил Харальд под конец.

И потерся щетинистым подбородком о плечо Забавы.

— Меня одолела не Труди. Дочкой Гунира в те дни управляла Фрейя, богиня Асгарда. Сидела в ее теле, как когда-то в твоей сестре, в Кресив. Это Фрейя добралась до меня после драки с богами. Добавила к колдовству воргамор свою силу и мою слабость… следом опутала мне разум багровым туманом. Я даже имя твое боялся вспомнить, потому что после него становился глупей сосунка. Знал, что есть слова, а какие, где…

Харальд смолк. Руки, вцепившиеся в скамью по обе стороны от локтей Забавы, напряглись.

Вот как, с горечью подумала Забава.

Выходит, она была не права. И Сигюн соврала. Не мог Харальд заглядываться на Труди после раны, оставившей такой шрам. Это от ран поменьше он оправлялся быстро. А тут отметина через весь живот, в палец шириной. Корявая, точно лезвие еще и прокручивали в теле. Удивительно, как Харальд вообще выжил, у здешних даже боги смертны…

Правда, про жену он потом не вспоминал.

Но он не мог, мелькнуло у Забавы. Иначе без разума бы остался.

Это у нее над душой никто не стоял — околдовали да отпустили. А с него, получается, глаз не сводили. И багровым туманом все мысли выжигали, как каленым железом. Не по совести она меряет, а по себе, да только сама через такое не прошла…

Забава резко вздохнула и обняла Харальда. Прижала к себе крупную пегую голову, придавила другой рукой его спину пониже лопатки — справа, под змеем. Уже открыла рот, чтобы повиниться, но Харальд неожиданно проворчал:

— Не надо меня жалеть. Это была война. Первый бой я выиграл, второй проиграл. Так бывает. А потом пришла ты. Спасла и не простила… однако я смотрю на все по-другому, Сванхильд. Если бы тебя одолели силой, я поджарил бы на медленном огне того, кто это сделал. Но не стал бы винить тебя. И держал бы изо всех сил, звал на свое ложе… ждал, когда ты опять придешь ко мне. Потому что вот это…

Харальд смолк. Чуть сдвинулся вбок, потянулся к золотистым кудряшкам под ее животом. Пальцами добрался до бусинки под складками женской плоти, погладил уже неспешно, скользко. Бросил:

— Это только тело. Я его ценю, потому что в нем живешь ты. Но тебя я ценю не за тело, Сванхильд. А за другое. За то, как ты смотришь. За то, что говоришь. Даже за глупую доброту, не знающую берегов — хотя надо бы знать. За ум без хитрости, за смелость без выгоды. Тебе ни к чему не бояться юных девок…

— Я не боюсь, — негромко возразила Сванхильд. — Уже нет. Хоть и помню слова Сигюн. Но я сама к тебе вернулась, и никому тебя не уступлю. Никаким девкам, Харальд. Это тоже бой. В следующий раз я не сбегу.

Харальд чуть не расхохотался. Вскинул голову, посмотрел в упор, благо Сванхильд сама зажмурилась. Усмехнулся молча.

Без моей помощи ты этот бой проиграешь за пару дней, пролетело у него в уме. Впрочем, хватит ей драться…

— Дослушай сначала, — уронил Харальд, нависая над Сванхильд. — До рождения сына у нас есть время. Мне нужно лишь посмотреть на тебя и пожелать. И я это сделаю, Сванхильд. Ты проживешь столько же, сколько отпущено мне самому от рожденья. Без морщин, без седины, со всеми зубами. Вот и все. Так что можешь забыть о подрастающих Труди. Кстати, ты мне до сих пор не ответила. Так ты пойдешь за меня замуж?

Сванхильд снова открыла рот, хотела что-то сказать — но Харальд быстро добавил:

— Только спать мы все равно будем вместе. До конца твоего срока, на тот случай, если Локи опять пришлет за тобой кого-нибудь. И днем придется ходить рука об руку…

— Лучше плечом к плечу, — пробормотала Сванхильд.

Харальд с ухмылкой придавил ладонью одну из ее грудей.

— Опять беспокоишься, что обо мне скажут мои люди, дротнинг? Упсала взята, а удачливому прощают многое. И змея над плечом, и бабу, что ходит за ним по пятам. Может, я даже прикую тебя к себе цепью. Но золотой, все-таки жена конунга. Тебе браслет на руку или на ногу?

Сванхильд улыбнулась — как-то измученно, с дрожью. Следом выпалила, поглядывая на него из-под ресниц:

— Я буду твоей женой. И прости. Я по себе твою беду мерила, не знала…

Харальд, не дав договорить, накрыл ее губы ртом. Почуял в поцелуе солоноватый привкус слез — и обхватил легкое тело, округлившееся в поясе. Следом выпрямился, не выпуская Сванхильд из объятий. Заявил, оторвавшись от ее губ:

— Все прошло, Сванхильд. К тому же твое упрямство нам помогло. Локи мог выбрать другое время, чтобы похитить тебя, мог придумать что-то похитрей, чем Сигюн с сетью. Но ты сбежала, и он не устоял… решил этим попользоваться. Твоя простота опасней коварства, я это запомню. Но мы теперь предупреждены, и ты ко мне вернулась сама. Мне не за что тебя прощать.